Жизнь как краткий курс. Источники к биографии Сталина

1

Один из заметных парадоксов современной историографической ситуации в России состоит в том, что при наличии огромного интереса к фигуре Сталина до сих пор не опубликована ни одна отечественная научная биография советского диктатора [1].

2

Несмотря на кажущуюся простоту, биографический жанр — один из самых сложных в историографии. Речь идет не просто о внимательном исследовании личности, что само по себе крайне не просто. Политическая биография предполагает изучение взаимного влияния лидера и системы, олицетворяемого лидером государства и общества. Применительно к авторитарным и диктаторским режимам это взаимодействие имеет особый, исключительно важный смысл. Так называемый «субъективный фактор» — опыт, знания, пристрастия, мании, степень жестокости вождей, запечатленные в политических решениях, — оказывал существенное, а в некоторые периоды решающее воздействие на развитие целых стран. Поэтому изучение «длинных волн» развития государственных структур, идеологий и социальных норм — важное, но недостаточное условие понимания диктатур. История сталинской диктатуры, подробно исследованная на институциональном и социальном уровне, но менее — на уровне политической субъективности, является показательным примером. Многие важные и важнейшие события 1920–1950-х годов остаются непонятными и плохо объяснимыми в силу их ярко выраженного субъективного, случайного характера, по причине их прямой зависимости от решений и расчетов советского вождя. Ключевая задача научной биографии Сталина — заполнить такие пробелы и воссоздать логику развития системы в единстве ее структурных и индивидуальных составляющих.

3

Между тем полки российских книжных магазинов переполнены пропагандистской и, как правило, лживой литературой о героических свершениях Сталина и его соратников, о заговорах против вождя и т.п. Такие работы пишутся по нехитрому рецепту: из двух книг компонуется третья. Иначе говоря, авторы апологетической литературы черпают вдохновение и «аргументы» друг у друга, вовлекая в водоворот своей некомпетентности определенный слой читателей, также привыкших к простым объяснениям, конспирологии и уже усвоенной, удобной, пусть и ложной информации. На современное массовое сознание оказывают значительное воздействие пропагандистские штампы сталинской эпохи, в том числе самопрезентации Сталина, зафиксированные в таких текстах, как его официальная биография, Краткий курс истории ВКП(б), в многочисленных статьях и речах. Недобросовестно и с умыслом изъятый из реального исторического контекста, сталинский дискурс служит аргументом для ложных оценок советского диктатора и созданной им системы.

4

На таком фоне задачи научной историографии, в том числе политической биографики приобретают особый смысл. Однако имеющаяся научная биографика Сталина пока демонстрирует свои несовершенства. Контекст вне героя и герой вне контекста — вот главные опасности, которые, как мы видим на многих примерах, подстерегают авторов биографий Сталина. Очевидно, что огромная власть, сосредоточенная в руках Сталина, превращала политические решения и их последствия в важные факты его биографии. Игнорировать эти обстоятельства, сведя биографию советского диктатора к бытописанию, — значит серьезно исказить картину. С другой стороны, подробное изложение исторического контекста с формальной привязкой к деятельности Сталина означает не более чем создание очередного курса советской и отчасти международной истории определенного периода. Идеальный биографический проект (как недостижимая, но желаемая цель) предполагает изучение обстоятельств жизни и формирования личности Сталина в единстве с исследованием его реального воздействия на решения и события. Немалое значение имеет исследование роли соратников и сотрудников, политических и кадровых сетей, созданных Сталиным. Посредством этих сетей он утверждал свою единоличную власть и проводил определенный политический курс. Как и любого другого государственного лидера, Сталина можно рассматривать сквозь призму присущих ему политических и административных практик, долгосрочных сценариев и конкретных методов укрепления власти. Исходя из такого понимания сути политической биографии, историку необходимы, по крайней мере, три взаимосвязанных и пересекающихся комплекса источников: документы, отражающие политическую и государственную деятельность, материалы о личной жизни героя, а также свидетельства о его взаимодействии с широким кругом соратников, зарубежных лидеров, наконец, народом.

