In memoriam

Седьмого октября распространилась по миру скорбная весть. На 89-м году жизни скончался доктор филологических наук, академик РАН и член множества авторитетных международных сообществ, лингвист, литературовед, киновед, культуролог, мыслитель Вячеслав Всеволодович Иванов, профессор Университета Лос-Анджелеса в Калифорнии (UCLA), создатель и директор Института мировой культуры при философском факультете МГУ, Русской антропологической школы РГГУ, автор около 1200 публикаций. Личность такого масштаба трудно оценить и описать сразу после ее ухода: нужно время, чтобы осмыслить все созданное им. Но попробуем хотя бы вкратце очертить его Opera et diei («Труды и дни»).

Вячеслав Всеволодович Иванов родился в семье Всеволода Вячеславовича Иванова (1895–1971), одного из самых известных советских писателей 20–30-х годов, автора повести и пьесы «Бронепоезд 14-69», романа «Похождение факира» и многих других произведений. Мать Вяч. Вс., Тамара Владимировна (1900–1995), была переводчицей; в конце жизни написала интересные мемуары. Семья жила в писательском доме в Лаврушинском переулке, проводила лето на даче в писательском поселке в Переделкино, ― Вячеслав (домашнее имя Кома, которым его называли и однокурсники) рос в писательской среде. С Пастернаком и Ахматовой дружил с детства и до конца жизни этих величайших поэтов ХХ века. Об отношениях в семье свидетельствует эпизод, рассказанный Тамарой Владимировной в ее воспоминаниях. Вскоре после поступления в МГУ (филологический факультет, английская группа романо-германского отделения) приступ костного туберкулеза уложил Кому в постель. Тогда Тамара Владимировна получила в деканате разрешение на посещение занятий, стала каждый день ходить на лекции и приносить сыну их конспекты, чтобы тот не отстал от однокурсников.

Учась в МГУ, Вяч. Вс. не ограничивался только современными европейскими языками. Он овладел латынью и древнегреческим, изучал санскрит, литовский и латышский. Первым в СССР он начал профессионально изучать хеттский язык, о котором написал кандидатскую диссертацию. Своим руководителем он выбрал Михаила Николаевича Петерсона, блестящего знатока древних индоевропейских языков, славного продолжателя традиций школы академика Ф.Ф. Фортунатова. Михаил Николаевич был известен как бескомпромиссный и принципиальный ученый. В конце 40-х годов сравнительно-историческое языкознание считалось идеологически вредным, «буржуазным» направлением в лингвистике, но М.Н. не прекращал своих занятий им. Над его головой сгущались тучи, и только известная дискуссия о языкознании 1950 года спасла его от репрессий. Благодаря деятельности Петерсона традиции сравнительного языкознания и фортунатовской школы в МГУ не прекращались. У Петерсона учились крупнейшие знатоки древних языков и сравнительно-исторического языкознания: санскритолог, автор учебника и словаря санскрита В.А. Кочергина, мой учитель, филолог-классик и индоевропеист О.С. Широков, лингвист широчайшего профиля В.Н. Топоров, индологи Т.Я. Елизаренкова (переведшая целиком Ригведу и Атхарваведу на русский язык), П.А. Гринцер (автор фундаментальных монографий о древнеиндийском эпосе). В МГУ Вяч. Вс. подружился с выпускником славянского отделения В.Н. Топоровым, в соавторстве с которым опубликовал множество работ по древнеиндийскому, славянским, балтийским языкам, культуре и мифологии этих народов.

