Опасности универсализма

Авторитарные стремления урезать и отменить демократические гражданские права — ключевой аспект кризиса демократии, охватившего весь мир. Они включают в себя как отмену конкретных гражданских прав, так и отказ в гражданстве целым классам людей. Тем не менее, мало кто из левых воспринимает нынешний кризис с этих позиций. Внимание уделяется нападкам на конкретные гражданские права, таким как давление на избирателей в Соединенных Штатах. Но реальный масштаб проблемы уходит из виду, и поэтому логику, лежащую в основе наступления на демократические гражданские права, не удается перебороть. Учитывая ключевую роль гражданских прав для народовластия, эта неудача едва ли подготавливает нас к защите демократии.

Названная атака не ограничивается нападками на гражданские права в целом, без разбору; ее специфической мишенью стали права «иных» по расовому признаку. В Соединенных Штатах эти нападки нацелены не только на группы, исторически подверженные расовому угнетению (например, афроамериканцев), но и на тех, кто не вписывается в узко ограниченное представление о том, кого считать «американцами», — на иммигрантов и беженцев, этнические группы (например, латиноамериканцев) и религиозные меньшинства (например, мусульман). Механизм расового притеснения теперь все чаще применяется ко всем этим группам, равно к гражданам и лицам, не имеющим гражданства, в отношении прав, которыми они обладают в нашей стране по закону.

Ключевые моменты предвыборной кампании Трампа 2016 года открыто апеллировали к расовым опасениям и обидам белого населения, начиная с призывов возвести «стену» на границе с Мексикой и кончая попытками подрыва легитимности первого президента-афроамериканца. Социологические исследования показали, что эти призывы оказали реальное воздействие на итоги выборов: расовые предрассудки и антагонизм по отношению к иммигрантам и мусульманам вошли в число параметров, максимально точно позволявших прогнозировать, что избиратели отдадут свои голоса Трампу.

На посту президента Трамп продолжил спекулировать расовой политикой. Среди ее наиболее заметных проявлений — назначение белых расистов на посты в правительстве; «запрет на въезд» для мусульман из отдельных стран; комиссия Пенса – Кобаха, продвигающая ограничение избирательных прав для цветных; кампании массовых арестов в связи с иммиграцией; сворачивание программы «Отложенные действия в отношении прибывающих детей» (DACA) для «Мечтающих»; и шокирующий отказ правительства США в неотложной помощи своим темнокожим гражданам в Пуэрто-Рико и на Виргинских островах (США) в связи с разрушительными последствиями урагана Мария. Нападки на гражданские права «расово иных» и лишение их возможности получить гражданство — то есть «право иметь права», как выразилась Ханна Арендт в работе «Истоки тоталитаризма», — это те белые нити, из которых соткана ткань политики Трампа.

Конечно, все либералы и люди левых убеждений осуждают уродливый расизм и авторитарную политику Трампа. Но когда речь заходит о диагностике причин, приведших к его взлету, и планов противостояния ему, возникают значительные разногласия. Они коренятся в различном понимании связей между нынешним кризисом демократии, гражданством и расовой и классовой политикой. Особого внимания заслуживают недавние критические высказывания о «политике идентичности» — этим термином критики пользуются для краткого обозначения политического сплочения левых вокруг проблем расовой, гендерной и сексуальной идентичности. На эту критику мне хочется возразить: защитить демократию удастся лишь в том случае, если противостояние нападкам на гражданские права «расово иных» сделается основополагающей политической задачей.

 

Споры о «политике идентичности»

Наиболее известный либеральный критик политики идентичности Марк Лилла после выборов вел популярную колонку в «Нью-Йорк Таймс», материалы которой позже вышли в виде книжного манифеста «Либерал в прошлом и в будущем» (The Once and Future Liberal, 2017). Основной аргумент Лиллы — утверждение, которое красной нитью проходит через все критические работы такого рода: политика идентичности разобщает прогрессивное большинство, вместо того чтобы объединять. Согласно этой логике, акцент на якобы «частных» конфликтах, связанных с расовой, гендерной и сексуальной идентичностью, отвлекает левых от «всеобщих» политических и экономических проблем, таких как трудоустройство и здравоохранение, ключевых для политической победы.