5

Очевидно, что столь широкое поле для поиска источников предполагает их многочисленность. Однако историки часто оказываются в парадоксальной ситуации, когда документов и материалов, с которыми они работают, слишком много вообще и недостаточно для решения определенных вопросов. Особенно если эти вопросы амбициозны и выходят за круг привычных поверхностных описаний. Источники к биографии Сталина не составляют исключения. Коротко говоря, их много и мало одновременно.

6

В отличие от многих других, Сталин был работающим и пишущим диктатором. Его многочисленные речи и статьи уже давно являются основой для исследования мировоззрения Сталина и логики развития созданной им системы [2]. Открытие архивов способствовало расширению круга таких источников. Мы получили некоторое количество ранее неизвестных новых текстов, в том числе многочисленные записи бесед Сталина с иностранными посетителями [3]. Мы получили возможность исследовать правку, которую вносил Сталин в свои работы, речи или другие официальные тексты [4]. Мы узнали, что Сталин активно участвовал в подготовке собственной биографии [5], а на исходе жизни существенно отредактировал знаменитую статью о врачах-вредителях [6]. Эти примеры можно продолжать долго. Зафиксированные в стенограммах высказывания Сталина, его статьи и редактура в совокупности составляют важнейший комплекс документов для исследования личности советского вождя и его деятельности.

7

Однако наши общие представления о мировоззрении Сталина и доктринальных основах его политики, скорее, были уточнены в отдельных деталях, чем скорректированы в общем. Ни разу сталинские записи и материалы не позволили усомниться в том, что фундамент сталинских представлений составляли давно известные принципы. Во-первых, крайний антикапитализм. Во-вторых, абсолют партии-государства, которое никак не ограничено в своих действиях и никогда не ошибается, поскольку является носителем высшей истины исторического прогресса. В-третьих, принуждение и насилие как важнейший метод создания нового общества. Сталин был выдающимся теоретиком и практиком концепции классовой борьбы.

8

На основе книг из библиотеки Сталина ряд историков пытаются проникнуть во внутренний мир Сталина-читателя [7]. Иногда, по-моему, излишне усложняя его. Сталин действительно любил книги: это была часть той традиции и культуры, в которой он формировался. Однако направленность его интересов носила ярко выраженный политико-утилитарный характер. Всего сохранилось 397 книг и журналов со сталинскими пометами [8]. Конечно, он читал не только их. Но издания с пометами можно считать репрезентативной выборкой. Большинство из четырех сотен книг и журналов составляли труды Ленина — 72 экземпляра. 25 изданий принадлежали перу самого хозяина библиотеки. Маркс, Энгельс и их пропагандисты составляли еще один значительный блок. В общем, политическая литература абсолютно преобладала в сохранившейся выборке.

9

Кстати, нужно упомянуть о широко распространенной легенде о так называемой ежедневной норме чтения Сталина: 400–500 страниц в день [9]. Реальная хроника жизни Сталина, которую теперь мы можем без труда составить, показывает, что на чтение и размышления в одиночестве у него оставалось совсем немного времени. Значительная часть жизни советского диктатора проходила в заседаниях и многочисленных формальных и неформальных встречах. Сталин, как уже говорилось, писал и правил значительное количество текстов. Многие дни были заполнены столь плотно, что вряд ли у Сталина вообще доходили руки до книг.

10

Важнейшим приобретением для историков является большой комплекс директивных и оперативных документов, позволяющих исследовать самые закрытые ранее механизмы работы сталинской системы. Первостепенное значение среди них имеют протоколы заседаний Политбюро, постановления СНК и Совета Министров, Государственного комитета обороны (ГКО) СССР, многочисленные материалы к постановлениям. Во многих случаях эти документы не просто выходили за подписью Сталина, но действительно подписывались и даже редактировались им. Опираясь на такие материалы, мы получили возможность изучать формальные процедуры согласования и принятия решений, деятельность неформальных руководящих групп, роль Сталина в системе высшей власти и его методы руководства [10].

