И вновь о разрыве общения с Константинополем

Мы должны перестать жить так, словно Поместные Церкви суть аналоги национальных государств (появившихся на карте Европы после Французской революции), и вспомнить, что мы — единая Кафолическая Церковь. Должны перестать «запирать двери» наших Поместных Церквей и научиться жить в открытости друг другу: жить как подлинные (а не на словах лишь) братья и сестры во Христе.
Митрополит Владимир (Сабодан)

Итак, Священный Синод РПЦ, как и прогнозировалось нами ранее, принял решение о разрыве/приостановлении канонического общения с Константинополем. Как следует из решения Священного Синода от 14 сентября 2018 года, Русская Церковь: 1) приостанавливает молитвенное поминовение Вселенского Патриарха Варфоломея за богослужением; 2) приостанавливает сослужение с иерархами Вселенского патриархата; 3) приостанавливает свое участие во всех епископских собраниях, богословских диалогах, многосторонних комиссиях и других структурах, в которых председательствуют или сопредседательствуют представители Константинопольского патриархата.

Что это значит? Первые два пункта свидетельствуют о том, что Русская Церковь по сути разрывает общение с Константинополем, оставляя за собой возможность усугубить этот разрыв. К примеру, провозгласить этот разрыв постоянным и полным (заменив слово «приостановить» на «разорвать», а также введя запрет на общее участие в богослужениях не только для епископов, но и для священников и мирян). Что же касается третьего пункта, то здесь имеется в виду, что отныне РПЦ не будет участвовать в работе существующих по всему миру епископских конференций — координационных органов православных епископов (которые везде возглавляются представителями Константинополя). А также приостановит свое участие в работе всевозможных межцерковных структур (которые опять-таки традиционно предполагают председательство либо сопредседательство иерархов Вселенского патриархата). Принимая такое решение, Московский патриархат, скорее всего, стремился оказать максимальное «устрашающее» влияние на Константинополь. С одной стороны, демонстрируя, что Москва готова провозгласить свой «полный суверенитет», став экклезиологически самодостаточной Церковью «русского мира». А с другой, — причиняя максимальное неудобство Константинополю в диалоге с Римом (где всегда ценили участие в богословских диалогах крупнейшей Православной Церкви мира — Русской).

Разрыв общения — крайняя мера, применение которой может быть оправдано только в том случае, если существует реальная угроза чистоте православного вероучения. Но украинская церковная проблема не имеет вероучительного характера. И Москва, и Константинополь, и представители Киевского патриархата исповедуют одну и ту же православную веру. Наличествующее же противостояние касается исключительно канонических вопросов: имеет ли право древняя Киевская Церковь на автокефальное бытие, целесообразно ли уже сейчас признать ее полную независимость и какие именно канонические процедуры для этого должны быть осуществлены? Все это, говоря светским языком, «технические вопросы», которые никак не касаются сути веры.

Еще в меньшей степени оправданной выглядит формальная, указанная в синодальном решении причина разрыва/приостановления общения. В качестве таковой в синодальном постановлении значится решение Константинополя назначить в Киев (без согласования с Патриархом Московским и Митрополитом Киевским и всея Украины) двух экзархов Вселенского патриархата. «Причина [разрыва общения] заключается в том, что Константинопольский Патриарх, незаконно, вопреки церковным канонам, вторгся на каноническую территорию Московского патриархата, назначив двух своих экзархов в Киев», — заявил «министр иностранных дел» РПЦ митрополит Иларион. Но дело в том, что экзархи (легаты) Константинополя не были назначены Вселенским патриархом епископами конкретных украинских городов. Оба экзарха сохранили свои прежние кафедры и титулы. Владыка Даниил из США сохранил свой титул архиепископа Памфилийского (от местности Pamphylia — в древности прибрежной области в южной части Малой Азии, между Киликией и Ликией). А владыка Иларион — епископа Эдмонтонского (от города Эдмонтон в Канаде — административного центра канадской провинции Альберта). Таким образом, говорить о каком-то «вторжении» сегодня как минимум преждевременно. Ведь титул «экзарха» в данном случае свидетельствует не о том, что эти иерархи получают каноническую власть над некими территориально-церковными структурами в Украине, а о том, что они обладают особыми полномочиями представлять Вселенского патриарха, являясь его спецпредставителями или, иначе говоря, «легатами».