По словам Лиллы, к президентству Трампа в 2016 году привели не столько усилия кампании Трампа по конвертации «экономического отставания» белой бедноты и рабочего класса в «расовую ярость», сколько кампания Клинтон с ее пропагандой разнообразия и инклюзии, которые, по его мнению, только обостряют противоречия между американцами. Неприкрытое ханжество политики Трампа понимается как реакционное в самом прямом смысле этого термина — речь не только о его политике, оглядывающейся назад, но и об ее истоках: ведь она возникла как реакция на политическое сплочение левых против расизма, сексизма и гомофобии. По мнению Лиллы, трампизм появился на свет при активном содействии политики идентичности.

Другие либералы и сторонники левой идеи делали схожие критические замечания. Стратег-демократ Стэнли Гринберг в журнале «Американская перспектива» (“American Prospect”) утверждает, что роковой ошибкой кампании Клинтон стало «явное предпочтении расовой и гендерной проблематики классовой». В «Якобинце» (“Jacobin”) политику идентичности критикуют такие авторы, как Шуджа Хайдер и Коннор Килпатрик, наводя на свою критику марксистский лоск. Заявив, что неонацист Ричард Спенсер инкорпорировал левый дискурс политики идентичности в свой «белый национализм», Хайдер заключает, что антирасистская политика идентичности «на удивление совместима» с ультраконсервативной политикой крайне правых. Задавшись целью искупления «прогрессивной» природы «все еще истинно белого» американского рабочего класса, Килпатрик замечательно резюмирует трудности, с которыми сталкиваются цветные рабочие: «если обвинять во всем расизм, это может оправдать капитализм».

Важно деконструировать составные части этого обвинительного акта. Хотя это было далеко не единственным фактором в голосовании 2016 года, неспособность кампании Клинтон выработать убедительную позицию по экономическим вопросам оказала решающее влияние на результат выборов. Корни этой неудачи — в длящемся много десятилетий молчаливом согласии Демократической партии с политикой жесткой экономии, приватизации, дерегулирования и «свободной торговли» с преобладанием корпораций, а также в ее равнодушии к упадку профсоюзного движения в ее результате. Политика и посыл Демократической партии должны измениться, если она в будущем хочет побеждать на выборах. Что ж, это логично.

Но зачем противопоставлять политику, сфокусированную на классовом вопросе, политике, обращающейся к проблемам расы, гендера и сексуальной идентичности, как это делают критики политики идентичности? Зачем утверждать, что одна повестка дня неизбежно отменяет другую в политической игре с нулевой суммой?

 

От рабства к Новому курсу: эволюция американского гражданства

Ответ на эти вопросы зависит от того, каким образом критики политики идентичности аргументируют то, что предлагаемая ими альтернатива является «всеобщей», а не «частной» по своей природе. Лилла считает, что демократическая политика уходит корнями в универсальное гражданство, «узы, связующие всех членов политического общества на протяжении длительного времени, независимо от их индивидуальных особенностей, предоставляя им как права, так и обязанности». В этой политической модели граждане стремятся к «общему благу», также универсальному по своему охвату. Для Лиллы образцом такой политики в американском контексте — и путеводной звездой либерализма в его понимании — является Новый курс, о котором он часто упоминает.

Гражданство действительно лежит в основе демократической политики, и именно поэтому нападки на него вызывают столь серьезную озабоченность. Но Лилла, наделяя американское гражданство универсальным характером, лишает его богатой и противоречивой истории, неразрывно связанной с расовым вопросом; в его изводе гражданство становится абстракцией, оторванной от реальных граждан — людей из плоти и крови. Начиная с самых истоков — колониального права XVII века, устанавливающего институт рабства, — идея расы в Соединенных Штатах использовалась для того, чтобы отделить полноправных белых граждан от бесправных черных подданных. В своем позорном решении по делу Дреда Скотта против Сэндфорда Верховный суд не просто одобрил порабощение Скотта и его семьи: он постановил, что ни порабощенные, ни освобожденные афроамериканцы не могут быть американскими гражданами, мотивируя это постановление тем, что у них «нет прав, которые должен был бы уважать белый человек».

