Конечная станция — Дания

Фрэнсис Фукуяма. Политический порядок и политический упадок: от Промышленной революции до глобализации демократии. – Profile Books, 2014. – 658 с. (Francis Fukuyama. Political Order and Political Decay: From the Industrial Revolution to the Globalization of Democracy. Profile Books, 2014. 658 p.)

«Либеральную демократию, — говорит Фрэнсис Фукуяма, — нельзя признать универсальной формой правления для всего мира: так как демократические режимы существуют лишь последние два столетия, в то время как история человечества насчитывает десятки тысяч лет. Но развитие — это внутренне связный процесс, приводящий к прогрессу как в общем, так и в частности — позволяя институтам, относящимся к неоднородным в культурном плане обществам, стать ближе друг к другу и понятнее друг другу». За этой декларацией стоит идея, базовая для книги Фукуямы — второго, значительно расширенного извода того, что издатель называет «самым значительным трудом о политической мысли на сегодняшний день».

Фукуяма прославился в эпоху перед окончанием Холодной войны, заявив о «конце истории» (по его словам, эта идея была многими понята неправильно) и приветствуя общемировую победу западной системы управления и западных ценностей. Теперь, возможно, умерив пыл в свете последних событий, он больше не может писать в таком торжествующем тоне. Фукуяма признает, что демократия демонстрирует признаки упадка, пример тому — безвыходная ситуация, в которой оказался Вашингтон, и подъем экстремистских партий в Европе. Тем не менее, предсказатель «конца истории» почти не изменяет прежнему настроению: хотя его голос звучит иначе, сообщает этот голос о том же самом. Спустя четверть века после падения Берлинской стены Фукуяма все так же уверен в том, что демократия — единственная система правления, имеющая будущее. Возможно, Запад уже не так могущественен, как он полагал прежде, но демократия по западному образцу остается конечной точкой развития современного общества.

В своем двухтомном блокбастере Фукуяма пытается найти в истории универсальную модель, которая, оставляя место для свободы выбора, в итоге приводит к демократическому способу правления. В «Истоках политического порядка», этом 600-страничном кирпиче, он ведет свои поиски от исследования иерархической структуры у приматов в дочеловеческую эпоху вплоть до Французской революции. Теперь у нас есть еще одна 600-страничная глыба, доводящая всю эту историю до наших дней. В этом итоговом томе нас не подстерегают сюрпризы: несмотря на то что либеральная демократия сталкивается сейчас с трудностями и ее окончательный триумф не находится в обозримом будущем, она продолжает оставаться универсальной целью человечества. «Исследование “развития”, — пишет Фукуяма, — это не просто бесконечный перечень личностей, событий, конфликтов и политических решений. Прежде всего, следует строить исследование вокруг возникновения, эволюции и незапланированного распада политических институтов».

Характерное слово здесь, как и в предыдущем томе, «эволюция». Для Фукуямы, как и для многих других современных мыслителей, политическое развитие является эволюционным процессом. Однако никогда не уточняется, что именно движет этим процессом: существует ли социальный эквивалент естественного отбора и генетических мутаций? От Фукуямы мы узнаем об этом не больше, чем от Карла Маркса или Герберта Спенсера в XIX веке, с их спекулятивными соображениями. Никогда не объясняется, почему политическая эволюция должна привести к раз и навсегда окончательному состоянию или же почему этот процесс должен включать в себя конвергенцию институтов. Но в биологических видах эволюция не демонстрирует таких тенденций. Изменчивость и разнообразие, с проплешинами исчезающих видов — вот нормальное положение дел. Почему же эволюция в обществе, если таковая действительно существует, должна чем-то отличаться?

Ответ прост: Фукуяма считает само собой разумеющимся, что конечной точкой политического развития является предпочтительная для него система правления. Как он отметил в этом, а также предыдущем томе, задача большинства стран мира — «достичь Дании», в данном случае «Дания» означает не реальную страну, а «воображаемое процветающее, демократическое, безопасное, эффективно управляемое общество с низким уровнем коррупции». Он рассматривает гуманитарные и военные интервенции западных стран как необдуманные попытки распространения этой формы общественного устройства: «Международное сообщество хотело бы превратить Афганистан, Сомали, Ливию и Гаити в идеализированные места наподобие “Дании”, но не имеет ни малейшего представления о том, как этого добиться». Как это ни странно, Фукуяма не включает Ирак в список неудач Запада. Почему все так проваливалось? Только из-за незнания: «Мы не понимаем, как сама Дания стала Данией, поэтому мы не представляем себе сложность и проблематичность политического развития».

