Встреча президента с молодыми историками: взгляд со стороны

5 ноября 2014 года в Музее современной истории России состоялась «встреча Президента РФ с молодыми учеными и преподавателями истории». Именно так эта встреча и анонсировалась, и под таким заголовком опубликована на сайте Президента РФ ее стенограмма.

И хотя там сообщается, что «во встрече приняли участие представители ведущих высших учебных заведений страны и институтов Российской академии наук, в частности Института российской истории РАН, Института всеобщей истории РАН, Института археологии РАН», вопросы все равно остаются.

Кто отбирал этих историков и по какому принципу?

Почему был выбран именно формат встречи «с молодыми историками»? Историки ведь не математики, где именно гибкость ума ценится. Все сколько-нибудь видные историки написали свои произведения, давшие им известность, вовсе не в 25–30 лет.

Впрочем, другой ожидаемой альтернативой подобной встречи, альтернативой тоже не самой радостной для стороннего наблюдателя-историка, была бы встреча с руководителями вот тех самых вышепоименованных академических структур.

На этой встрече мы увидели что-то среднее между, с одной стороны, попытками отдельных «молодых историков» пролоббировать лично свои интересы (например, получить персональный доступ к трофейным материалам, хранящимся в Подольске, или застолбить право только за крымскими историками писать историю Крыма), предложениями распространить ЕИКС и «историческую политику» на вузы, а также попытками добиться отказа от оценки деятельности историков только по их публикационной активности в журналах, входящих в РИНЦ и Scopus, а с другой стороны, попыткой беседы президента на равных с коллегами (он попросил разрешения так их называть) — беседы, в которых он высказал свой взгляд и на «норманнскую теорию», и на ошибки Ярослава Мудрого, и на пакт Молотова – Риббентропа, и на ряд других сюжетов нашей истории.

Эта встреча, как представляется, — заявка на выстраивание властью отношений с поколением «молодых историков», цель которых — совместная работа по претворению в жизнь задуманной властью своей «исторической политики», или, как сказал сам В.В. Путин, «наша с вами (позволю себя назвать вашим коллегой) задача заключается в том, чтобы убедить подавляющее большинство граждан страны в правильности, в объективности наших подходов и презентовать этот результат вашей работы обществу»!

В.В. Путин достаточно прямо и к тому же в первых словах своего выступления сформулировал, собственно, почему эта встреча состоялась и что он хочет от «молодых историков: «…Мы двигаемся в направлении придания большей важности историческому знанию вообще, преподаванию истории в школах, в вузах. Очень много было дискуссий по поводу современной исторической концепции, которая должна лечь в основу учебной литературы в школах. Надеюсь, что и вы как молодые специалисты активно к этому будете подключаться, будете работать вместе со своими коллегами над этим».

Но еще более значима для него другая задача: «Мы видим, что предпринимаются попытки перекодировать общество во многих странах, в том числе и перекодировать общество нашей страны, а это не может быть не связано с попытками историю переписать, причесать ее под чьи-то геополитические интересы. А история — это наука, ее нельзя, если к ней серьезно относиться, невозможно переписать. Но, безусловно, для того чтобы этого не случилось, должны быть такие люди, как вы, специалисты, которые объективно, полноценно не только освещают события прошлого, но и дают им оценку, что чрезвычайно важно и без чего исторической науки не существует».

Собственно говоря, этих двух цитат вполне достаточно, чтобы охарактеризовать главный смысл этой встречи, ее сверхзадачу, то, что прошло через нее «красной нитью».

Я не буду пересказывать все вопросы и ответы, их есть смысл прочитать по стенограмме встречи, являющейся для нас важным источником, по которому можно судить о том, что власть собирается предпринимать и в самой своей «исторической политике», и в своих отношениях с историками.

