Польша в конфликте с историей

В начале 2017 года Польша собирается открыть, вероятно, самый амбициозный музей из посвященных Второй мировой войне в мире. Изумительная многоярусная башня из стекла и бурого цемента будет выситься над огромным подземным помещением, в котором разместятся 37 000 экспонатов музея. Самые крупные экспонаты, такие как американский танк, советский танк и немецкий железнодорожный вагон, будут опущены вниз с помощью кранов еще на стадии строительства. Своей экспозицией Музей Второй мировой войны будет повествовать об истории 1930–1940-х годов совершенно новым способом. В отличие от других музеев, посвящаемых самой разрушительной войне в истории человечества и обычно всегда оставляющих ее в рамках национальной истории, гданьский музей покажет судьбы обществ по всему миру, представляя обширнейшее собрание, на создание которого ушло восемь лет. Опыт разных стран, обычно кажущийся далеким, будет связан едиными темами. Трудно вообразить более подходящее место для такого музея, чем Польша, на долю жителей которой выпали небывалые тяготы и разрушения этой войны.

Но нынешнее польское правительство, в котором лидирует консервативная партия «Право и справедливость», кажется, собирается отказаться от открытия музея на тех основаниях, что он не отражает «польскую точку зрения». Эту фразу трудно понять: на практике она означает отречение и от польского опыта, и вообще от истории войны. Гамбит нового правительства — подменить почти завершенный глобальный музей невнятным (и пока даже в замысле не существующим) локальным, а после заявить, что в плане ничего не поменялось. Подложный музей даст хроникальную панораму Битвы при Вестерплатте, где польские войска семь дней сопротивлялись внезапной атаке немцев в сентябре 1939 года. Сколь бы героической ни была эта битва, подменять ей всю историю Второй мировой войны — значит уничтожать память о том, как поляки боролись за свою страну, за жизнь своих соотечественников пять с половиной лет. Такой ход означает также отказ от исторического шанса уточнить мировое понимание этой войны.

Вторая мировая война остается самым крупным и определяющим конфликтом современной эпохи, но пока ни один институт не попытался представить ее как глобальную или публичную историю. В отличие от большинства аналогичных музеев, гданьский музей не принимает обычную национальную трактовку войны, не следует патриотической хронологии битв, годящейся для производства той или иной официальной национальной памяти. Экспозиция начинается задолго до немецко-советского захвата Польши в 1939 году и даже до нападения Японии на Маньчжурию в 1931 году — событий, которые берутся как отправные точки при описании хода войны, соответственно, в Европе и в Азии. Нет, музей начинается с кризиса мирового порядка после Первой мировой войны: милитаризма в Японии, сталинизма в СССР, авторитаризма в Европе (включая саму Польшу), фашизма в Италии и нацизма в Германии. Огромное внимание уделяется дипломатическим кризисам второй половины 1930-х годов: войне за Китай, аншлюсу Австрии, разделу Чехословакии, гражданской войне в Испании и пакту Молотова – Риббентропа — союзу, заключенному в 1939 году между нацистской Германией и СССР и давшему Гитлеру зеленый свет для нападения на Польшу.

Как подчеркивает Иштван Деак в своей недавней книге «Европа перед судом», попытки договориться с Гитлером перед войной привели к сотрудничеству с Гитлером во время войны: решение Сталина заключить мир с Гитлером в 1939 году не было чем-то исключительным, скорее эмблематичным. При своем весьма трезвом подходе к вопросу о коллаборационизме музей в Гданьске представляет общества во время войны как группы индивидов, которым приходится принимать решения, даже если всякий выбор заведомо плох. Некоторая степень компромисса (accommodation) — это почти всеобщий опыт войны, тем более что оккупация была непривычной, и не сразу было понятно, что стояло за политическими и экономическими притязаниями оккупантов. Население, включая польское, которое часто с легкостью идет на сотрудничество с любым режимом, — укор нашим привычным представлениям о способности людей различать добро и зло, если они не попали под власть идеологии. Но также это повседневная правда о войне: к агрессии и оккупации люди привыкнут, если с самого начала готовы идти на сотрудничество с врагами.

Музей, превращая бомбардировки мирных жителей в тему глобальных масштабов, ломает рамки национальных историй, в которые обычно втискивают гражданские бедствия. Немцы обычно воспринимают бомбардировки мирных жителей, как те же известные сокрушительные авианалеты союзников на Гамбург и Дрезден, в качестве эпизода конца войны. Некоторые немцы готовы отчасти принять эти бомбардировки как уравновешивающий ответ на жестокость германских войск. Но глобальная история бомбардировок жилых кварталов показывает, что итальянцы то же самое гораздо раньше творили в Эфиопии — то была стандартная практика европейских империй. Германия первая перенесла имперский обычай массовых бомбардировок гражданского населения в Европу — во время гражданской войны в Испании, а потом в период не менее массового действа — захвата Польши. Когда немецкие войска вошли в Польшу в сентябре 1939 года, люфтваффе в порядке эксперимента бомбила беззащитные города — в одной Варшаве погибло около 25 000 мирных жителей. Американский фотограф Джулиан Брайан, тогда находившийся в Польше, заснял на пленку, как немецкие самолеты карают спокойно гуляющих или работающих в поле жителей. Его фотоаппарат — тоже часть коллекции музея. Но если бомбардировка европейских городов была немецкой новацией, американцы имеют в этом отношении не меньшие заслуги, увенчанные Хиросимой и Нагасаки.

