Семь тезисов Глеба Павловского о лидерстве и повестке политизации в 2017 году

Тезис первый.

В политическом процессе действуют люди, но политика не состоит только из людей и их действий. Повестка политики иногда важней, чем статичные «ресурсы» с их хозяевами. У Кремля колоссальные ресурсы — финансов, контроля, стабильности, — и это ничего не значит само по себе. Ресурсы важны только в момент, когда их нужно пустить в ход. И только в том виде, в котором тогда они будут весомы. Иначе их нет — как нет «электората» до момента, когда люди рассовывают бюллетени по урнам.

Политика — искусство возможности опрокинуть любую силу. Разумеется, тому, у кого больше сил и больше опыта, проще опрокинуть вас. Но узнать исход игры, не вступая в нее, нельзя. Сейчас самая интересная сцена выборов с 1999 года. Кампания 1999–2000 также имела двойной ландшафт, и все думали, им ясно, кто победит. От «левоцентристского» избирателя ждали победы Примакова или Лужкова. От Путина, ставленника Ельцина, многого не ждали.

Сейчас также как будто все стоит на своих местах. Но повестка сменилась.

Тезис второй.

Самая долгая кампания за 30 лет — целиком заслуга Навального. Он начал кампанию с декабря прошлого года, и все тогда говорили: «Все ясно!» Ключи в руках Кремля, единственная интрига — какой сценарий изберет Путин для своей победы? Общество бессильно — следить надо только за действиями АП. Прошел год — и мы в другой ситуации: кампания идет, дебаты идут вовсю (оставим вопрос об их качестве). Но в идущей кампании нет одного — нет Путина.

Навальный вернул долгий цикл подготовки нормальных выборов — год-полтора. Это его заслуга. Он не только создал сцену новой политики. Навальный развернул дебаты по той части повестки, которая ближе ему. Его тема — суд над коррумпированными путинскими элитами и открытие выборов для всех кандидатов. Только он, в отношении кого сразу было заявлено, что его не пустят, мог это сделать. Год тому еще говорили, что его (не)допуск — тоже интрига Путина, который может, амнистировав, допустить его к игре. Казалось бы, это усиливает контроль Путина за сценой? Ничуть. Прошел год — Путина на сцене еще нет, а Навальный в ее центре и грозит Кремлю чем? Своим недопуском к выборам («У меня нет плана Б») и реакцией граждан на это.

Конечно, политика — театр, любые заявления можно оспорить. Но важно, что непробиваемое стекло, отделявшее сцену от зрителей, разбилось. Теперь сюда можно вскарабкаться, как сделала Собчак, используя прием Навального — явочное выдвижение. Год назад такого невозможно было представить.

Тезис третий.

Политизация подошла к проектированию сцены переходной постпутинской политики и уперлась в гору новых проблем. В сумрачного Навального, который не любит разговаривать с людьми. Один лидер на сцене есть, но этого мало. Для многих тем повестки еще нет лидеров. Нет лидера и у ядра повестки — конца путинской системы и перехода к «непутинской». В этой точке застрял и сам Путин, накануне своего (не)выдвижения. Если он все же выдвинется в президенты, он займет пост главного демонтажника собственной системы. Если не выдвинется — попадет под шквальный напор окружения («двора», «неформальной элиты», «политбюро») — пары десятков неизбранных людей, распоряжающихся государством, блокируя конституционную систему РФ.

Важна концепция перехода к постпутинскому времени. Еще важно, кто станет лидером этого перехода. Тема Навального — суд — слишком узка, чтоб ему стать тут лидером.

Тезис четвертый.

Путин как политическая мишень — ловушка-липучка. К ней липнет и застревает все, что торопится сказать о нем жуткого: Путин нас развратил, Путин нас демотивировал, Путин все украл… «Путин, уходи!» — погремушка безопасности для неформальной элиты. За его спиной они готовят из Путина прощальное блюдо для народа.

Сам Путин не является государственной проблемой. Он не часть повестки. Двойственная путинская система состоит из двух фокусов: спящие, блокированные конституционные институты — и Путин, используемый как ширма. У исполнительной власти перехвачены полномочия. Венгр Балинт Мадьяр сказал, что в России премьер — подданный президента.

Нам важен тот уровень политизации, при котором она приступит к разблокированию государственных институтов. Политизация выпускает внутренние конфликты в сферу публичного права. Стороны должны будут заявить о своих интересах, чтоб защитить их. Неважно, кто: Усманов, Греф, Роснефть — важно, что карты будут раскрыты. Мы на пороге этого момента! Карты приподняты, но еще не вскрыты. Усманов возражает Навальному — тут он в своем праве. Кадыров комментирует политический процесс — и к этому тоже привыкли. Беда, правда, что говорит только он, а не еще 20–30 губернаторов. Собянин заранее за год объявил, что пойдет на выборы в сентябре 2018-го — это неконвенционально для прежней путинской системы. Такое было нельзя.

В повестке выборов — восстановление действия блокированных конституционных институтов.

Тезис пятый.

Путин — лишь человек. Его трудности — трудности человека, обслуживающего нечеловеческую функцию. Мы говорим, что Путин что-то должен делать в своей театральной роли, выступая перед населением. Да, конечно, если он намерен продолжать этот театр. Но как человек Путин еще может вернуться в политику. Сейчас он лишь маска, которой приписано все плохое: «Кто украл все? — Путин!»

Вернуться в политику Путин может, только сбросив табличку «Путин В.В., Президент РФ». Это очень трудная задача, Путин ее вряд ли потянет. Он слишком застрял в кукле своего мифа. Кукле, которой вертит аппарат и «друзья», такое не дано.

Сделав разворот, Путин мог бы обернуться чистильщиком собственной системы. Это экономный, бюджетный для страны вариант. Мы нуждаемся в возвращении альтернативности в политический процесс, и та уже исподволь сама возвращается. Ее лик часто страшен, нелеп, но не может сводиться к одному человеку.

Тезис шестой.

Клише у нас довольно много, это целая система «вангования». Все вещают, как оракулы: «Навального не допустят на выборы», — откуда вам это известно? Был глас богов? Кто-то из мелких шестерок Кремля шепнул инкогнито? Свойство деполитизации — погружение в миф, где все обмениваются текстами оракулов. «Навальный не победит в 2018 году, он готовит позиции к 2024-му», «реформы начнутся после 2024-го» — формулы, не основанные ни на каких знаниях о стране. Они нерелевантны в статусе экспертных или политических высказываний. Это поражение действующего мозга — потеря способности опознавать актуальность действий текущего момента. Твердящий не входит в поток возможных действий и не настроен на изменение будущего. Он рассматривает время как статичный феномен. Он невольник, утечки из АП — рабский источник информации, на правильность которой никто не сделает ставку.

Тезис седьмой.

Итак, перед нами — открытая сцена для участия в подготовке выборов и влияния на их результат. Сцена размещена вне власти и имеет демократический характер. «Явочным порядком», здесь и теперь обществом взята власть над повесткой будущего, дебатами. Но все это в декабре 2017 года налетит на кремлевскую блокаду через Центризбирком. Тогда будет решающий конфликт и кризис.

Кульминация президентских выборов поэтому — не март 2018-го, а декабрь 2017 — январь 2018-го. Первый большой кризис политизации. В нем сойдутся вместе выдвижение (или нет) Путина, регистрация (или нет) Навального с реакцией тех десятков и сотен тысяч, кто вовлечется в политизацию. Даже в элитных кругах. Все они столкнутся в неясном еще никому, но неизбежном событии в районе Рождества. Ждать осталось недолго.