Одним из достоинств амбициозного и масштабного труда Фукуямы является признание серьезных трудностей на пути реализации «эффективного государства», без чего немыслима ни одна современная демократия. «Прежде чем ограничить государство законом или демократией, — пишет Фукуяма, — необходимо, чтобы это государство существовало. В первую очередь, это означает создание централизованной исполнительной власти и бюрократической системы». Существенная часть книги — рассмотрение изъянов государственного строительства, и Фукуяма исследует с изумительными подробностями противоречивые итоги государственного строительства в таких странах, как Пруссия, Италия и Соединенные Штаты. Часть книги посвящена исследованию полунесостоявшихся государств, в частности, поучительна глава о Нигерии. Здесь Фукуяма дает исключительно проницательный анализ: «Отсутствие демократии не является главной проблемой данной страны». В Нигерии отсутствует «сильное, современное, эффективное государство… Нигерийское государство слабо не только в сфере технических возможностей и способности обеспечить беспристрастное и прозрачное действие законов. Он слабо также в моральном плане из-за дефицита легитимности».

В некотором смысле «Политический порядок и политический упадок», возможно, наиболее впечатляющая работа Фукуямы применительно к нашим дням. В целом он доказывает, что действующая демократия невозможна там, где отсутствует эффективное государство. Поскольку раздробленные и несостоявшиеся государства существуют по всему миру, неизбежно сотни миллионов, а то и миллиарды людей в обозримом будущем продолжат жить без демократии. Любой реалистически мыслящий человек вынужден с этим согласиться. Однако такая идея идет вразрез практически со всеми преобладающими ныне точками зрения. И не надо удивляться тому, что Фукуяма, прославившийся отнюдь не благодаря критике доминирующих взглядов, старается не акцентировать на этом внимание. Но его вывод сложно соотносить с идеей «глобализации демократии», за которую Фукуяма по-прежнему стоит горой.

Если читатель просматривает громадный том в поисках ответов на вопрос, почему, несмотря на все указанные трудности, Фукуяма верит в то, что демократия — единственная система правления, имеющая долгосрочную перспективу, то в остатке он найдет избитую идею: по мере того как общества будут становиться более процветающими, растущий глобальный средний класс будет требовать большей политической свободы и подотчетности правительства. Перед нами очередное утверждение значимости исторической роли буржуазии, о чем писал еще Маркс, — но это мы уже сотни раз слышали. В действительности, политическая роль среднего класса не так однозначна. В Европе на протяжении большей части XX столетия многие представители среднего класса, реагируя на экономический и политический кризис, поддерживали врагов либеральной демократии — фашизм, коммунизм и этнический национализм. Фукуяма закономерно обеспокоен влиянием среднего класса на качество политической жизни, учитывая его стремительное ослабление под воздействием глобализации и технологических изменений. Но даже когда средний класс бывал сильнее, чем ныне, он крайне редко был ангелом, посланным для спасения демократии.

Хотя книга и содержит несколько важнейших догадок, на уровне основных идей «Политический порядок и политический упадок» все же остается трясиной интеллектуальной путаницы и категориальных ошибок. Незаметно переходя от рассуждений об этических стандартах, в соответствии с которыми необходимо оценивать правительства, к умозрительным рассуждениям о движущих силах Новейшей истории, Фукуяма растворяет факты, ценности и теории в густом неогегельянском тумане. Конечно, можно говорить в специфическом смысле о желательности либеральной демократии во всем мире. Но это не означает, что она всегда будет пользоваться популярностью и тем более что она естественный конечный пункт современного развития.

Отвечая критикам тезиса о конце истории, Фукуяма выступает с утверждением, что он вовсе не имел в виду прекращение масштабных конфликтов в мире — но имел в виду, что отныне и впредь лишь одна система правления будет признаваться легитимной. Но политическая легитимность — вещь из зыбких. Люди желают многого помимо «процветания», «подотчетности правительства» и «низкого уровня коррупции». Они ищут воплощения своих мифов нации, идентичности и вражды; и чаще привержены как раз этому аспекту государственности, а не демократизации. А где-то над туманом, окутавшим витиеватый трактат Фрэнсиса Фукуямы, завис простой и ясный вопрос: что если значительная часть человечества не слишком рвется в Данию?

Источник: Literary Review