Вызов на ковер истории (размышления после парижских терактов)

NB. Никаких оправданий терроризму. Кто не согласен, может дальше не читать.

Странное выражение — «откуда ноги растут» — в данном случае подходящее: тех самых мест, из которых они растут, скопилась критическая масса. Балканы — из кроваво распадающейся Югославии, от войны 1990-х, бежали, в основном, в Бельгию. Беженцы создали террористическую ячейку в одном из районов Брюсселя, постепенно этот район, Моленбек, стал штабом исламистов из разных стран. С бельгийскими паспортами и номерами машин были двое или трое убийц парижской Пятницы, 13-го. Убийцы Ахмад-Шаха Масуда тоже были из Бельгии (напомню, это убийство означало зеленый свет мегатеракту 11 сентября 2001 года). И почти ни один теракт не обходился без выходцев из этой ячейки. Прямо из столицы Евросоюза.

Война в Афганистане родила бенладенщину, война в Ираке — игиловщину, революция в Египте — «Вилаят Синай», революция в Ливии — хаос, Сирия почти уничтожена. Потоки беженцев разносят бациллу хаоса по Европе, ИГИЛ, будь он не ладен, как Бен Ладен (извините, это нервное), растет и ширится. Полагается добавлять «организация, запрещенная в России», хотя это сама очевидность: какие еще приписки орде головорезов! Во Франции ИГИЛ называют Даеш, как аббревиатура звучит в оригинале, чтоб не внушать многократным повторением слова «государство», будто это настоящее государство. Хотя у Даеша есть доходы, инфраструктура и территория в Ираке, но разбросано оно повсюду и везде вне закона.

Даеш пытается вытеснить существующие государства, заменив их собой и создав «всемирный халифат». Но оно — не государство, скорее, армия. Исполнение военных приказов, рубка голов под запись, теракты по всему миру и своя версия ислама, призванная извести прочие. Государство отличается от военизированного образования разнообразием: в нем есть искусства и науки, какая-никакая свобода и единство территории. Созданное и существовавшее первые десятилетия как террористическое, советское государство государством все же было. Подчинить весь мир своей утопии пролетарского интернационала в планах тоже было, но утопия износилась до дыр, и ткань распалась. Впрочем, история ткется, как бесконечный ковер, на который нас периодически вызывают. И дыры, и оторванные клочья, и пятна, и нарушенный узор — все это влияет на следующие петельки, ряды, и рисунок возникает, какого никто не ждал и не хотел.

Парадокс в том, чтоб без идеи-веры-порыва ничего не зарождается, вот и Франция создавалась как христианское государство, сарацинские набеги отражала в свое время, чтоб не впустить в страну, не нарушить «христианской чистоты». Но идеи же несут самые большие войны и разрушения. Прежде идеи сталкивались армиями, и победитель был всегда прав. Теперь и войны не кончаются ничем, и мир пиксельный: каждый прохожий, посетитель кафе или концерта может оказаться мишенью и жертвой такого же на вид прохожего и посетителя.

Франсуа Олланд заявил после парижских терактов, что это война. И правильно заявил. Все называемые претензии — «а вы вторглись в Ирак, а вы бомбите Сирию, а вы крестоносцы, а вы неверующие, а вы рисуете и пишете то, что нам не нравится» — не имеют значения. Да, военные интервенции послужили спусковым крючком, как Первая мировая война позволила большевикам взять власть, но это прошлое уже соткано, а мы имеем дело с тем, что есть. Первый удар исламского фундаментализма по мирному постороннему человеку произошел на моей памяти в 1989 году, когда иранские аятоллы приговорили писателя Салмана Рушди к смерти за его книгу. Не пишите, не рисуйте, не говорите, не ставьте елки на Рождество, поскольку рядом мы, нас это оскорбляет, и мы будем убивать вас у вас же дома. С этим смириться нельзя.

Я соглашусь с утверждением, что все сегодняшние/вчерашние «вершители судеб», политики, плохи. Каждому можно зачитать длинный список совершенных им преступлений и прегрешений. Но вот возникает линия фронта — она теперь проходит не по госграницам, и ее непросто распознать — и вопрос остается один: могут ли эти плохие люди защитить цивилизацию или сдадут ее с потрохами. Мир стал устроен, как Израиль, чересполосицей: клеточка «своих», рядом клеточка «своих, но чужих», следом — совсем чужих, от которых можно ждать любой напасти, и все ходят по одним и тем же улицам.

В ситуации войны главное — понять, кто по какую сторону фронта находится. В самоопределении не только государств, но и индивидуумов (поскольку глобализация, прозрачный мир, кочевая жизнь), казалось бы, не должно возникать сложностей, однако это и есть камень преткновения. Теоретически Россия должна быть вместе с Западом против общей угрозы, при этом мы все время слышим, что Запад — враг, который хочет нас уничтожить, но и его враги — тоже наши враги. Франция говорит, что в Сирии всем нужно действовать сообща, вместе с Россией, иначе террористов не победить, но по Асаду договориться невозможно: Россия за, Франция против. Израиль не одно десятилетие живет с чуть не ежедневными терактами, а Европа поддерживает тех, кто эти теракты осуществляет. Потому что это не те террористы, которые взрывают Европу, а другие. Ход последней израильской «интифады ножей», когда арабы (и палестинцы, и израильские арабы) подходили к прохожим евреям и израильским военнослужащим и всаживали в них нож, французская пресса освещала коротко: убит один палестинец. Два, три, пять. А про то, что убивали убийц, — ни слова. В это же время в Европе придумали маркировки товаров, произведенных на «территориях», как их называют в Израиле, или «оккупированных территориях», как их называют в Европе: «Бойкот Израиля». Так с кем же и против кого мы будем бороться вместе?

