В голове Владимира Путина

Может ли русская философия помочь нам понять суть стратегии Владимира Путина? В этом вопросе нет ничего абсурдного, учитывая, с каким радушием Кремль принимает различных пророков консерватизма, «русского пути» и «евразийской империи».

В январе этого года главы регионов, крупные государственные чиновники и правящие члены партии «Единая Россия» получили от президентской администрации особый новогодний подарок — философские труды мыслителей XIX и XX веков Ивана Ильина «Наши задачи», Николая Бердяева «Философия неравенства», а также «Оправдание добра» Владимира Соловьева. Если бы нашелся новый Гоголь, чтобы описать то, как эти господа, с их шикарными ресторанами, роскошными машинами и дорогими часами, корпят над страницами, полными пифийских пророчеств! Однако сам президент в своих речах, иногда с восхищением, а иногда с тревогой, не раз цитировал этих авторов. Так что же получается: Путин — философ? Не будем преувеличивать. Но в свете российских маневров на Украине и на всей территории бывших советских республик доктрина, о которой в последние годы мы строили робкие догадки, начинает прорисовываться все яснее. Непостижимая и непредсказуемая, как и сам президент Путин, она достаточно сложна и состоит из нескольких уровней. Однако, перечитав классиков и побеседовав с интеллектуалами, искушенными в «кремлеведении», мы пришли к выводу, что основную мысль Владимира Владимировича можно свести к трем положениям: консервативная доктрина для внутреннего пользования, теория особого «русского пути», унаследованная от славянофилов, и, наконец, проект евразийского будущего. Что касается будущего всего остального мира, то эта триада грозит сделать его достаточно неспокойным.

Советский или либеральный?

Отнюдь не любовь к мудрости руководила поступками Владимира Путина в его молодые годы. Путин родился в 1952 году в изголодавшемся и настрадавшемся в блокадные годы Ленинграде, где образцами подражания для детворы были хулиганы и шпионы. Среднего ученика и задиру, его пленил образ секретного агента, который советская пропаганда пыталась всячески приукрасить, чтобы изгладить в памяти людей ужасы сталинского режима. И вот, в 16 лет, по его словам, неожиданно для самого себя, Путин идет устраиваться на работу в КГБ. Но его принимают не сразу, а только после окончания учебы. Таким образом, путинские взгляды замешаны на советской идеологии. Конечно, в период «оттепели» речь уже не шла о строгом марксизме. Но, тем не менее, эта идеология оставила свои неизгладимые следы, а именно: глубокую привязанность к советскому государству и к его политической полиции. По словам известного журналиста и обозревателя Александра Морозова, главного редактора интернет-издания «Русский журнал», «эта позднесоветская когнитивная схема проявляется во враждебном отношении к Западу, презрении к международным организациям, а также в пренебрежительности по отношению к “малым народам”, живущим по соседству с Россией». Формула, согласно которой «распад СССР был самой большой геополитической катастрофой ХХ века», известна еще с 2005 года. В своей знаменитой речи 18 марта 2014 года, произнесенной по поводу присоединения Крыма к России, Путин говорит: «То, что казалось невероятным, к сожалению, стало реальностью. СССР распался» [1]. И сегодня президент и его окружение начинают задаваться вопросами о законности распада империи в 1991 году. Путин, который любит выставлять себя в роли охотника, который никогда не упустит своей добычи, намерен исправить эту оплошность во имя истории и своих юношеских идеалов.