Демократические гражданские права в Соединенных Штатах расширялись и урезались в зависимости от побед или поражений в борьбе за свободу афроамериканцев и прочих цветных. Поправки Гражданской войны, принятые в эпоху Реконструкции для провозглашения и защиты прав новоосвобожденных афроамериканцев, заложили конституционные основы самых крупных достижений страны в области гражданских прав. Четырнадцатая поправка, гарантирующая гражданство «по праву рождения», от которой Трамп пытается откреститься в своих нападках на цветных иммигрантов, была сформулирована с целью отменить решение по делу Дреда Скотта и гарантировать гражданские права всем новоосвобожденным афроамериканцам. Ее надлежащая правовая процедура, разработанная для защиты свобод тех же афроамериканцев, дала правовую основу для расширения в XX веке Верховным судом политических и гражданских свобод граждан в результате применения Билля о правах к государственному и местному управлению. Оговорка о равной защите впервые ввела в конституцию понятие равенства и стала основанием для запрета санкционированной правительством сегрегации и санкционированной государством дискриминации по признаку расы, цвета кожи, вероисповедания, национальности и пола. Защита избирательных прав афроамериканских мужчин согласно Пятнадцатой поправке заложила конституционную основу самого фундаментального гражданского права всего населения.

Но прогресс американской демократии и гражданских прав резко обратился вспять, когда сочетание насилия со стороны белых линчевателей и капитуляции федерального правительства привело к падению выбранных в период Реконструкции правительств и установлению господства белых расистов в Южных штатах. Право голоса зачахло из-за избирательных налогов, экзаменов на грамотность, от которых белые освобождались согласно «дедушкиной оговорке», — и афроамериканцев вытеснили из правительства. «Законы Джима Кроу» о расовой сегрегации были утверждены Верховным судом и лишили афроамериканцев доступа к общественным пространствам и в государственные учреждения, равно как и достойного образования, здравоохранения, жилья и занятости. Была создана испольная система сельского хозяйства, в результате чего огромное число работников на фермах, среди которых было непропорционально много афроамериканцев, оказались по уши в долгах, без шансов когда-либо из них выбраться. Установился расовый террор, насаждаемый при помощи судов Линча и насилия толпы в сговоре с государственными и местными органами власти; афроамериканцам было отказано в политических свободах, и установилась система власти, корректным определением для которой может быть только «расистская диктатура». Лишь движение за гражданские права 1960-х годов и законы «Великого общества» о гражданских правах смогли сломить авторитарное правление этого «режима Джима Кроу», — и демократические гражданские права вновь распространились на Юге.

Где же место «Нового курса» (всего «прежнего» в книге Лиллы «Прежний и будущий либерал») — Нового курса, являющегося для Лиллы эталоном либеральной политики, — на карте исторической диалектики демократических гражданских прав и расы в Америке? В гораздо более сложном пространстве, чем то допускает его нарратив. На Севере как афроамериканцы, так и белые рабочие добились значительного улучшения своего экономического статуса и социальных условий во время Нового курса, поскольку размеры и влияние профсоюзов возросли и были приняты меры по обеспечению благосостояния, такие как социальное страхование и страхование по безработице. Городские центры, управляемыми коалициями с сильным влиянием рабочего класса, проводили в жизнь социал-демократическую политику и программы.

Небольшие, но значимые победы одерживались в борьбе за гражданские права, например, ограничение расовой дискриминации в оборонной промышленности, которого добился Аса Филип Рэндольф в ходе «Марша на Вашингтон» в начале — середине 1940-х годов. Но, несмотря на этот прогресс, большинство афроамериканцев на Севере прозябали в гетто, в бедных городских районах, и повсеместно подвергались дискриминации в сфере занятости, жилья, здравоохранения и образования.

На Юге авторитарное господство «режима Джима Кроу» не ослабевало. Поскольку коалиция «Новый курс» должна была опираться на поддержку белых расистов-«диксикратов» (членов Демократической партии из южных штатов), ради большинства в Конгрессе в важнейших программах пришлось идти на значительные компромиссы. Закон о социальном обеспечении и национальный закон о трудовых отношениях, принятые в 1935 году, исключали из сферы своей защиты и льгот сельскохозяйственный и домашний труд, то есть низкооплачиваемые профессии, в которых было занято непропорционально много афроамериканцев и других цветных и которые были особенно важны для политической экономики Юга. Слишком часто «общее благо» Нового курса оставляло афроамериканцев и прочих цветных за бортом. Однако в своей пространной похвале «Новому курсу» Лилла лишь однажды мимоходом упомянул об этой противоречивой реальности, сказав, что «афроамериканцы были фактически лишены гражданских прав во многих программах из-за сопротивления диксикратов». Требуется значительно более добросовестное исследование и куда более критическая оценка, чтобы определить, что в наследии «Нового курса» сохраняет политическую ценность для левых сегодня.