11

По своей сути вплотную к этому огромному делопроизводству примыкают журналы посещений кремлевского кабинета Сталина [11]. Именно в кабинете принимались многие решения и заседали неформальные узкие руководящие группы, являвшиеся действительными центрами власти диктатуры. Журналы фиксируют время и состав встреч руководящих групп, время и состав многих других более широких заседаний. Сопоставление журналов с протоколами заседаний формальных структур (Политбюро, СНК, Совета Министров, ГКО) во многих случаях позволяет реконструировать реальные процедуры принятия решений. Журналы играют важную роль в верификации иных исторических источников, например воспоминаний. К сожалению, мы не располагаем аналогичными журналами регистрации посетителей дач Сталина, прежде всего ближней дачи, а также его кремлевской квартиры. Судя по отдельным публикациям Федеральной службы охраны России, документы учета посетителей кремлевской квартиры в определенной степени сохранились [12]. Однако дачные журналы, видимо, безвозвратно утрачены.

12

Журналы регистрации посещений вели службы секретарей и охраны Сталина. Есть основания полагать, что для своих внутренних потребностей охрана могла регистрировать также ежедневные передвижения Сталина, вести отчеты о дежурствах охранников и т.д. Не нужно объяснять, какую ценность такой комплекс материалов мог бы представлять для биографов Сталина. Однако о его существовании пока мы не имеем достоверных свидетельств.

13

Несмотря на наличие огромного количества различных директивных материалов сталинской эпохи, всегда существовало и продолжает существовать подозрение, что какие-то самые секретные ключевые документы остаются недоступными или уничтожены. Однако пока такие подозрения не имеют оснований. В отличие от Гитлера, Сталин отдавал прямые однозначные письменные приказы по самым одиозным вопросам, а также тщательно и повседневно руководил реализацией этих решений. Наиболее известный и хорошо изученный пример — организация так называемых «массовых операций» 1937–1938 годов, объединенных понятием «Большой террор». Вопреки скептическим ожиданиям, документы о Большом терроре сохранились с вызывающей удивление полнотой. Директивы о планировании и проведении арестов и расстрелов с подлинными подписями Сталина и других членов Политбюро, шифротелеграммы Сталина о дополнительных «лимитах» на расстрелы, протоколы допросов высокопоставленных «врагов» с пометами и указаниями Сталина [13] и другие материалы однозначно свидетельствуют о прямой ответственности советского диктатора за массовые убийства. Психологические причины этой открытости и откровенности составляют особый предмет для размышлений. Возможно, что Сталин не верил, что кто-то когда-либо увидит эти бумаги, потому что строил систему на века. Возможно, он был уверен в том, что эти решения правильны и история его в любом случае оправдает. Возможно, Сталин не представлял себе, как созданная им система сможет работать без таких однозначных и зафиксированных на бумаге приказов и не слишком интересовался своей исторической репутацией.

14

В любом случае, такие комплексы документов совершенно и бесповоротно опровергают всякого рода ревизионистские и конспирологические предположения о слабости Сталина как диктатора, о периодах утраты им реальной власти, подчинении действиям региональных чиновников и т.д. Эти широко распространенные в современной России концепции — плод фальсификаций и политической ангажированности. Не существует ни единого факта, свидетельствующего о том, что хотя бы одно принципиально важное решение было принято помимо или, тем более, вопреки Сталину.

15

Огромные комплексы рутинных документов оперативного характера, однако, редко отражают логику принятия решений. Не позволяют они ответить на вопросы: почему и зачем? И здесь мы переходим к проблеме дефицита источников. К тому, чего мало.