К этой глубоко советофильской закваске Владимир Путин добавил щепотку либерализма, или сделал вид, что добавил. Его родной город со времен основания Петром Великим всегда символизировал открытость России навстречу Европе. На юридическом — достаточно либеральном — факультете ЛГУ, согласно Александру Морозову, Путин «изучает Гоббса, Локка и Канта, которых иногда даже цитирует в своих речах». Короче говоря, здесь он проходит модернизацию и европеизацию. После неприятного и неудачного опыта работы в Восточной Германии (мечтавший стать Джеймсом Бондом, он вынужден безучастно наблюдать за падением Берлинской стены), он становится заместителем Анатолия Собчака, мэра Санкт-Петербурга, либерала и видной политической фигуры 90-х. Но в то время было модно противопоставлять себя коммунистам. И тот, кто, подобно Путину, хотел быстро подняться на вершину власти, должен был приспосабливаться. Именно это он и сделал, став, как он сам выразился, «знатоком человеческих отношений», т.е. профессиональным шпионом. Был ли Путин когда-нибудь истинным либералом? Выдвинутый в качестве приемника ельцинским кланом в 1999 году и сразу же после этого выбранный президентом на выборах 2000 года, поначалу он производил впечатление прозападного руководителя, полного решимости модернизировать страну, погрязшую в постсоветской неразберихе 90-х. По словам Александра Морозова, первую половину срока своего правления (а точнее, два первых президентских срока с 2000-го по 2008 год) «его целью было приблизить Россию к мировым стандартам в таких областях, как образование, экономика, правовая система и система прав собственности… Он не проводит никакой политики “русского пути”, а только вполне европейскую политическую философию». Он окружает себя либеральными министрами и советниками. Мы обратились к одному из них, Андрею Илларионову, который с 2000 года был советником по экономической политике при президенте. Он ушел в отставку в 2005 году и в данный момент сотрудничает с Институтом Катона в Вашингтоне, либеральным think tank, где занимает должность senior fellow. Согласно Илларионову, Путина нельзя однозначно назвать либералом. С экономической точки зрения, «в свое время он отдал предпочтение нейтральной экономической форме, распространенной на Западе, — ни левой, ни правой, ни либеральной в классическом смысле слова». А с политической точки зрения? Согласно Илларионову, еще в меньшей степени: «Его взгляды, сформированные во время службы в КГБ, не имеют ничего общего с либерализмом». В качестве доказательства он приводит действия Путина в первые недели после прихода к власти: взрывы, организованные секретными службами для оправдания ввода войск на территорию Чечни, бомбардировки Грозного, похищение независимого журналиста, установка контроля над телевизионными каналами НТВ, а затем ОРТ… Что касается символики, Илларионов не устает повторять: «В первый год он затеял непримиримую борьбу за восстановление советского гимна. Путин был единственным сторонником этой идеи. Большая часть президентской администрации, включая меня, была решительно против. Закончилось тем, что он навязал свою точку зрения. Советский гимн вернулся».

«Консерваторы» у власти

Слова советского гимна в 1944 году Сталин поручил написать поэту Сергею Михалкову. Тот же самый человек в 2000 году принимается за переработку текста. А его сын Никита открывает перед Путиным новые философские горизонты. Режиссер фильма «Очи черные», он действительно в 90-х годах активно пропагандирует царскую Россию. И после сыгранной в «Сибирском цирюльнике» (1998) роли Александра III, императора-реакционера конца XIX века, становится особой, приближенной к новому президенту. В 2005 году он добивается финансирования репатриации останков Ивана Ильина (1883–1954) — русского философа-мистика, эмигрировавшего в Западную Европу в начале 20-х годов XX века, — чтобы торжественно захоронить их на территории одного из московских монастырей. С тех пор Путин не раз цитировал Ильина по различным торжественным поводам. Например, в мае 2006 года он цитирует его слова об армии, которая «символизирует единство всего русского народа, волю, силу и честь Российского государства». Таким образом, Ильин воплощает наиболее консервативную, однако чрезвычайно плодотворную, линию философии начала ХХ века. Из всего наследия этого тонкого знатока Гегеля и яростного противника толстовского непротивления злу насилием российская элита прочла только программный сборник статей «Наши задачи». Это именно тот двухтомник, переизданный в 1993 году под строгой черной обложкой, который лежит на ночных столиках у несчастных путинских правящих чиновников. Что же мы там находим? Этот антикоммунист, близкий к офицерскому кругу Белой армии, вовсе не сторонник Запада. Он отказывается выбирать между «каким бы то ни было тоталитаризмом — левым, правым или центристским» и «путем европейской демократии, “демократии формальной”» [2], основанной на «арифметике голосов» [3]. Он мечтает о «диктатуре демократии», о «демократии качества, ответственности и служения». Он пытается представить, что произойдет после падения советской власти, и предвещает, что после «хаоса, который продлится несколько лет» [4], после насилия и «сепаратистских движений, поддерживаемых иностранными властями», будет установлена «русская национальная диктатура» и выборы больше не будут играть решающей роли. Мы легко можем представить себе, что происходило в головах Михалкова и Путина, читающих эти строки… И это еще не все, потому что Ильин предрекает появление «Вождя», который «знает, что надо делать» [5]. И в заключение добавим следующие отрывки: «Вождь служит, а не делает карьеру; борется, а не фигурирует; бьет врага, а не пустословит; ведет, а не нанимается к иностранцам» [6]. Здесь прописана путинская программа. Модель «вертикали власти», «суверенной демократии» и вытекающая отсюда враждебность к иностранным державам. А что по поводу Украины? Ильин пишет, что «европейцы разных государств мечтали (…) отодвинуть Россию в Азию» [7] и отобрать у нее территории, примыкающие к Европе, в особенности Украину. И затем выносит вердикт: «Украина должна выбирать между Польшей и Россией».