Когда Вяч. Вс. поступил в аспирантуру, сравнительно-историческое языкознание перестало быть крамолой; М.Н. Петерсон и его ученики стали энергично его восстанавливать. И аспирант Иванов написал небольшую брошюру «Генеалогическое родство языков» (1954), где сформулировал основные положения этой дисциплины. Сделано это было столь удачно, что книгу через два года перевели в Германии. И в свою первую командировку за рубеж ― на всемирный конгресс лингвистов в Осло ― он поехал, уже обладая определенной известностью. Там Вяч. Вс. прочел доклад об основных типах глагольных спряжений в индоевропейском праязыке. Это сообщение вызвало пристальное внимание собравшихся. Через год он защищает кандидатскую диссертацию «Индоевропейские корни в хеттском клинописном языке и особенности их структуры». Диссертационный совет постановил присудить автору степень доктора наук, но мистическим образом дело было потеряно в ВАК. Через 20 лет пришлось ему защищать докторскую диссертацию на другую тему. Сам же бывший аспирант был оставлен при кафедре общего языкознания в должности доцента. Академик В.В. Виноградов позвал его в журнал «Вопросы языкознания» своим заместителем. Работая на кафедре, Вяч. Вс. не ограничивался только изучением древних языков. Вместе с выдающимся профессором филфака П.С. Кузнецовым и молодым математиком В.А. Успенским он организовал семинар по математической лингвистике. Словом, начало карьеры молодого ученого было весьма успешным. Но в том же году Б.Л. Пастернак получил Нобелевскую премию по литературе, после чего началась его травля в советской прессе. Вяч. Вс. проявил всегда отличавшее его чувство собственного достоинства и твердость. Встретив старого знакомого своей семьи, критика К.Л. Зелинского, одного из участников травли, он не подал ему руки. Окончательно же переполнил чашу терпения начальства вот какой случай. В 1958 году в Москве состоялся IV Международный конгресс славистов, на который съехался весь цвет мировой науки. Среди собравшихся был и профессор Гарвардского университета Р.О. Якобсон, один из крупнейших филологов ХХ века, родившийся в Москве, живший в ней до 1923 года, друживший со многими московскими литераторами. С Ивановым он познакомился на конгрессе в Осло, очень порадовался тому, что сын его старого знакомого стал крупным языковедом. Зная, что Всеволод Иванов ― сосед Пастернака по Переделкину, он попросил отвезти его на дачу к Борису Леонидовичу. Доцент МГУ привез эмигранта к антисоветчику! Говорят, что на увольнении Вяч. Вс. настояла сама небезызвестная Е.А. Фурцева, в то время секретарь ЦК по идеологии. Но соведущий Иванова в семинаре по математической лингвистике П.С. Кузнецов рос в одной семье вместе с академиком А.Н. Колмогоровым, а В.А. Успенский защитил у него диссертацию. Андрей Николаевич, всю жизнь интересовавшийся гуманитарными науками, писавший о падеже и о рифмах у Маяковского, хорошо знал и ценил труды Иванова. При его поддержке тот был принят на работу в Институт точного машиностроения и назначен заведующим группой машинного перевода. К этому времени относятся его публикации по управлению коллектива с помощью знаковых систем, математико-логическим методам в лингвистике. Тогда же при Академии наук был создан Научный совет по кибернетике. Его организатор и председатель, выдающийся ученый-радиотехник, адмирал-инженер в отставке А.И. Берг назначил Иванова руководителем отдела структурной лингвистики. При его поддержке в Институте балканистики и славяноведения был организован сектор структурной типологии славянских языков, который и возглавил Иванов. Так что научную судьбу ему не сломали; правда, за границу стали регулярно выпускать только с 1989 года. Тогда же он создал в МГУ Институт теории и истории мировой культуры, вернувшись таким образом в alma mater. В 1991 году Иванов преподает в Стэндфордском университете, с 1992-го по 2017 год он профессор департамента славянских и восточноевропейских языков UCLA, принимает активное участие в индоевропейской программе того же университета и в проекте «Изучение языков города», в рамках которого исследовались различные языки жителей Лос-Анджелеса и сопредельных регионов.

Попробуем объять необъятное — по возможности рассказать о научных работах Вяч. Вс. Иванова. Его кандидатская диссертация «Индоевропейские корни в клинописном хеттском языке и особенности их структуры» была посвящена взаимоотношению этимологии и морфологии. Ученый рассмотрел всю известную к тому времени лексику хеттского языка, исследовал ту ее часть, что была унаследована от языка-предка. Опираясь на нее, Вяч. Вс. опубликовал в 1965 году монографию «Общеиндоевропейская, анатолийская и праславянская языковые системы: Опыт сравнения» (М., 1965). В ней были рассмотрены спорные вопросы фонетики, морфологии, синтаксиса. Впервые в отечественной литературе Иванов показал, что реконструироваться могут не только фонемы, морфемы, слова, но и синтаксические структуры. Докторская диссертация «Балтийский, славянский и раннебалканский глагол: Индоевропейские истоки» была защищена в 1978 году, опубликована в 1981-м. В ней автор развивает идеи, прозвучавшие в докладе в Осло. В индоевропейском глаголе с начала ХХ века ученые реконструировали два типа спряжения с резко отличающимися друг от друга окончаниями. Рассматривая их отражение в разных языках, Иванов пришел к выводу о том, что изначально один тип спряжения характеризовал глаголы действия (ставить), а другой ― состояния (стоять). В современных индоевропейских языках они различаются суффиксами и основами, а в языке-предке ― и окончаниями. Иванов показал пути изменений, приведших от индоевропейского праязыка к балтийским и славянским. Теория Иванова была принята на вооружение профессором Гарвардского университета К. Уоткинсом, автором самой крупной и значительной в настоящее время монографии о глагольных окончаниях в индоевропейских языках.