Вероятно, вопросы были срежиссированы заинтересованными лицами (или как минимум согласованы) и подталкивали президента в нужном направлении и «углублении» «исторической политики». По крайней мере, такое впечатление произвели два вопроса К. Кочегарова о «расширении» «исторической политики», в том числе и на вузы. В первом вопросе К. Кочегаров посетовал, что при переходе с концентрической на линейную схему преподавания истории часы на историю России ХХ века сокращаются, хотя задумывалось обратное. Второй вопрос был еще более откровенен и фактически был нацелен на то, чтобы подтолкнуть президента к расширению охвата ЕИКСом не только школ, но и вузов: «…Наши казахстанские партнеры разрабатывают такую же, похожую концепцию, начали в 2013 году, для студентов непрофильных факультетов вузов, то есть чтобы было единое содержание, чтобы люди, которые никогда уже с историей не соприкоснутся, в вузе изучали историю. Какие-то рекомендации по содержанию тоже были. Вот хотелось бы ваше отношение к этой проблеме узнать».

По первому вопросу президент оставил «организацию самого дела» в школе специалистам, а вот вторую идею в целом поддержал: «Что касается преподавания в непрофильных, негуманитарных вузах истории. Да, надо вообще брать все самое лучшее. У казахов много есть что можно взять, они достаточно эффективно по многим направлениям работают — в экономике, в гуманитарной сфере. Они смотрят за тем, что мы делаем, мы смотрим за тем, что у них происходит. Лучшие практики нужно, конечно, брать в мире вообще, а у наших ближайших соседей тем более. Надо посмотреть, как у них это организовано».

Ну, что ж, разыграно все по футбольной классике: подача — удар — гол!

Таким образом, вопрос о внедрении ЕИКС и «новой» исторической политики в вузах (то, о чем я писал еще год тому назад) можно считать уже в принципе решенным! Под видом использования опыта наших «казахстанских» соседей Минобрнауки начнет внедрять их и в высшей школе, вероятнее всего уже с нового учебного года!

Ну, что ж, уже для одного этого встречу президента с молодыми историками следовало организовать!

От имени вузовских историков можно выразить К. Кочегарову «большую благодарность» за то, как он мастерски подвел президента к решению этого, без преувеличения, судьбоносного решения для вузовских историков!

Хотя, справедливости ради, надо отметить, что часть из них только обрадуется возможному расширению часов на историю и хотя бы частичному возрождению былого статуса истории в негуманитарных вузах, который был когда-то во всех вузах страны у «Истории КПСС»! И, конечно, это не обрадует ни руководство вузов, ни преподавателей других специальностей, так как эти часы будут изыскивать за их счет.

Более того, все эти игры, увы, приведут, скорее всего, к тому, что недобрые чувства к преподавателям предметов «идеологического блока» (пока только истории) вспыхнут в вузах вновь, как в прежние советские времена.

Будут ли увеличивать часы? Судя по тому, как мастерски было сформулировано П. Кочегаровым (если им, конечно) обоснование: «Концепция… для студентов непрофильных факультетов вузов, то есть чтобы было единое содержание, чтобы люди, которые никогда уже с историей не соприкоснутся, в вузе изучали историю», — похоже, будут! Вряд ли до того количества, которое было у «Истории КПСС» и которое повсеместно в постсоветское время было радикально сокращено вузовским начальством.

И еще две темы дважды мастерски «подавались» президенту на гол — тема параметров оценки труда историков и преподавателей истории и тема поощрения историков.

А. Федорина задала вопрос, который, действительно, волнует немалую часть историков: «В наукометрических показателях, которые сейчас волнуют всех ученых, повышается ценность публикации в журналах. Но, очевидно, простой человек не будет читать научные журналы просто потому, что это специфическая литература. И снижается ценность монографий, которые, конечно, да, остаются научным трудом, но которые зачастую вполне читаемы и обычным населением. И складывается какая-то странная ситуация, что труд, который с большим количеством картинок, полновесный, в котором все рассказано, становится менее ценным, чем короткая публикация».

Кончено, не стоит всерьез обсуждать мотивацию А. Федориной, ни «про большое количество картинок» в научных монографиях, ни про то, что «простой человек не будет читать научные журналы, просто потому что это специфическая литература», так как «простой человек» тем более не будет читать и монографии, которые еще более специфичны и труднодоступны (в том числе и физически), чем статьи в журналах.

Но с ней можно согласиться в том, что ценность монографии таким подходом действительно снижается и что, на мой взгляд, не есть правильно!

