Заметки на полях анкеты «Гефтера»

Если речь идет об официальном языке власти за последние годы, то могу сказать лишь о моем личном восприятии этого языка, не претендуя на объективность. Он представляется мне даже более архаичным, чем советский новояз, не говоря уже о языке современного научного сообщества (в той мере, в какой оно у нас сохранилось). Язык, на котором нынешняя власть говорит с народом и обществом, свободен от какого-либо доказательного и аргументированного дискурса, аналитика и логика подменены в нем оценочными суждениями, пропагандистскими лозунгами, моральными сентенциями и патриотической риторикой. Трудно дать точную квалификацию этому языку, но, на мой взгляд, это язык не думающих, рационально мыслящих людей, а тех, кто преисполнен разного рода фобий по отношению к окружающему миру. Это язык не какой-то конкретной идеологии, а ничем не прикрытой вражды и ненависти ко всему, что так или иначе противостоит существующей в России власти. Он полон бранных эпитетов в адрес тех, кого эта власть считает своими противниками — «национал-предатели», «пятая колонна», «русофобы», «бандерлоги», «белоленточники», «экстремисты» и пр. Правда, я не вижу уж слишком большого отличия этого языка от языка советского и даже дореволюционного официоза, предназначенного для внутреннего пользования. И тогда критики и противники режима именовались не иначе как «раскольники», «смутьяны», «бунтовщики», «бандиты», «враги народа», «изменники и предатели родины» и пр. Во всех случаях расчет на то, чтобы напугать людей, посеять в обществе чувство страха за свою личную безопасность, натравить сервильную часть населения на свободно мыслящую элиту. Так что язык нынешней власти вполне традиционен, хотя не обрел пока юридически обвинительного уклона, требующего немедленной судебной расправы над всяким инакомыслием.

Я назвал бы этот язык языком, свободным от всякого мышления, когда слова выражают не идеи и понятия, не теоретически обоснованные выводы и суждения, а чисто рефлекторные и, как правило, отрицательные реакции на вызовы окружающего мира. Не язык, а какой-то сплошной рык. И если на самом верху он еще как-то сдерживается бюрократически безликой, умеренной и как бы доверительной интонацией, то уже на уровне СМИ, обслуживающих власть, он переходит в остервенелую, захлебывающуюся от ненависти ругань. Содержательная часть такой речи практически равна нулю. Все эти поношения Запада и прославление «русского мира» с его «традиционной системой ценностей», все разглагольствования о России как особой цивилизации и великой империи, «встающей с колен», все заклинания о необходимости евразийского союза как нового центра силы  все это даже не идеология консерватизма в точном смысле слова, а простое повторение старых и довольно избитых клише в речах российской власти, посредством которых она во все времена оправдывала свое право на существование, свое нежелание модернизироваться, идти по пути реформ. Ничего принципиально нового и оригинального по сравнению с тем, что было сказано в прошлом русскими националистами и евразийцами всех мастей, я в этой фразеологии, признаюсь, не слышу. И это, пожалуй, все, что можно сказать по поводу заданных вопросов.