16

Относительно смысла решений и причин их принятия, мы в лучшем случае располагаем официальными объяснениями, демагогическими и фальшивыми по своей сути. Сам Сталин и его соратники не вели дневников, подобных, например, подробным дневникам Геббельса. Чрезвычайно скудны мемуарные источники советской политической элиты. Достаточно сказать, что подробные воспоминания оставили только двое членов Политбюро — Хрущев и Микоян [14]. Это важные и ценные книги, хотя оба деятеля многое недоговаривали. Другие мемуары принадлежат перу советских и зарубежных руководителей и общественных деятелей, которые сравнительно редко или вообще эпизодически сталкивались со Сталиным и запомнили сравнительно немного. Кроме того, многие мемуары (например, мемуары советских маршалов) публиковались еще в советское время и подвергались цензуре, в том числе самоцензуре.

17

В какой-то мере заменителем дневников и мемуаров может служить переписка Сталина с его коллегами по Политбюро. Наиболее интенсивно она велась в 1920-е — первой половине 1930-х годов по причине отсутствия надежной телефонной связи между Москвой и южными курортами. Прекрасный пример того, как слабый технический прогресс иногда помогает историкам. После войны телефонную связь наладили, да и сам Сталин, находясь на вершине своей власти, не нуждался в подробном обсуждении дел с соратниками. Достаточно было коротких, жестких директив. Несмотря на фрагментарность, письма Сталина — важнейший документальный комплекс и интересное чтение. В любом случае, они — самое откровенное из документальных свидетельств, оставшихся от Сталина [15].

18

В общем, документов, непосредственно отражавших мотивы действий Сталина, явно недостаточно. По многим важнейшим вопросам сталинской политики идут споры, бесконечность которых вызвана именно отсутствием источников. Причины жестоких действий Сталина в период голода 1930-х годов, причины массовых операций 1937–1938 годов, планы Сталина в отношении Германии накануне войны, внешнеполитические и военно-стратегические планы Сталина в 1950-е годы. Этот перечень дискуссионных вопросов можно продолжать. Редкие исключения, такие как новые документы о начале корейской войны [16], лишь подтверждают банальное правило: решающим аргументом в споре могут быть только определенные, непротиворечивые источники.

19

Это, конечно, не означает, что историки лишены права на предположения и реконструкцию на основании косвенных свидетельств. Однако и здесь, если говорить о документах к политической биографии Сталина, мы сталкиваемся с двумя заметными и взаимосвязанными источниковыми лакунами. Первая — дефицит информационных и экспертных материалов, поступавших Сталину. Нам трудно судить, каким был уровень информированности Сталина, на основании каких фактов и предположений он формировал свои представления о действительности и подписывал директивы. Вторая лакуна — слабые знания о вариантах решений, попадавших на стол Сталина.

20

Эти общие положения можно проиллюстрировать некоторыми конкретными примерами. Как известно, многочисленные споры и разногласия существуют по поводу причин и мотивов действий Сталина в период голода 1932–1933 годов. Никаких прямых указаний Сталина в связи с голодом не сохранилось. Он вообще избегал разговоров на эту тему, предпочитая говорить о войне кулаков против советской власти. Вместе с тем не меньший интерес, чем сталинские высказывания, имеют иные материалы о ситуации на хлебном рынке. Неисследованным остается вопрос о реальных продовольственных резервах, о возможности замены экспорта хлеба, о возможностях хлебного импорта и состоянии мирового хлебного рынка. Мы знаем, например, что весной 1932 года Сталин разрешил закупить некоторое количество хлеба за границей [17]. Что помешало продолжить такие закупки в последующем, непонятно.

21

Итак, в целом историкам совершенно не хватает источников для исследования качества сталинских решений. Однако именно качество решений имеет первостепенное значение для понимания Сталина как диктатора, для понимания необходимости и неизбежности принятого им курса, для ответа на давно поставленный А. Ноувым, но все еще дискуссионный вопрос: «Был ли Сталин необходим?»

