Дискуссии о будущем Европы: коллеги института Брейгель

К шестидесятилетию Римского договора институт по изучению международной экономики Брейгель (Брюссель) провел сессию из четырех собеседований всемирно известных политологов с одним из руководителей института Брейгель.

Общая тема сессий — насколько глубинные изменения в системе международных отношений угрожают устойчивости Европейского союза.

Исходный вопросник сессий: в современную международную политику возвращается разговор с позиций силы, политика угроз и силовых импровизаций, политика внезапных решений, подрывающих самые важные демократические институты. Насколько ЕС с его тонко настроенным институциональным дизайном готов к столь бурным сценариям?

Панель 1. Хрупкость и сопротивляемость Европейского союза

Иван Крастев, председатель Центра либеральных стратегий (София), штатный сотрудник Института гуманитарных наук (Вена)

Гунтрам Б. Вольф, директор института Брейгель

Для Ивана Крастева требование уважения и требование признания — общие рамки европейского кризиса: новые члены ЕС нуждаются в признании их институционального опыта, тогда как бюрократия ЕС настаивает на уважении к демократическим ценностям, подвергающимся опасности при нынешнем порядке принятия решений на национальном уровне. Крастев уверен, что Восточная Европа стремилась вписаться в нормы ЕС, но институты ЕС не всегда оказывались для этого достаточно гибкими. Даже если они оказывались гибкими, для лидеров вроде Путина, Эрдогана и Орбана именно это свидетельствовало о «лицемерии» Европы, решающей собственные задачи за счет разрушения институционального дизайна суверенных стран. В свою очередь, население поддерживает лидеров этого склада, поскольку для населения власть устроена только как механизм принятия оперативных решений, а вопрос о демократических или автократических сторонах этого механизма отходит на второй план. Острее всего в повестке ЕС стоят отношения с Британией после Брекзита, пока не будет определено, что должно стоять за Брекзитом — сделка, компромисс или институциональная реформа? Отстаивать ценности демократии на пространстве всей Европы будет все труднее: времена сейчас неопределенные.

В дискуссии также обсуждается вопрос, каковы начала демократических традиций Европейского союза, если они не могут полностью поддерживаться ни национальными государствами, ни бюрократией ЕС? Таким началом является сама открытость ЕС — но как придать этой открытости более определенные очертания перед лицом кризиса?

Панель 2. Шестидесятилетие Европейского союза: как преодолеть кризис среднего возраста

Андре Уилкенс, руководитель проекта «Открытое общество для открытого общества» (Open Society to Offene Gesellschaft)

Мария Демерцис, заместитель директора института Брейгель

Для Андре Уилкенса европейская идентичность — это не только наличие готовых качеств, но и ряд вызовов: само существование единой Европы — вызов привычной экономической или прагматической логике. Еще до нынешних политических кризисов стало очевидно, что одними экономическими, технократическими или управленческими причинами невозможно объяснить «собственную историю» Европы как историю интеграции. Но такую «собственную историю» ЕС еще надо обосновать, нельзя просто указывать на успехи истории — нужно уметь объяснять людям, что именно входит в состав их идентичности как европейцев. История Европейского союза начиналась столкновением противостоящих друг другу форм социальной организации — СССР и США, которое было не просто соперничеством политических блоков, но противостоянием форм осмысления истории. Инерция этого периода чувствуется и сейчас, когда многие пытаются подобрать ключи к судьбам ЕС в истории СССР или США, сравнивая несравнимое. Требуется разрыв с прошлым, указание на то, как сейчас Европа справляется с вызовами, даже если она справляется с ними медленно.

В дискуссии обсуждалось, как именно кризис идентичности соотносится с кризисом партиципации (участия) в европейских институтах: достаточно ли усиления последнего для преодоления масштабного кризиса на континенте.

Панель 3. Прошлое и будущее Европейского союза в межпоколенческой перспективе

Джоанна Нюман, эксперт по молодежной политике и правам человека

Андре Сапир, старший научный сотрудник института Брейгель

Европейский союз был создан как умение «жить сообща» после опыта войн, и этот начальный опыт определил и структуру поколенческих разрывов. Если раньше поколения различались привычками, габитусами, то теперь поколения различаются тем, какие риски они на себя могут взять в целях сохранения единства Европы. Единство Европы стало ценностью для целого ряда поколений, так как оно хотя бы символически помогает примирить два разнонаправленных базовых требования: требование безопасности и требование прогресса повседневной жизни, бытового благополучия как самореализации. Чем больше единство становится поколенческой ценностью, тем больше уже не только будущее детей, но и будущее друзей волнует целое поколение, а это создает другие траектории культурной интеграции в Европе. Само существование новых членов Европы в единой Европе становится политическим вопросом. Политика не сводится только к функционированию институтов, но становится вопросом о спасении новых государств Европы, толерантных ко всем европейским институтам и потому поддерживающих их ценностное наполнение и реализующих их интегративный потенциал.

В дискуссии рассматривался вопрос о европейском популизме, который как раз ссылается на необходимость поддерживать «своих» вопреки поколенческим ценностям, представляя подобную поддержку манифестацией нации. Насколько такой популизм отвечает социальным интуициям его сторонников или же связь со своим поколением может оказаться отчетливее преданности ситуативным социальным запросам?

Панель 4. Историческая перспектива глобальных и трансатлантических отношений

Кэтрин Шенк, зам. директора колледжа и профессор международной экономической истории Университета Глазго

Эммануэль Мурлон-Дрюоль, внештатный сотрудник института Брейгель

В центре выступления К. Шенк оказались разрывы в глобальной экономике и их угроза для Европейского союза. ЕС — это одновременно большой финансовый рынок, но при этом и сложная разноуровневая структура финансовых и кредитных рынков. США сначала поддерживали Европу как ученика средней руки в делах бизнеса и финансов: маршаллизация должна была создать «Соединенные Штаты Европы». Но сама логика инвестиций потребовала поддерживать внутреннюю конкуренцию и тем самым поощрять национальный интерес. Но не выглядит ли сама позиция раздираемого внутренним кризисом Европейского союза как национальный интерес в ситуации глобализованных рынков? Складывается странная ситуация: логика преодоления кризиса требует акцентирования интересов отдельных стран, но финансовые инструменты не могут быть переведены на национальный и локальный уровень. Однако и ЕС не может выступить как игрок по типу национального государства, так как имеет дело не только с объемом своего рынка или возможностью заявить о себе на глобальных рынках, но и со сжатием собственных рынков и появлением новых финансовых механизмов бирж, наравне с кредитованием нового типа. Как ЕС может, не превращаясь в биржу инноваций или в свободное поле сделок, при этом отстоять единство как рынок производства общего блага?

В дискуссии поднимается вопрос о том, что европейцы думают в старых категориях потребления и бенефициаров системы, но без пересмотра столь традиционных категорий невозможно обновить систему финансовых обязательств в Европе.