Как в различных государствах во время войны относились к заключенным — другая важная тема музейного замысла, заставляющая под новым углом посмотреть на конфликт. Музей уделяет особое внимание ужасному военному преступлению Германии, о котором почти никто ничего не помнит. После вероломного вторжения гитлеровских войск на территорию СССР немецкие войска целенаправленно уничтожали советских военнопленных, число которых достигало трех миллионов человек. Здесь, как и всегда, музейные кураторы настаивают на глобальном сравнительном изучении вопроса — тогда это немыслимое преступление тоже может быть вписано в определенные рамки. Нельзя понять, почему немцы решили уничтожить миллионы советских пленников, если не знать о нацистском расизме и нацистском представлении о продовольственной безопасности: пища при ее нехватке должна доставаться правильной расе.

В музее также будет подробно рассказано о голодной блокаде Ленинграда, унесшей жизни миллионов советских граждан. В этом разделе экспозиции будет выставлен и дневник Тани Савичевой, с душераздирающими свидетельствами, что «Осталась одна Таня».

Идея радикального переустройства общества в войне в 1930-е и 1940-е годы имела хождение как в Европе, так и в Азии. Замысел музея раскрывает несходства в восприятии оккупаций: советской (до 1941 года, потом СССР был уже для всех жертвой, а не агрессором), японской и немецкой. Все оккупанты пытались стремительно осуществить масштабные административные преобразования на оккупированных землях. Опять же, военные преступления Германии становятся более понятными в подобной сравнительной перспективе. «План голода» — план Германии истребить голодом десятки миллионов жителей Восточной Европы, равно как и схемы заселения Восточной Европы немцами, «Генеральный план “Восток”», получают дополнительный смысл в сравнении с советскими преобразованиями той же Восточной Европы в 1930-е годы, такими как Голодомор в советской Украине и массовые расстрелы 1937–1938 годов, а также с попытками Японии реализовать свою программу экономического авторитаризма и политического господства в значительной части Азии.

Холокост — важнейшая тема. Музей в Гданьске представляет это преступление с опорой на новейшие исследования — как продолжение других тем музея. Нацисты начали убивать евреев сразу после вторжения в СССР в 1941 году, проводя множество актов уничтожения, собственно, в течение всей войны. Технология удушения угарным газом использовалась для убийства большинства польских евреев в 1942 году. Огромное большинство жертв Холокоста — польские и советские евреи, подавляющее большинство жертв Холокоста либо считали Польшу или СССР своей родиной, либо этапировались на территории, прежде принадлежавшие Польше или СССР, чтобы потом подвергнуться уничтожению. Холокост происходил в несколько этапов, как часть сложнейшей войны. Как бы то ни было, нет ни одной страны Европы, где бы не было жертв Холокоста. Отсюда международный музей войны может раскрыть глобальную историю Холокоста лучше, чем специализированные музеи — мемориалы Холокоста.

Да вот для нынешних польских властей именно в этом и состоит основное препятствие! Полное осмысление Холокоста не позволяет элементарно делить европейские страны на агрессоров и жертв. Идея национальной невиновности Польши, которую поощряет нынешнее польское правительство, сама далеко не так невинна. Если бы поляки были просто жертвами нацистской агрессии! Как же быть с теми эпизодами, когда сами поляки были коллаборационистами или чинили насилие? Как быть с убийствами евреев поляками в Едвабне? В июле 1941 года польские жители согнали всех евреев Едвабне на площадь. Евреи взяли с собой только ключи от дома, полагая, что вскорости разойдутся. Но их загнали в пустой амбар и подожгли. Сохранившиеся ключи от их домов находятся в экспозиции музея. Если музей не откроют, этого никто не увидит.

И еще одно.

Отказ от открытия музея угрожает и судьбе множества предметов, документирующих и страдания польских семей под немецкой или советской оккупацией. Так, например, в семье Внук один брат был расстрелян немцами, а другой — советскими солдатами в течение одного 1940 года. Болеслав Внук оставил записку о последних часах перед расстрелом: «Сегодня меня казнят немецкие власти. Я умираю за отчизну с улыбкой на устах, и умираю невинным». Этот текст, записанный на платке, был передан польским смотрителем тюрьмы семье Внук. Через семьдесят лет потомки из семьи Внук передали реликвию Гданьскому музею. Таков один из более 10 тысяч предметов, подаренных музею для экспонирования и сохранения. Если музей не будет открыт, этот предмет, как и тысячи других, останется недоступным для публики.