22

В немалой степени эти проблемы связаны с характером системы власти и, соответственно, с содержательной полнотой делопроизводства сталинской эпохи. Распространение неформальных процедур принятия решений, единовластие Сталина способствовали тому, что мотивы политических действий не разъяснялись и не фиксировались документально. Характерной чертой ведомственных архивов сталинского периода, включая архивы высших эшелонов власти, является слабое присутствие аналитики, экспертных оценок, альтернативных предложений и т.п. Скорее всего, это также было следствием преимущественно единоличного принятия принципиальных решений, угасания традиции дискуссий и обсуждения вариантов, ориентации советских верхов на идеологические соображения и реактивные импровизации. Одновременно реконструкции логики сталинских политических практик на основании широкого комплекса прямых и косвенных источников препятствует недоступность значительной части бывшего архива Политбюро, ныне Архива Президента Российской Федерации. Коротко говоря, располагая решениями Политбюро, включая их особо секретную часть, проходившую под грифом «особая папка», мы не имеем возможности систематически работать с материалами к этим решениям.

23

Наконец, последнее, о чем необходимо сказать, обращаясь к биографии любого деятеля, — о его личности и характере. В этом пункте мы подходим к той универсальной проблеме исторических исследований, которую в свое время сформулировал М. Блок. Историки, писал он, «инстинктивно склонны реконструировать прошлое по схемам разума» и по этой причине нередко стыдятся говорить о «взрывах отчаяния и ярости, безрассудных поступках, внезапных душевных переломах», которые оказывали значительное воздействие на развитие политических событий [18]. Применительно к Сталину можно сказать, что своими действиями диктатор был способен либо ослабить, либо усилить репрессивный и непомерно жестокий характер системы. Он, как правило, усиливал, и это порождает много вопросов. Какую роль в системе диктаторской власти играли личные качества Сталина, его понимание мира, предрассудки и мании? Когда и под воздействием каких факторов формировались эти качества? Очевидно, что определенно и точно ответить на такие вопросы невозможно. Однако новые материалы расширяют возможности для исследования сталинской «субъективности».

24

Многочисленные источники личного происхождения позволяют исследовать жизненный путь Сталина, переломные этапы формирования его характера, как, например, самоубийство жены, совпавшее с острейшим кризисом власти самого Сталина, привычки, образ жизни вождя, например его знаменитые многомесячные отпуска, и т.д. Одним из центральных, конечно, остается вопрос о состоянии здоровья Сталина. Диктаторов часто и не без оснований подозревают в физической или психической неполноценности, вполне осознавая, что даже обычные болезни в этом случае представляют собой серьезный политический фактор. Доступные фрагменты истории болезни Сталина, некоторые воспоминания его врачей, а также краткие высказывания самого Сталина позволяют утверждать, что советский диктатор был человеком не очень здоровым. Он болел в юности, а в более зрелые годы страдал от артритов, частых ангин, длительных расстройств кишечника, неврастении. На определенном этапе прогрессировали сосудистые заболевания, которые и привели к смерти от инсульта [19]. Болезни усугублял нездоровый образ жизни, многочасовые застолья, кабинетная неподвижность. Конечно, историки — не врачи. Как правило, они совершенно справедливо с подозрением относятся к различным психопатологическим объяснительным конструкциям. Однако существуют очевидные факты личного характера, мимо которых трудно пройти. Например, почему Сталин в 1937 и 1938 годах впервые за полтора десятилетия не уехал в обычный отпуск на юг? Чем были вызваны сталинские грубые и циничные требования о расстрелах и пытках, адресованные чекистам в 1937–1938 годах и в период «дела врачей» в 1952–1953 годах? И т.д.