Достаточно скромные в период двух первых президентских сроков, взгляды Путина стали более твердыми и широкими после возвращения к власти на президентских выборах в 2012 году. После грубого устранения оппозиции в ходе выборов, квалификации общественных организаций, пользующихся международной поддержкой, как «иностранных агентов», ограничения свободы слова, запрета на усыновление российских детей американскими гражданами и на «пропаганду гомосексуализма», Путин кратко изложил свою позицию 12 декабря 2013 года в день празднования 20-й годовщины постсоветской Конституции, в речи перед представителями нации. Недвусмысленно намекая на законы, защищающие права гомосексуалистов во всем мире, он заявил: «Сегодня во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные традиции и различия наций и культур. От общества теперь требуют не только здравого признания права каждого на свободу совести, политических взглядов и частной жизни, но и обязательного признания равноценности, как это ни покажется странным, добра и зла, противоположных по смыслу понятий» [8]. Решив встать на борьбу с этой предполагаемой тенденцией, Путин призывает к «защите традиционных ценностей», соглашается, что «это, конечно, консервативная позиция», и цитирует (некорректно) в качестве обоснования еще одного русского философа, Николая Бердяева. Хотя Бердяев как сторонник политической и религиозной свободы был одним из вдохновителей… панк-группы Pussy Riot (см. переписку Толоконниковой и Жижека в журнале Philosophie magazine, No. 74). Как бы то ни было, российская пресса отметила «просвещенный консерватизм Владимира Путина, обеспечивший ему мировое лидерство» (агентство РИА «Новости») и привела данные рейтингов, согласно которым (а также по мнению журнала Forbes за октябрь 2013 года) Путин входит в список самых влиятельных людей планеты. Что касается граждан, то, согласно последним опросам общественного мнения, 56% населения поддерживают идею, что консервативная политика поможет стране сохранить свои традиции и будет способствовать ее развитию.

«Миссия» России ясна — стать полюсом притяжения для противников модернизма во всем мире. С этой целью Российское государство создало в Нью-Йорке и Париже «Институты демократии и сотрудничества», призванные принести российские ценности взамен тех, которые она приписывает Западу: релятивизм, слабость, забвение прошлого, вялая толерантность, господство «политкорректности». Это желание создать новую родину консерватизма чревато установлением все более тесных связей с правыми популистскими движениями, такими как французский Национальный Фронт. Встречаются делегации. Дипломатический советник Марин Ле Пен Эмерик Шопрад участвовал в качестве «независимого наблюдателя» при проведении референдума за присоединение Крыма к России. Во время выступления на государственном российском канале он заверил граждан России, что Франция одобряет проведение этого референдума. Политика влияния набирает обороты. Она опирается на организации, объединяющие «соотечественников», разбросанных по всему миру. Российское государство активно пытается объединить под своим началом языковые, культурные и религиозные (православные приходы) организации, чтобы превратить русских эмигрантов в агентов влияния. Если советский социализм имел интернациональные задачи, то путинская консервативная мобилизация тоже ставит целью охватить весь мир. За Россией вновь стоит идея.

