Муслим Магомаев и Наталья Горбаневская. К годовщине «русской весны»

1

Пятое декабря. Скоро Рождество. Что может быть «позитивнее» этих рождественских базаров, больших городских елок на центральных площадях, уличных продавцов глинтвейна, приятных минут получения предновогодних премий и бонусов. Дети ждут подарков. Студенты пьют пиво на морозе. Большие города увешивают фасады гигантских зданий год от года все более изобретательной и позитивной иллюминацией. В 1968 году, летом, мы переехали в новую квартиру. Гигантское событие! Из подвальной коммуналки в Толмачевском переулке — в малогабаритную новую четырехкомнатную квартиру у Тимирязевского парка. Квартиру эту родители — оба они работали в одной типографии — получили от «родного предприятия». Поэтому новый — 1969 — год я встречал очень «позитивно», у меня появилась отдельная комната. А это событие сильно повлияло на дальнейшее укрепление воинственного отроческого индивидуализма. Гайдай в этот дивный для нашей семьи год снимал «Бриллиантовую руку» (премьера была в апреле 1969-го) — великую, загадочную русскую комедию о том, как гротескные персонажи под руководством таинственного советского мафиози пытаются транспортировать в СССР (под бдительным присмотром КГБ) драгоценные камни. Из родительской спальни целыми днями доносились Муслим Магомаев и Хампердинк, поскольку в новую квартиру был куплен модный латвийский «радиопроигрыватель». Мой отчим был бессарабским болгарином и любил заливистую песню. Страна, в которой я тогда жил, была то ли первой, то ли второй экономикой мира. Над Варшавским блоком не заходило солнце. Ожидая подарков под елкой по итогам успешного 1968 года, я не знал тогда, чем был этот год. Вокруг меня никто этого не знал. И в Кремле не знали… Там сидели парни, которые напряженно работали вместе со своими коллегами из братских стран над «нормализацией» в Чехословакии. К Новому году население было уже «нормализовано» (впечатляющим видом 7 тыс. танков). Оставалось только «нормализовать» незначительную часть «интеллигенции», что — в целом — не представлялось слишком большой проблемой. Поскольку и тогда, и сегодня (и со времен еще религиозных войн в Европе) у властей имелись «поименные списки». И надо было либо принудить к эмиграции, либо заставить замолчать, либо предложить какие-то бонусы… Ну, и так оно и произошло — Милош Форман уехал в Штаты, Ян Паточка тихо сел в библиотеке, а значительная часть пражских марксистов энергично взялась производить дальнейший официоз.

2

Для нас, людей, уже поживших, социальные сети бывают источником особой и мало понятной другим поколениям радости. Полгода назад, обнаружив, что в ЖЖ-френды пришла Наталья Горбаневская, я, как кот в изумлении, слегка уронил голову набок. И замер в глубокой задумчивости от пронзившего меня «исторического чувства». 25 августа 1968 года ей было 32 года. Событие, в котором она тогда участвовала, не могло иметь никакого значения для радостных звуков музыки из нашей радиолы. Тем более что я еще только готовился к переходу из октябрят в «пионэры» («идите в жопу» © Раневская). Я уже доел новогодние конфеты, в то время как Ян Палах в Праге 19 января сжег себя в знак протеста…

3

Сегодня годовщина первого митинга на Чистопрудном бульваре. Кончается год Оккупай-абая. Скоро наступит 2013 год. С большим воодушевлением я посмотрел новую «народную комедию» «Джунгли». Очень позитивно! Никакой чернухи и постмодерна. Очень сердечный месседж посылают нашему народу Вера Брежнева и Сергей Светлаков.

Путинская «нормализация» протекает по плану: Леня Развозжаев в тюрьме, Настя Рыбаченко в эмиграции, а Денис Билунов сегодня проводит учредительный съезд партии «5 декабря». Товарищ Лимонов скорбит, что народные массы москвичей пошли не на площадь Революции, а на Болотную. Скорбят анархисты: «Надо было брать Кремль». «Продолбали протест», — пишут юные бездельники. Им зрело отвечает Тихон Дзядко: «Вы, ребята, мыслите на слишком короткой дистанции».

В Кремле заседает путинское «политбюро». Там в эти предновогодние дни Путин (читайте, друзья, дневники Черняева 1972 года), конечно, очень резко критикует отраслевые министерства и скорбит о том, что «производительность труда» у нас в четыре раза ниже, чем в США и Германии. Сидящие на этом заседании — в том числе и сотрудник, который нынче, как некогда Черняев, ведет тайный личный дневник, — не понимают, что произошло в 2011 году, когда Путин пошел на третий срок. Они не понимают, что произошло дальше. Они не понимают, что такое «протест 2012 года». Они не понимают, что произошло в 1968 году. Они не знают, насколько бесполезна эта «работа по поименным спискам». Они думают, что это и есть «решение проблемы». Они думают, что «проблема» должна быть решена до новогодних каникул. Потому что не хотелось бы омрачать эти дивные, такие позитивные дни всякой ерундой. Ведь очевидно, что аудитория «Новогоднего огонька» товарища Эрнста — это весь народ. А аудитория митинга «Свободу политзаключенным» — ничтожна.

Собственно, так оно и есть. Я помню эту радостную новогоднюю елку 1969 года. 1 января мне исполнилось 10 лет. До торжественного всенародного обсуждения новой Конституции оставалось целых восемь лет.