Итак, разрыв произошел. Причем произошел по причине, которую, по нашему мнению, нельзя считать в достаточной мере обоснованной. Оправдает ли себя подобная тактика отстаивания интересов Русской Православной Церкви? Или решение Московского Синода только «развяжет руки» Константинополю, ускорив (а не «поставив на паузу») Томос об автокефалии Украинской Церкви? Ответы на эти вопросы мы будем знать, наверное, уже в ближайшее время. А пока что попробуем проанализировать, как повлияет решение о разрыве/приостановлении общения с Константинополем на церковную жизнь Украины, России и мирового православия в целом.

Во-первых, разрыв общения с Первенствующим Престолом Православной Церкви — это вызов единству вселенского Православия. Это не только предельно осложняет взаимоотношения между двумя Поместными Церквами. Разрыв общения — это еще и угроза целостности и единству всего православного мира. Православный мир и так воспринимается многими как сообщество национальных (и в определенной степени изолированных друг от друга) Церквей. «Мы должны откровенно признать, что иногда мы представляем собой картину неполного единства, как будто мы не единая Церковь, а какая-то конфедерация или федерация Церквей», — подчеркнул Святейший Патриарх Варфоломей в своей речи на Совещании Глав Поместных Православных Церквей (Фанар, 2008). Как заметил Вселенский Патриарх, такая опасность исходит от неправильного понимания института автокефалии (когда, под светским влиянием, она начинает осмысливаться в духе этнофилетизма или, что еще хуже, этатизма), и «автокефалия превращается в “автокефализм”, то есть становится фактором разделения, а не единства Православной Церкви».

В православном мире действительно сегодня сильны центробежные этнофилетические тенденции. А упомянутое нами выше синодальное решение лишь усугубит эти тенденции, придав новый импульс националистическому осмыслению церковности. Разрыв/приостановление общения с Константинополем — это не просто радикальный «дипломатический протест». Демонстрируя удивительное богословское бесчувствие, этот шаг может самым радикальным образом повлиять на нашу церковную жизнь: способствуя проникновению в местное церковное сознание духа «автокефализма» и разрывая связи любви со вселенским православием. И, в конце концов, привести к тому, что православное единство утратит свой жизненный характер. Превратившись в единство номинальное, теоретическое, то есть существующее скорее на бумаге, чем в реальной жизни.

«Это непоминовение, по сути, означает разрыв отношений, то есть временно мы приостанавливаем всякое общение с Константинопольским патриархатом. Если провести параллель с дипломатией, это примерно эквивалентно разрыву дипломатических отношений», — говорит митрополит Иларион. Но, как подчеркивал в свое время почивший в Боге Митрополит Владимир, крайне рискованно проводить параллель между взаимоотношениями национальных государств и Поместными Церквами. Поместная Церковь не обладает той же степенью суверенитета, чем классическое национальное государство. А общение между Церквами — нечто большее, чем дипломатические отношения. Государств — множество, а Церковь — одна и едина. Что же касается евхаристического общения, то это один из главнейших факторов, конституирующих единство Поместных Церквей. Разрывая дипломатические отношения между собой, суверенные национальные государства не «выпадают» из структуры человечества. Но когда в силу умаления любви и переживания единства разрывается евхаристическое общение с полной Церковью, местная Церковь рискует «выпасть» из вселенского круговращения (перехоресис) любви, которым живет Церковь Кафолическая. «В литургии святого Василия Великого, — пишет священномученик Иларион (Троицкий), — вслед за преложением Святых Даров священник молится: “Нас же всех, от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единого Духа Святого причастие”. Какое же еще может быть большее разделение внутреннее, невидимое, таинственное, если мы порвали в таинстве причащения? Между поместными Церквами такие отношения безусловно немыслимы» (Архиеп. Иларион (Троицкий). Единство Церкви и всемирная конференция христианства).