Возвращение идеи особого русского пути

Консерватизм опирается на убеждение, что Россия из-за своей национальной специфики является носительницей общечеловеческой миссии. Проще говоря, в начале XIX века русская мысль разделилась на два больших противоборствующих течения. С одной стороны, западники, такие как Чаадаев и Герцен, считали, что Россия должна стать частью Европы, что предполагало устранение имперского произвола, крепостного права, цензуры, исключительной принадлежности к православной идентичности. С другой стороны, славянофилы, под влиянием немецкого идеализма, провозглашали идею собственного русского гения, основанного на религиозном мировоззрении, достоинствах национального характера и оригинальности социального строя. Как бы ни старались многочисленные мыслители преодолеть этот дуализм, он до сих пор продолжает структурировать русское интеллектуальное пространство. Если взять советских диссидентов, то западника Сахарова можно противопоставить славянофилу Солженицыну. Эта линия разлома проходила даже через верхушку Политбюро, самую высокую властную инстанцию… Что касается Путина, которого считали скорее западником, то он ясно дал понять, к какому лагерю принадлежит. Подобно Ильину, который утверждает, с присущим славянофилам пафосом, что «Европа нас не знает, не понимает и не любит», опасается и боится Россию с конца XVII века, поскольку завидует «Русской миссии», Путин в «победной речи» 18 марта говорит, что «пресловутая политика сдерживания России, которая проводилась и в XVIII, и в XIX, и в XX веке, продолжается и сегодня. Нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию» [9]. Ильин утверждает, что тактика Европы состоит в «ослаблении» России посредством провоцирования «революций и гражданских войн». Согласно Путину, цветные революции и другие демократические протесты вновь ставят на повестку это исконное противостояние. Как подчеркивает Александр Морозов, начиная с 2012 года в лексиконе президента появились новые понятия, такие как «русская цивилизация» или «цивилизационный код», которые предполагают, что цивилизация — это живой организм, обладающий собственным «генетическим кодом».

В то время как Морозов, не без иронии, замечает, что этот лексикон во многом заимствован у английского историка Арнольда Джозефа Тойнби, у немца Освальда Шпенглера, автора «Заката Европы», и у американского эссеиста Сэмюэла Хантингтона из его книги «Столкновение цивилизаций», мы обратимся к известному представителю современного национального русского мессианизма Александру Проханову, хорошо известному практически всем читателям прессы, телезрителям и прочей аудитории. Лирический и громогласный писатель, журналист 1938 г.р., в 1990 году он создает ультраправую газету «День». После ее закрытия запускает газету «Завтра», которая становится проводником ультраконсервативной антизападной идеологии. Хотя он не рассматривает себя в качестве «наставника Путина», но считает, что, по крайней мере, те идеи, которые он излагает, например в своей последней книге «Пятая Империя», «начинают обретать популярность» у советников президента. Согласно Проханову, «русская идея зародилась в XV веке вместе с идеей “Москвы как третьего Рима”, метрополии, призванной стать центром христианского мира после падения Константинополя. Она выкристаллизовалась в XIX веке в спорах славянофилов и западников. Она претерпела изменения, но не погибла даже после падения Империи в 1917 году». Согласно Проханову, эта «Идея» основана на трех аксиомах. Первая аксиома гласит, что Россия — это изначально империя с подвижными границами. И если Путин пока и не произносит слово «империя», то он уже начал ее создавать. Началом этого процесса была война против Грузии в 2008 году (которая позволила отделить Южную Осетию и Абхазию от прозападной Грузии), а его продолжением стали события на Украине и в Крыму. Вторая аксиома заключается в том, что «Россия всегда подчинялась идее Божьей справедливости. Русский мессианизм действительно существует, как и противостояние — не только стратегическое, но и духовное — между Востоком и Западом». Наконец, согласно третьей аксиоме, «консервативные ценности индивида, семьи, отношения к природе, выдвинутые Путиным, прямо противоположны западному модернизму». Короче говоря, «Путин пытается восстановить, вернув ему прежнюю имперскую форму, государство, которое разрушил Борис Ельцин после развала СССР». То, что сейчас происходит на Украине, полностью укладывается в эту логику. Хотя Проханов не верит в возможность российского военного вторжения на территорию Украины с целью завладеть южными и восточными территориями, «что спровоцировало бы международный скандал и реакцию со стороны НАТО и Европы», но он считает, что «Россия будет помогать русскому и русскоязычному населению Украины так же, как Запад помогал революционерам Майдана: деньгами и всем арсеналом сложных тактических приемов. Мы будем действовать методами Запада», — предсказывает он. А что потом? «Конфронтация с Западом будет продолжаться и нарастать. Россия будет все больше ориентироваться на Китай и Индию для создания антизападного фронта. Сейчас формируются два враждующих лагеря, и мы идем к Третьей мировой войне. Но все в руках Божьих». Да, если речь идет о крестовом походе…