 

Ложное противопоставление всеобщего и частного

У критиков политики идентичности с более левых, чем у Лиллы, позиций, таких как Хайдер и Килпатрик, структура аргументации остается той же. Абстрактное понятие универсального «рабочего класса» — «субъект, который отказывается признавать границы, деления и иерархии, регулируемые логикой идентичности» — приходит на смену «гражданству» Лиллы в качестве альтернативы политике идентичности. Интересы рабочего класса, свободные от «частных» требований политики идентичности, подставляются на место «общего блага» у Лиллы. Риторика Хайдера и Килпатрика претендует быть марксистской, но логика их полемики против политики идентичности ничем не отличается от логики либерала Лиллы.

Основная проблема универсалистской критики политики идентичности наиболее отчетливо заметна в бурных дебатах, инициированных теми, кто отвечает на воззвание «Жизнь черных имеет значение» лозунгом «Все жизни имеют значение». В принципе, нет сомнений, что любая человеческая жизнь важна и что существует этическая обязанность уважать и защищать всех живущих. Но для актуализации этого принципа, дабы он стал не только моральным предписанием, но и реальностью, нам следует осознать тот факт, что в Соединенных Штатах сегодня жизни черных находятся в гораздо большей опасности, чем жизни белых. Абстрактно универсальный лозунг «Все жизни имеют значение» используется для того, чтобы замолчать тот факт, что черные лишаются жизни из-за насилия, особенно полицейского произвола, несопоставимо чаще, чем белые. Мы не можем добиться того, чтобы «все жизни имели значение», пока не придаем значения жизням черных: «всеобщее» истинно лишь при условии истинности «частностей», из которых оно состоит.

Это же будет верным для всех критических отзывов о политике идентичности с их требованиями подчинить политику расовой (и прочих) идентичностей абстрактно универсальным понятиям гражданства и класса. Эта критика приводит к тому, что игнорируется самый ключевой элемент нынешнего кризиса демократии: авторитарное наступление на гражданские права и полномочия в первую очередь приняло форму нападок на «расово иных». Лилла в этом отношении поучителен: несмотря на весь его интерес к гражданству в целом, ему практически нечего сказать о попытках урезать и отменить демократические гражданские права, которые мы сейчас наблюдаем, и он не замечает, что мишенью этих попыток становятся гражданские права «расово иных». Неспособность левых признать основополагающую роль этих нападок на гражданские права в нынешнем кризисе демократии неотделима от их ошибочной позиции по вопросам расы.

Игнорирование расового характера нынешнего наступления на демократические гражданские права — концептуальная проблема; но у нее есть важные политические последствия. Именно потому, что демократические гражданские права лежат в основе демократической политики, их нужно решительно защищать. Если мы осознаем специфически расовый характер атаки на них, из этого следует, что оборона должна быть в явном виде антирасистской. И, соответственно, если мы игнорируем этот расовый характер, наша оборона становится значительно более уязвимой.

 

Политический путь к демократическому гражданству

Политический путь объединения американцев во влиятельное сообщество граждан, способных успешно защищать демократию, включает в себя открытое принятие того, что это сообщество состоит из представителей многих рас, и столь же явное признание того, что гражданские права «расово иных» находятся под угрозой и должны защищаться всеми. Его суть состоит в том, чтобы дать новый ответ на знаменитое высказывание немецкого пастора Мартина Нимеллера в связи с подъемом нацизма: «Когда они пришли за мусульманами, мы сказали… только не в нашей стране и не при нашей власти: мусульмане — наши сограждане».

Некоторые критики политики идентичности сомневаются, что этот вывод действенен в качестве политической стратегии, хотя и не берутся оспаривать его моральный авторитет. Слишком многие приняли за чистую монету политический анализ, которым политический комиссар Трампа Стив Бэннон поделился с редактором «Американской перспективы» Робертом Каттнером в незапланированном интервью из Белого дома в августе прошлого года. Он сказал: «Чем дольше демократы говорят о политике идентичности, тем выгоднее для меня. Я хочу, чтобы они каждый день говорили о расизме. Если левые продолжат делать упор на расу и идентичность, а мы — на экономический национализм, мы сможем раздавить демократов». Бэннон произнес эти слова на волне демонстраций белых расистов и неонацистов в Шарлоттсвилле, сопровождавшихся насильственными действиями, — после того как Трамп отказался однозначно осудить их. По общему мнению, именно Бэннон настоял на том, чтобы Трамп занял эту позицию: он долго нагнетал белый расовый страх и негодование. Разумеется, политически опасным Бэннону представляется не сам по себе акцент на расе и идентичности, а, скорее, политика сопротивления расизму.