С аспирантских времен сотрудничал Вяч. Вс. с В.Н. Топоровым, будущим академиком, автором около 1500 публикаций, из них ― 30 монографий. Вместе они писали преимущественно о санскрите, балтийских и славянских языках, мифологии этих народов. Высшее их достижение ― монография «Исследования в области славянских древностей», чье содержание шире заголовка. Здесь они обратились к мифологии не только славянских, но и других индоевропейских народов и проанализировали общий мотив, который был ими назван Основным мифом: борьба бога, вооруженного молнией, с драконом или змеем, угрожающим существованию всего мира. В священной книге индийцев Ригведе верховный бог Индра побеждает дракона Вритру, греческий Зевс сокрушает огнедышащего Тифона, Аполлон ― отравляющего всех своим ядом Пифона. Герой древнеанглийского эпоса Беовульф побеждает чудовищ, скандинавский бог-громовник Тор воюет со страшной змеей Митгард. И в русском фольклоре много змееборческих мотивов: Иван-царевич побеждает огнедышащее Чудо-Юдо, Никита Кожемяка топит в море огромного змея. Следы Основного мифа исследователи нашли во многих притчах, заговорах, сказках и других образцах так называемых малых жанров фольклора. Упомянутый К. Уоткинс, поддержав идеи Иванова и Топорова, написал на эту тему книгу с характерным названием How to kill a dragon, где подробно рассмотрел мифологию и поэтику древних индоевропейских народов.

В 1972 году в Москве состоялась конференция, посвященная выходу замечательной книги: «Опыт сравнения ностратических языков» В.М. Иллич-Свитыча. Автор, погибший до выхода своего словаря, занимался реконструкцией еще более глубокого уровня, чем праиндоевропейский язык. Он восстанавливал гипотетический праязык для больших семей Евразии: индоевропейской, семито-хамитской, уральской, алтайской, картвельской. И на этой конференции Вяч. Вс. вместе с грузинским профессором Т.В. Гамкрелидзе (впоследствии академиком АН СССР и Грузии, президентом НАН Грузии) представил два доклада. В первом из них речь шла о том, что в праиндоевропейском языке система фонем была иной, чем ее обычно представляют. В частности, звонкие фонемы, по мнению авторов, были на самом деле глухими, но произносились с напряжением глотки и язычка, по-гречески glottis. Поэтому они получили название глоттальных и вся гипотеза ― глоттальной. Сходные идеи на той же конференции высказал О.С. Широков; в том же году статью об этом опубликовал американский лингвист П.Дж. Хоппер, чуть позже ― датчанин Й.Э. Расмуссен и француз А. Одрикур. Идея витала в воздухе, но последовательно развили ее именно Гамкрелидзе и Иванов. Во втором их совместном докладе речь шла о том, что народ-предок всех индоевропейцев обитал в восточной части Малой Азии. К этим идеям соавторы обращались неоднократно. Венец их усилий ― 1200-страничная монография «Индоевропейский язык и индоевропейцы» (русское издание ― Тбилиси, 1984, английское ― Berlin, 1995). В этой книге представлена цельная реконструкция праязыка на всех уровнях ― от фонетики до лексики и синтаксиса. Особенно впечатляет «Семантический словарь», где перечислены основные названия природных объектов и артефактов, реконструированных для праязыка. На этом основании сделаны выводы и о среде обитания наших предков, и о степени развития их культуры. Конечно, многие положения работ Гамкрелидзе и Иванова оспариваются: на такую сложную тему и невозможно написать большого исследования без спорных положений. Но синтез всех областей лингвистики и археологии, осуществленный авторами, впечатляет.

Отметим также деятельность Вяч. Вс. Иванова как пропагандиста и хранителя культурного наследия. Под его редакцией выходило много сборников переводной литературы, в т.ч. статьи Р.О. Якобсона, монография крупнейшего французского ученого К. Леви-Стросса «Структурная антропология». Л.С. Выготский известен во всем мире как психолог и теоретик педагогики. Благодаря Иванову мы знаем его и как литературоведа («Психология искусства», сост. и прим. Вяч. Вс. Иванова. М., 1965; там републиковано и дипломное сочинение Выготского «О Гамлете, принце датском»). И С.М. Эйзенштейн, благодаря деятельности Вяч. Вс., предстает перед нами не только как режиссер, снявший один из величайших фильмов в истории, но и как теоретик кинематографа и искусства: Иванов принял активное участие в публикации его трудов. О них Вяч. Вс. подробно писал в своей книге «Очерки по истории семиотики в СССР» (М., 1976). Свои взгляды на естественную природу языка, взаимоотношение языка и мозга Вяч. Вс. высказал в книге «Чет и нечет» (М., 1976), где он подробно рассмотрел структуру мозга, структуру древнего общества, теорию искусства.

Своей гражданской позиции замечательный ученый остался верен до конца жизни. Он приводил в пример И.П. Павлова, сказавшего незадолго до смерти П.Л. Капице: «Теперь вы должны говорить правду» (что тот с великой честью выполнил). Сам Вячеслав Всеволодович почувствовал такой же императив после смерти Д.С. Лихачева, известного своей прямотой и бескомпромиссностью. В 2012 году он дал обширное интервью, в котором очень резко отозвался о российских властях и, в частности, о В.В. Путине.

Вячеслав Всеволодович ушел в вечность, а нам осталось его огромное наследие. Всю жизнь он был образцом ученого и гражданина. Requiescat in pace!