Евразийская мечта

За последние несколько лет значительно возросло число эссе и романов об имперском будущем России. Один из примеров такого рода прозы — роман «Третья Империя. Россия, которая должна быть» Михаила Юрьева, написанный в 2006 году, предсказал вторжение России в Грузию и даже разделение Украины. Слово «империя» уже у всех на устах. Но какую форму примет эта империя? Ответ, возможно, стоит искать в философском чтиве Путина. Александр Морозов утверждает, что, согласно достоверным источникам, Путин в конце 1990-х посещал общество, которое занималось изучением произведений мыслителя Льва Гумилева (1912–1992), сына знаменитых петербургских поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой. «И получил достаточно глубокие знания», — уверяет Морозов. Впрочем, в своей речи 12 декабря 2013 года Путин ссылается на Гумилева и использует его центральное понятие «пассионарность», или «внутренняя энергия», русского народа. Этнолог и историк Лев Гумилев разработал концепцию жизненной энергии, которой наделены народы, живущие на территории евразийского пространства — России и Центральной Азии. В интервью 1992 года он говорит, что будущее России связано с нарастанием «евразийского могущества» и зависит от правильного выбора союзников: «турки и монголы могут быть искренними друзьями, но англичане, французы и немцы, и я в этом уверен, — только макиавеллевскими эксплуататорами». В этом же году в Петербурге Путин начинает свое восхождение к вершине власти. Читал ли он тогда Гумилева? Возможно, потому что запрещенные советской властью философы в то время пользовались большой популярностью.

Евразийское течение, одним из последних представителей которого был Лев Гумилев, представляет собой второй философский источник вдохновения Владимира Путина. Это течение, возникшее в 20-х годах XX века в среде философов, покинувших советскую Родину, тем не менее, стало достаточно популярно в России. Один из его представителей Петр Савицкий (1895–1968) называл искусственным разделение Европы и Азии и постулировал существование «третьего континента», «особого географического пространства», объединенного, а не разделенного уральскими горами. В свою очередь, лингвист Николай Трубецкой (1890–1938) пытался доказать, что языки, существующие на этом пространстве, несмотря на их различия, представляют собой единую общность. Эта школа отличается от тех, о которых мы до сих пор говорили. В отличие от западников, евразийцы критикуют высокомерный западный «европоцентризм». В отличие от славянофилов, с которыми у них значительно больше общего, евразийцы считают, что татаро-монгольское иго, которое длилось с XIII по XV век, должно рассматриваться не как национальная катастрофа, а как фактор, способствовавший прогрессу. Татарские орды внесли огромный вклад в экономическое, финансовое и политическое развитие России. Наконец, в отличие от Ильина, некоторые евразийцы не видели ничего плохого в революции 1917 года. Они считали, что революция столкнула Россию, евразийскую державу, с гибельной западной орбиты, уводящей Россию в сторону от ее восточного, туранского [10] предназначения. В прошлогодней декабрьской речи Путин называет развитие Сибири и Дальнего Востока «национальным приоритетом на весь XXI век» [11]. Кроме того, его недавние обращения к Китаю могут быть истолкованы как переориентация внешней политики на Восток. Наконец, и что самое главное, к 2015 году Путин планирует создать «Евразийский союз». «Мы входим в решающую стадию подготовки создания Евразийского экономического союза», — утверждает он. Согласно проекту, в союз войдут Белоруссия и Казахстан, а также, добавляет Путин, «мы надеемся на присоединение Киргизстана и Армении». Украине также будет предложено войти в этот союз. Путинская стратегия состоит в том, чтобы использовать консерватизм для сплочения вокруг вождя и «традиционных ценностей», а идею «русского пути» — для мобилизации масс перед лицом грядущего конфликта с Западом, который будет предшествовать созданию империи на основе евразийской идеологии, прославляющей мультиэтническую евразийскую «суперкультуру».