Впрочем, единомыслия у историков по этому поводу нет. Часть историков отдает предпочтение монографиям как главному формату труда историка, другие — журнальным статьям! Своя правда есть и у тех и у других! Безусловно, правдой является и то, что малоформатные статьи в ведущих исторических журналах большое количество историков (не специалистов в данной теме) читают значительно охотнее, чем объемные монографии!

Но правдой является и то, что исследователя данной конкретной темы привлекает как раз монография, как своя, так и чужая! Немыслимо создавать ситуацию, когда журнальные статьи оцениваются выше, чем монографии! Вопрос, конечно, в качестве монографий, и иногда хорошая статья дает больше, чем пустая монография! Но это уже другой вопрос. Мы видим ведь и вал пустых статей!

Подобный вопрос задал и новосибирский историк Л. Бобров: «Мне кажется, что, если бы мы развивали отечественные системы — РИНЦевскую, ВАКовскую, это было бы более полезно для наших российских ученых (я не могу сказать за всех, я скажу за историков), чем долбиться в закрытую дверь, добиваясь публикации по российской истории и по сибирской археологии в западных журналах. Они и так все публикуют».

Ответ Путина, данный А. Федориной, гласил: «Мы уже говорили с коллегами, которые занимаются другими областями научной деятельности, и это относится даже и к точным наукам, такие показатели, такие параметры, как цитируемость, размещение в различных научных журналах, — это важный показатель, но далеко не единственный. Но не единственный. И вообще трудно себе представить, что в некоторых областях знаний, в истории, чтобы вас публиковали, если вы занимаете определенную позицию, в каких-то зарубежных изданиях, которые в общем и целом достаточно солидными являются, но не лишены определенной политизированности, имея в виду, что они получают деньги из бюджетов, в конечном итоге, своих стран. Поэтому это важный критерий, но далеко не единственный, особенно в исторической науке. И нужно вместе с правительством, с администрацией президента, вместе с Академией наук найти такие формы, которые бы поощряли исследователей в этой сфере, и не только в зависимости от того, где публикуется и как часто упоминается эта работа. Я уже об этом говорил, это чрезвычайно важная и нужная вещь — изобрести такую систему собственных оценок.

А. ФЕДОРИНА: Надеемся, что количество показателей, учитывающихся в этой оценке, расширится.

В. ПУТИН: Да-да. Но мы уже говорили, в принципе, я повторяю еще раз, и в Министерстве образования и науки, в Правительстве России знают об этом, и мы уже говорили с коллегами. Вместе с администрацией они будут думать на тему о том, чтобы для таких специфических отраслей гуманитарного знания, как история, были выработаны свои критерии оценок».

Ну, что же — ни прибавить, ни убавить! Очень отчетливо прозвучал аргумент и об «определенной политизированности» чужих журналов.

И этот вопрос можно считать решенным.

Какой же будет эта «система собственных оценок», которую вскоре нам представят «правительство с администрацией президента вместе с Академией наук»?

Можно только строить предположения и надеяться на лучшее!

Когда я смотрел видеозапись этой встречи, то ловил себя на мысли, что не знаешь, как к этому относиться… С одной стороны, вроде бы и неплохо, что власти обратили внимание на проблемы гуманитарных наук и, в частности, историков и задумались даже о несовершенстве системы оценки труда и поощрения историков-ученых, но с другой — как-то не по себе становится…

Ведь это очень похоже на «пряник» из классической связки «кнут и пряник». «Кнут» в виде «исторических законов» И. Яровой и пр. уже на стене висит, а теперь дошло дело и до пряников. Пожалуй, еще год-полтора назад я отнесся бы к такой властной инициативе поиска более адекватных оценок труда и поощрения историков скорее положительно, чем отрицательно, но сегодня почему-то сразу вспоминаются слова А.С. Грибоедова:

Ах, от господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.

И, конечно, хотелось бы, чтобы историки сами обсуждали всерьез свои корпоративные проблемы и вели бы разговор с властями на равных, а не в «коротких штанишках» «молодых историков»! Только в этом случае можно надеться на то, что разговор будет вестись не в подобострастном тоне и сосредоточится на проблемах, действительно волнующих и историков, и общество.