Во-вторых, разрыв общения неминуемо приведет к формированию новой экклезиологической идентичности Украинской Православной Церкви под омофором Митрополита Онуфрия. 26 лет эта идентичность зиждилась на том, что наша Церковь является единственной церковной юрисдикцией в Украине, которая пребывает в общении с полнотой вселенского Православия. В Уставе об управлении Украинской Православной Церкви сказано, что она «соединена с Поместными Православными Церквами через Русскую Православную Церковь» (Раздел 1, п. 3). Однако после того, как Московский патриархат в одностороннем порядке разорвал/приостановил общение с Константинополем, подобная самоидентификация становится невозможной. Теперь Украинская Православная Церковь не может сказать, что получает через Русскую Церковь каноническое единство со всем православным миром. Отныне связь с Русской Православной Церковью означает для УПЦ прямо противоположное — отсутствие полного единства с другими Поместными Православными Церквами. В глазах миллионов украинцев Украинская Православная Церковь перестанет быть «единственной канонической» Церковью в Украине. Более того, как несложно предугадать, ее епископат и священство не только потеряют в глазах общества свою безусловную каноническую легитимность, но и будут восприниматься как своего рода «раскольники». К чему это приведет? Увы, это несложно предугадать. Декларируемый как «защитная мера» ради интересов Украинской Православной Церкви, разрыв общения с Константинополем на самом деле приведет к противоположному результату. А именно к стремительному падению доверия к УПЦ со стороны современного общества. Высокие функционеры Русской Православной Церкви позволяют себе сегодня в пренебрежительном тоне высказываться о Святейшем Патриархе Варфоломее и возглавляемой им Константинопольской Церкви. Но, нравится это кому-то или нет, мы должны честно признать, что авторитет Вселенского Патриарха крайне высок не только в греческом церковном мире, но и в большинстве Поместных Церквей. Более того, не секрет, что именно с именем и последними каноническими инициативами Вселенского Патриарха сегодня связывают свои надежды на восстановление церковного единства миллионы украинцев.

Наконец, в-третьих, разрыв общения с Константинополем может стать катализатором самых печальных изменений в церковном сознании и церковной жизни самого Московского Патриархата. Ведь, как засвидетельствовала история, каждый раз, когда богословие становится инструментом борьбы за власть, это, в конце концов, приводит к системному церковному кризису. Однако сегодня мы видим, как в борьбе за земную власть Русская Церковь устами своих самых высоких спикеров и иерархов готова поставить под сомнение не только древние канонические прерогативы, но и саму православность Константинопольской Церкви. Под готовое, принятое ради защиты своих земных интересов решение — разорвать каноническое общение с Константинополем — поспешно подводится «богословская база». Однако, проанализировав последние «антиконстантинопольские» заявление спикеров Московской патриархии, мы можем легко заметить, что все это не имеет отношения к подлинной научно-богословской полемике, а является неким видом «богословской пропаганды».

История Русской Церкви свидетельствует, что Москва уже не раз пыталась присвоить себе честь Первенствующего престола. Последняя подобная попытка имела место 70 лет тому назад, когда Русская Церковь, тесно координируя свои действия со сталинским режимом, попыталась на «Всеправославном совещании» (08–18.07.1948) решить вопрос «о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской» [1]. Разрыв общения — это, конечно, еще не попытка провозгласить первенство Московского Патриарха в православном мире. Непосредственная задача приостановления общения — иная. Таким образом РПЦ на данном этапе пытается защитить свои корпоративные интересы — сохранить под своей юрисдикцией православные приходы в Украине. Однако в исторической перспективе разрыв с Константинополем может надолго отравить церковное мировоззрение и, в конечном итоге, значительно умалить кафолическое (универсалистское) измерение церковной жизни в России. Уйдя в народ, миф о «предательстве греков» станет жить собственной жизнью. И через некоторое время (если с Божией помощью решение о разрыве общения не будет отменено) этот миф неминуемо породит новый — горделивый миф о том, что Бог, якобы, «за грехи греков» отнял у них права первенства и передал их Русскому Патриарху.

К чему приведет такая печальная экклезиологическая метаморфоза? Как засвидетельствовал Всеправославный Собор (2016), большинство — десять из четырнадцати — Поместных Церквей сегодня ориентируется на Вселенский Патриархат. Однако, разорвав отношения с Константинополем, Русская Церковь может лишиться и тех союзников в православном мире, которыми она до последнего времени обладала. Что же ожидает Русскую Церковь в таком случае? Увы, разрыв с Константинополем вполне способен запустить изоляционистские процессы, в результате которых РПЦ рискует превратиться в аналог находящегося в изоляции от мирового сообщества Российского государства. Русская Церковь рискует самоизолироваться, замкнуться в себе, в горизонтах своей поместной традиции и памяти. Это «затмение» кафолического сознания может носить характер временного. А может и превратиться в целую экклезиологическую эпоху в истории Русской Церкви. Но ясно одно: в результате потери кафолического (универсалистского) измерения церковности Московский патриархат, скорее всего, может потерять значительную часть своей паствы в Украине.

Примечание

1. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-Церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М., 1999. С. 302.