25

Сопоставление различных источников, выстраивание рядов взаимосвязанных фактов, как личного, так и общего характера, — важное преимущество историка. Однако нередко это преимущество совсем непросто реализовать. Специфика архивных документов, представляющих собой результаты формального делопроизводства, но слабо отражающих неформальные политические практики, ограниченность доступа к части архивов — главные препятствия на пути биографов Сталина и других деятелей сталинской эпохи. Несмотря на эти препятствия, историкам придется искать способы исследования логики и качества сталинских решений в сопоставлении с потенциальными, но не реализованными вариантами. Только на этой основе возможно продвижение в понимании как самого Сталина, так и его реальной роли в истории.

Примечания

↑1. В определенном смысле исключение составляет известная книга Д.А. Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина» (М., 1989). Однако, написанная в переходную эпоху, причем не историком, а политиком, она имеет скорее публицистический характер. Достаточно ограниченной является также источниковая база этой работы. Анализ современных западных биографий Сталина представляет собой специальную задачу. Отмечу лишь, что, несмотря на определенные достижения, западные историки и журналисты также не сумели преодолеть те проблемные и источниковые препятствия, которые рассматриваются в моей статье.

↑2. Среди последних обобщающих работ наиболее ценной является книга: Van Ree E. The Political Thought of Joseph Stalin. A Study in Twentieth-Century Revolutionary Patriotism. L., N.Y., 2002.

↑3. См., например: Восточная Европа в документах российских архивов, 1944–1953 гг. // Сост. Г.П. Мурашко и др. Т. 1–2. М., Новосибирск, 1997.

↑4. См., например: Невежин В.А. Застолья Иосифа Сталина. Большие кремлевские приемы 1930–1940-х гг. М., 2011.

↑5. Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 113–129.

↑6. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 157. Л. 9–14, 29–33; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953 // Сост. О.В. Хлевнюк и др. М., 2002. С. 392–397.

↑7. Илизаров Б.С. Тайная жизнь Сталина. Портрет на фоне его библиотеки и архива (К историософии сталинизма). М., 2002.

↑8. РГАСПИ. Дело фонда 558. Акт о передаче книг библиотеки Сталина с пометами. Книги из кремлевской и дачной библиотек Сталина, не содержащие пометы, были отправлены в библиотеку Института марксизма-ленинизма или другие библиотеки. Вопрос о степени сохранности библиотеки Сталина, оставшейся после его смерти, остается открытым. Некоторое количество книг, в том числе со сталинскими пометами, пропало.

↑9. Илизаров Б.С. Тайная жизнь Сталина. С. 143.

↑10. См., например: Хлевнюк О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010.

↑11. На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924–1953 гг.) // Ред. А.А. Чернобаев. М., 2008.

↑12. Московский Кремль в годы Великой Отечественной войны // Сост. С.В. Девятов и др. М., 2010. С. 113–114.

↑13. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937–1938 // Сост. В.Н. Хаустов. М., 2004; Советская элита на сталинской голгофе. 1937–1938. Архив Сталина: Документы и комментарии / Сост. В.Н. Хаустов. М., 2011.

↑14. Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. В 4 т. М., 1999; Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999.

↑15. Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. // Сост. Л.П. Кошелева и др. М., 1995; Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. / Сост. О.В. Хлевнюк и др. М., 2001.

↑16. Торкунов А.В. Загадочная война: корейский конфликт 1950–1953 годов. М., 2000.

↑17. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 12. Л. 115. Постановление Политбюро от 29 апреля 1932 г.

↑18. Блок М. Феодальное общество. М., 2003. С. 137.

↑19. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1483. Л. 1–101. История болезни Сталина. Эти явно не полные данные о состоянии здоровья Сталина активно используются в литературе. См.: Фурсенко А.А. И.В. Сталин: Последние годы жизни и смерть // Исторические записки. 2000. № 3 (121); Илизаров Б.С. Тайная жизнь Сталина. Сохранились также воспоминания врачей: Мясников А.Л. Я лечил Сталина. М., 2011.

Источник: Perspectivia.net