Чтобы подробнее изучить этот вопрос, мы долго беседовали с одним из самых известных представителей так называемого нео-евразийского движения Александром Дугиным, бывшим соратником Эдуарда Лимонова, вместе с которым он создал Национал-большевистскую партию, соединившим евразийских историков с классиками идеологии фашизма, такими как Карл Шмитт, Рене Генон и Юлиус Эвола. Тем не менее, Дугин известен в ультраправых кругах всего мира. В своей книге «Четвертая политическая теория», опубликованной в 2009 году, он пишет: «Сейчас пошел отсчет времени для того, чтобы сорвать аннексию Украины атлантистской империей» [12] и еще: «Это обостряет ситуацию вокруг Украины, которая (…) является ключом к самой возможности России снова стать империей (…) Нельзя исключить, что нам предстоит битва за Крым и Восточную Украину» [13].

Согласно Дугину, «евразийство — это не просто одна из идеологий. Оно наследует славянофильской традиции и затрагивает самый глубинный нерв русской истории. В этом смысле оно соединяет то, что есть общего между белой и красной, монархической и социалистической историей страны. Сегодня оно обретает актуальность в связи с растущей конфронтацией между атлантистским Западом [который рассматривается как “абсолютное зло”] и Евразией». Кажется, Путин очень гармонично соединил множество идеологических компонентов: чисто советский взгляд на вещи; русский имперский национализм и консерватизм, основанный на идеях Ильина, подстроенных под интересы государственной машины, как говорит Дугин, на «банальных и примитивных идеях для банальных и примитивных людей»; геополитическая евразийская теория; взгляд на континентальную Европу как на «союз христианских государств под стратегическим контролем России», противостоящий американскому влиянию, — взгляд, согласно Дугину, вдохновленный утопическими идеями русского мыслителя Владимира Соловьева; и, наконец, поместный реализм, отрицающий идею высшего права государств на суверенитет.

Руководствуясь этим политическим и стратегическим планом, «Путин хочет построить евразийскую империю», способную конкурировать с «атлантистской» империей. В более или менее короткий период времени, предсказывает Дугин, («от трех недель до трех лет») он осуществит эту программу. Он захватит часть Украины — ту, что находится на правом берегу Днепра. Территория другого берега, включая Киев, станет чем-то вроде парка аттракционов, «зоной фольклорной украинской идентичности, лишенной всякой самостоятельности». Он также распространит свое влияние на европейские политические движения, ориентированные на консервативные ценности и христианскую Европу, например покровительствуя продвижению Марин Ле Пен во Франции. Путин хочет «напомнить Европе о ее собственных греко-романских ценностях». С этой точки зрения, говорит Дугин, Россия есть будущее Европы.

Какую империю создает Путин?