Несмотря на всю недоброжелательность польского правительства, музей задуман как показ множества героических страниц польской истории. Польша никогда не капитулировала перед Германией, и постоянное сопротивление подполья, создание Армии Крайова удостоились особого внимания. Армия Крайова была создана в 1942 году и участвовала в больших боях в 1944 году. Если в музее останутся только события 1939 года, подвиги этой армии будут скрыты от глаз посетителей. Кроме того, посетители не узнают об огромном вкладе польских летчиков в защиту Лондона от люфтваффе в 1940 году, равно как и о работе польских математиков над расшифровкой немецкой криптографической системы «Энигма». Мало кто на Западе знает о том, что для морской битвы за Британию и работы Блетчли Парк (британское учреждение по дешифровке немецких сообщений. — Ред.) польская помощь оказалась незаменимой. Если музея в Гданьске, с выставленной машиной «Энигма», не будет, вклад поляков будет подвергнут забвению.

Рассказать глобальную историю войны необходимо, чтобы изобразить в полном масштабе поражение и сопротивление Польши. Первая польская дивизия, например, была собрана в Британии, высадилась в Нормандии, освобождала села и города во Франции, Бельгии и Нидерландах и продвинулась через Северную Германию. Когда европейцы узнают, что у Польши была мощная танковая дивизия, они забудут оскорбительный анекдот об атаке польской кавалерии на немецкую бронетехнику. Гораздо трагичнее судьба Второго польского корпуса, которую можно восстанавливать по крупицам воспоминаний сосланных в Сибирь после захвата Восточной Польши Советским Союзом в 1939 году. После нападения Германии на СССР Сталин разрешил ряду из этих польских солдат отправиться на западный фронт: они воевали и погибли под британским командованием в битве за Италию в 1944 году. Атака под Монте-Кассино, потребовавшая от них небывалой смелости, стала для них последним этапом на скорбном и слезном пути. Истории этих солдат — поражение Польши, сибирская ссылка, Ближний Восток, депортации, посмертная слава в Италии — важнейший глобальный срез войны.

Самое неприятное в решении польского правительства — подспудная солидарность с нынешней российской политикой памяти. Желание ограничить польское участие во Второй мировой войне неделей противостояния Германии при Вестерплатте в 1939 году — вполне в духе ряда российских сценариев. В речи при Вестерплатте в 2009 году В.В. Путин заявил, что именно Польша, а не СССР, была первой жертвой немецкой агрессии. Но это заявление имело серьезный подтекст, который вышел на поверхность позднее. Путин совсем недавно стал заверять, что нападение Германии на Польшу было следствием сговора самой Польши с нацистской Германией перед войной, а никак не результатом советско-германского пакта 1939 года, в котором открыто постулировалось требование разделить Польшу между двумя державами!

Но СССР вторгся в Польшу, и советские репрессии против польских граждан не были бы возможны без выполнения условий пакта…

СССР напал на Польшу в сентябре 1939 года и в 1940 году уже установил контроль над всей Восточной Польшей. Полмиллиона польских граждан были перемещены с оккупированной территории и отправлены в ГУЛАГ. В Гданьском музее можно будет увидеть звезды с униформы некоторых из 22 тысяч польских офицеров, убитых НКВД в Катыни в апреле 1940 года, — смиренный реликварий советских расстрельных ям. Если музей не состоится, Кремль может быть уверен, что ни один другой музей в Европе (за исключением стран Балтии) не впишет советскую агрессию 1939 года и советскую оккупацию 1939–1941 годов в страницы публичных историй войны.

Не так уж интересно, какие политические пристрастия сейчас господствуют в Варшаве. Гораздо существеннее другое: множество польских семей, отдавших в музей самую дорогую для них память, переживет разочарование. И если краны вновь приедут, чтобы извлечь американский танк, советский танк и немецкий вагон и увезти с собой польскую и международную историю войны, это произведет небывалое впечатление, оставляя за собой очень зрелищные фотографии.

Но если говорить серьезно, то подавление национальной памяти должно аукнуться полякам в следующие десятилетия. Именно оно окажет влияние на глобальную аудиторию, еще до конца не осмыслившую непростые уроки Второй мировой войны.

Первейшая тема музея — крушение демократии, и речь об этом звучит сейчас с особой силой. Нет ничего поучительнее для нашей эпохи, чем осмысление военного конфликта как глобальной трагедии.

Уничтожение еще не открытого музея — это настоящий подрыв мирового культурного фонда.

Источник: The New York Review of Books