После всемирного сочувствия Франции после терактов возникли обиды. Израильтян — что их теракты не взволновали мир, и кенийцев (в апреле было убито сто пятьдесят студентов), и ливанцев (двойной теракт в Бейруте накануне парижских). Теракты были недавно и в Нигерии, да где только не. Обиды напрасны: теракты стали рутиной, каждый оплакивает тех, кто ближе.

Я жила в Париже и бывала во Франции множество раз. Для меня это почти вторая родина, знаю Израиль, а в Кении и Ливане быть не доводилось. Сегодня Франция — светское государство, но исторически это сердце христианской цивилизации, которую мы теперь называем просто цивилизацией. Париж всегда был для жителей России городом мечты, и устроенная там бойня вызвала шок. Только что вытерли слезы — две недели назад погиб наш самолет, 224 человека, и это до сих пор не названо терактом, догадываюсь, почему — у самих насчет самолета, как раньше говорили, «рыльце в пушку».

Вот что делать со всеми этими «рыльцами»? Как провести черту, чтоб сказать, что да, сукин сын, но это наш сукин сын, а тот не наш? Вспомним, что перед Второй мировой войной и в ее первой фазе вопрос стоял столь же остро: «сукины сыны» преследовали каждый свои интересы, в результате получилась чудовищная мясорубка.

Только в официальном реестре зарегистрированных во Франции радикальных исламистов больше 11 тысяч человек. Одному из смертников Пятницы 13-го было 15 лет. Террористы — что ИГИЛ, что ХАМАС — очень любят посылать на смерть детей, сызмальства обучая их убивать. О каких только моделях мироустройства ни мечтали всевозможные энтузиасты, а о такой никогда.

Премьер-министр Франции Манюэль Вальс сказал, что готов выслушать предложения всех партий: что делать. Принял решение лишать французского гражданства и высылать из страны. Эта процедура была введена в 1848 году, когда был издан декрет об отмене рабства. Любой замеченный в рабовладении француз лишался гражданства. Потом эта мера принималась в обеих мировых войнах, во Второй гражданства лишились 15 тысяч французов. В 1998 году закон изменили (закон Гигу он теперь называется), с тех пор лишить французского паспорта можно только носителей двойного гражданства, получивших французское менее 10 лет назад. А существенный массив джихадистского призыва — это молодые люди и подростки, родившиеся во Франции, дети и внуки эмигрантов. Один из них, взорвавшийся 13 ноября смертник, был осужден восемь раз и все восемь избежал тюрьмы.

Французская юстиция весьма удивительна. Накануне терактов в газете «Фигаро» появилась статья о 84-летнем старике, который две недели лежал в больнице, а когда вернулся домой, обнаружил, что дом занят «беженцами», причем отлично разбирающимися во французских законах. Они вывесили на доме объявление, с какого числа они там живут (с 25.10.2015), и закон о том, что если кто-то где-то поселился, то выгнать его нельзя кроме как по решению суда. Старик обратился в мэрию своего городка на юго-востоке Франции, но мэр сказал, что ничем не может ему помочь: «Обращайтесь в суд». А это значит, что раньше, чем через год, старик не сможет войти в собственный дом.

На следующий день после терактов все французские партии обратились к МИДу с предложением пересмотреть дипломатические отношения с Россией в сторону большего сотрудничества и прояснить их с Саудовской Аравией, Катаром, Турцией и Сирией. То есть с государствами, которые являются союзниками Франции, но вместе с тем имеют контакты с джихадистами.

Главный редактор «Фигаро» написал после терактов колонку, заканчивающуюся так: «Чтоб выиграть войну, нужно ее вести». Ведется она, надо сказать, давно, но количество терактов только растет. В 2012 году произошло 8500 терактов по всему миру, которые унесли жизни почти 15,5 тысячи человек. А в 2014 году уже 13 тысяч 463 теракта, погибли 32,7 тысячи человек, 34,7 тысячи раненых. Около 9,4 тысячи человек были похищены либо взяты в плен.

Ковер истории чернеет год от года, мы, конечно, будем продолжать наносить на него свои жизнерадостные рисунки, но очень важно добраться до производителей черных ниток и прикрыть их смертоносную фабрику. Наилучшим выходом было бы поскорее внедрить альтернативные виды энергии, когда-нибудь так и будет, и черная фабрика разорится сама, потому что имя ей — нефть. А пока надо день простоять да ночь продержаться, выводя из строя вражеские станки. Выиграть войну со смертниками невозможно, но многих можно обратить к жизни. Нас вызвали на ковер истории, надо сосредоточиться.