Каковы будут ближайшие шаги российского президента? Все наши собеседники сошлись на том, что он не остановится ни на Крыме, ни даже на Восточной Украине. Но далее сценарии расходятся. Будет ли он руководствоваться идеей панславизма, выраженной неославянофилом конца XIX века Николаем Данилевским (1822–1885), который в книге «Россия и Европа» призывает русского царя объединить «братские народы»? Однозначно нет, потому что Путин не намерен брататься с болгарами, сербами и чехами. Будет ли Путин создавать христианское государство, объединенное вокруг православной конфессии? Тоже нет — даже если, сыграв на этой струне, удастся привлечь Армению, потому что Россия — это многоконфессиональная страна и не будет рисковать своими мусульманскими территориями. Возможно, основным принципом будет объединение всех русских и/или русскоязычных? Этот аргумент использовался для оправдания претензий на Крым и Восточную Украину. Но он применим не ко всем ситуациям. Например, Южная Осетия и Абхазия, «захваченные» в 2008 году, не являются русскими землями. Также, подчеркивает Александр Морозов, Путин не пойдет на авантюру с Латвией, где численность русскоговорящих весьма велика и где конфликт общин глубже, чем где бы то ни было. Дело в том, что страны Балтии являются членами НАТО и Европейского союза. Напротив, алиби защиты русскоязычного населения, находящегося под угрозой, может быть на полную катушку использовано в других регионах: конечно, в Белоруссии, где местный диктатор Александр Лукашенко проявляет беспокойство по поводу действий Путина на Украине; в Северном Казахстане (где 23% населения — русские); в Приднестровье и в гагаузском регионе Молдавии, который хотел бы присоединиться к России и захватить Южную Украину… Российский президент не хочет насильно завоевывать народы, но использует тактику запугивания, угроз и давления для ускорения процесса. «Это не означает, что Путину удастся осуществить свою программу, — подчеркивает Морозов, — но он ускоряет темп создания Евразийского союза, чтобы оставить его своим потомкам. И он выбрал более прямой и грубый путь, нежели долгие переговоры, которые он был вынужден до сих пор вести со своими соседями».

Морозов, как и Андрей Илларионов, уверен, что Путин — это не ученик Проханова или Дугина. Илларионов считает, что «их грубые прокламации неприемлемы для путинского ума» и он их не принимает всерьез. Скорее, он хочет построить «эффективную и современную имперскую систему, основанную на рыночной экономике». В этом смысле «национальные и религиозные факторы отходят на второй план и речь, конечно, не идет о создании Красной империи». Морозов считает, что Путин хочет «поставить на ноги мощный экономический союз, который принял бы вид содружества государств, имеющего целью составить конкуренцию другим мировым экономическим силам. Философия Путина экономикоцентрична. Он хочет заполучить новые ресурсы, чтобы с новыми силами выйти на мировой капиталистический рынок. Но он не предлагает альтернативы мировому финансовому капитализму. Он не хочет ни уничтожить его, ни предложить что-то новое». Таким образом, его империя основана на экспансии рубля, а не христианства, неокоммунизма или русского народа. Но, разумеется, центром и источником этой экспансии будет Москва. И тогда идеология евразийства станет необходима для обеспечения мирного сосуществования народов.

Таким образом, Путин из всех философов своей страны отдал предпочтение наиболее имперским и антизападническим. Главам европейских государств тоже стоило бы их прочесть на предстоящих каникулах. Просто для того, чтобы научиться понимать своего нового врага.

Примечания

↑1. http://www.kremlin.ru/news/20603

↑2. Ильин И. Наши задачи. Статьи 1948–1954 гг. В 2 т. Т. 1. М.: Айрис-пресс, 2008. С. 466.

↑3. Там же. С. 467.

↑4. Там же. С. 355.

↑5. Там же. С. 60.

↑6. Там же. С. 60.

↑7. Там же. С. 147.

↑8. http://news.kremlin.ru/transcripts/19825

↑9. http://www.kremlin.ru/news/20603

↑10. Туранская раса (тураниды) — устаревший термин физической антропологии для обозначения южносибирской расы, переходной и промежуточной между европеоидной и монголоидной расами.

↑11. http://news.kremlin.ru/transcripts/19825

↑12. Дугин А. Четвертая политическая теория. М.: Амфора, 2009. С. 234.

↑13. Там же. С. 236.

Источник: Philosophie magazine