Тем не менее, можно извлечь кое-что полезное из предложенной Бэнноном альтернативы политике идентичности — «экономического национализма». Экономический и социальный ущерб, нанесенный корпоративной глобализацией и «свободной торговлей» за последние четыре десятилетия, стал благодатной почвой для культивирования политики, которая обещает ликвидировать этот ущерб. Мощнейшим фактором неожиданной привлекательности кампании Берни Сандерса в 2016 году стало то, что он отстаивал антикорпоративную политику в качестве реакции на глобализацию.

Для Бэннона экономический национализм — способ совместить его расистскую ставку на белых представителей рабочего класса с более широкой концепцией «выгоды для Америки». Если такой подход преуспеет, эти два элемента сольются: экономическое благосостояние нации будет приравнено к потребностям белых трудящихся и наоборот.

Вместо того чтобы послушно мириться с рассуждениями Бэннона о том, что антирасистская политика — предвестие гибели демократов, мы должны спросить себя: каков наш план учреждения альтернативной политической гегемонии? Как нам увязать важнейшие элементы наших ценностей, которые играют решающую роль в нашем ответе на кризис демократии, такие как антирасизм, с более широким пониманием национальных интересов и видением будущего? Этот путь пролегает не через бинарное противопоставление «всеобщего» (гражданских прав и класса) «частному» (расе, гендеру и сексуальной идентичности), но через усердную работу по созданию реальных политических институций на базе концепции «гражданина» и «рабочего», которые противостоят расизму, сексизму и гомофобии в самой своей сути.

Слишком часто американские левые действуют так, будто господствующий политический проект по этому заказу может быть создан с помощью простых актов признания, практикующих политику одних только символов и жестов. Негласно предполагается, что, поскольку левые приветствуют идею мозаичного разнообразия американских граждан и говорят от имени многонационального рабочего класса, основная задача уже решена.

Однако эти акты признания — лишь отправная точка, а не реальные политические достижения. Для того чтобы граждане во всем их разнообразии проявились в качестве реального политического субъекта, широкий спектр левых сил должен принять участие в антирасистской борьбе, необходимой, чтобы все американцы стали полноценными гражданами, — например, в борьбе с давлением на избирателей и в защите иммигрантов, мусульман и других гонимых групп. А чтобы реальным политическим субъектом стал состоящий из представителей различных рас рабочий класс, необходима активность профсоюзов, которые должны включить в свою повестку дня расовую справедливость как приоритетное направление работы и озаботиться проблемами расизма на рабочем месте и в обществе — от дискриминации при приеме на работу до системы уголовного правосудия. Гражданская и классовая солидарность, необходимая для коллективных действий, может быть достигнута только тогда, когда антирасизм станет неотъемлемой составляющей борьбы за демократию и справедливый экономический порядок. Не сказать, чтобы это была простая и незатейливая работа: история борьбы с расизмом в одной только американской политической жизни обязана была избавить нас от подобных иллюзий. Но это реальная задача. Ее удавалось решать в прошлом; и мы способны сделать это сейчас.

Расовые контуры нынешнего кризиса американской демократии не уникальны, они вписываются в отчетливую картину на международном уровне — в современную историю авторитаризма. Нападки на гражданские права расово иных — характерная черта правого популизма во всем мире. Политическая стратегия, направленная на преодоление этого расового аспекта с помощью обращения к абстрактно «универсальным» понятиям гражданства и класса, ничем не отличается от того, как люди реагировали на установление режима Джима Кроу на Юге и подъем фашизма в 1930-х годах, стараясь избегать прямого противостояния расизму и антисемитизму, лежавшему в их основе.

Противодействие выраженной антирасистской политике со стороны левых обычно оправдывают в качестве издержек реалистической политики, простительных в ходе достижения более масштабной цели — победы над авторитаризмом. Но на самом деле этот подход не просто уступает противнику моральную высоту антирасизма — в решающей битве войны с авторитаризмом он сдается без боя.

Источник: Dissent