О некоторых особенностях «холодной гражданской войны» в постсоветской России

Колонки

Social Cohesion

07.02.2014 // 2 716

Кандидат физико-математических наук, публицист, независимый исследователь.

Рациональной базой того, что сейчас принято называть «нетерпимостью», является ожидание вреда от конкурирующих групп / социальных структур, за которым наряду с накопленным опытом прошлых взаимодействий может также стоять и обычное недоверие со свойственным ему вменением обязательности «предельной враждебности» своему «противнику» [1]. Известно, что до вражды может быть «разогнано» любое социализированное различие, поэтому для сохранения целостности общества важно смотреть именно что на социальные механизмы ограничения сверху таких «разгонов».

В универсальном плане пока вычленяются два идеальных типа лимитации «разгона вражды» социальными агентами — автократор с его угрозой наказания/насилия и ценности/институты сохранения социальной целостности без автократора. У каждого полюса данной дихотомии есть своя история и возможности механизмов их поддержания.

В развитых западных странах в настоящее время доминирует второй подход к ограничению степени расколов в обществе — через социальные ценности (values) и институты (institutions), обеспечиваемые единством поддерживающего их политического сообщества — нацией. Единство нации в свою очередь обеспечивается существованием общей коллективной идентичности (social identity) [2], в которой помимо обязательных для «включенных в нацию» психологических установок на суверенитет над территорией и на равноправие, должна содержаться и установка на делиберацию (deliberation) — поиск компромиссных решений на основе положения win-win для как можно большего количества людей [3].

В постсоветской РФ нация не сложилась [4], поэтому «разгоны» вражды социальных агентов могут быть ограничены лишь автократором. Более того, в массовом сознании была произведена практически полная делегитимация открытых (bridging) типов коллективных идентичностей, так что социальность образуется в основном закрытыми (bonding) типами последних (семьи, кланы, корпорации). В дискурсах «производства неограниченной вражды» закрытыми сообществами друг к другу можно отследить структуры «культа предков» — иногда вплоть до четкой фиксации в текстах/высказываниях и «главного предка — родоначальника племени», и его — племени — «золотого века», и «перехвата даров от предков» — врагами [5].

В последнее время правящая группа РФ вновь вернулась к идее институционализации единства страны через создание общей коллективной идентичности для всех ее жителей. Они назвали эту вновь создаваемую идентичность «российской гражданской нацией». Однако в дизайне данной идентичности для людей не заложено ни установки на суверенитет над территорией, ни равноправия. Потому иногда запланированную «российскую идентичность» честно называют «цивилизационной» [6], четко описывая и неотъемлемую важность автократора в ее символическом центре, и структурное тиражирование «паттернов власти» по уровням иерархии от центра к периферии.

Основная проблема данной идентичности заключается в том, что, будучи отстраиваемой «сверху вниз» [7], она содержит в себе установку на лишение субъектности не только социальных низов, но и периферийных элит. Вследствие этого данная идентичность не способна «подключить» периферию на поддержание общестрановых социальных институтов: обычно агенты центра на местах организуют себе административные ренты, для чего им нужны и возможность творения ими произвола, и «замораживание» отличия локальных институциональных полей от тех, что «проталкивает на места» центр. Конечно, вменение при этом людям «чувства принадлежности» в рамках такой идентичности все же оказывается некоторым выигрышем для правящей группы, однако указанное воспроизводство периферийной несправедливости делает ситуацию неустойчивой, и для стабилизации периферийных обществ оказывается необходимым насилие. А вот то, что может случиться в такой модели на периферии, когда центр по каким-то причинам не может обеспечить туда «поставку насилия» в необходимом количестве, мы видели в 1989–92 годах — и это притом, что «чувство принадлежности» в советской системе было гораздо более сильным.

 

Примечания

1. В теории принятия решений это было обобщено так называемым «принципом минимакса».
2. Коллективная идентичность — психосоциальный комплекс, регулирующий отношение индивида к важной для него социальной группе и содержащий социальные ценности и институты, принятые в группе, типовые поведенческие паттерны и когнитивные фреймы/шаблоны. «Копии» данного комплекса содержатся в головах всех включенных в группу индивидов и согласуются между собой во внутригрупповой коммуникации. [Крупкин П.Л. Россия и Современность: Проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления. М.: Флинта; Наука, 2010. C. 122. https://www.academia.edu/3765038/_Russia_and_Modernity_Problems_of_combining_._._._._2010._568_]
3. Следует отметить, что в работах самих западных обществоведов наличие общенационального смыслового поля определенного уровня качества, лежащего в основе социальности их обществ, зачастую не осмысляется явно, что и является причиной плохой применимости их теоретических построений к условиях РФ, где такового смыслового поля, увы, нет.
4. В СССР нацией в западном понимании по факту была КПСС, но данному сообществу не хватило «витальной силы», чтобы выжить в перипетиях революции 1989–95 годов.
5. См. детали: Крупкин П.Л. Практики культа предков в постсоветской России // Социология религии в обществе Позднего Модерна. Белгород: Белгород, 2012. С. 166–172. https://www.academia.edu/4911832/_Patterns_of_ancestor_worship_in_post-Soviet_Russia_._._2012._.166-172; Kroopkin P.L. Returning to Roots in Post-Soviet Russia // 11th EASA Biennial Conference — Crisis and Imagination (EASA-2010). http://modernity-centre.org/2010/11/20/kroopkin-120/
6. Но все же чаще для этого иерархического конструкта монархий «старых режимов» почему-то используется термин «гражданская нация».
7. Другие особенности институционального поля РФ, связанные с его формованием «сверху вниз», рассмотрены в работе: Крупкин П.Л. О контроле за изменением институтов в социорах различного типа // Российская государственность: философско-политическое осмысление и реальность (к 130-летию И.А. Ильина). Владимир: РАНХиГС, 2013. С. 71–93. https://www.academia.edu/4724244/_On_control_of_institutional_changes_._-_130-_._._._2013._.71-93

Комментарии

Самое читаемое за месяц