15 тезисов о десталинизации

1. Десталинизация — это обозначение комплекса процессов, проходящих в российском обществе и направленных на преодоление некоторых из его исторически сложившихся институциональных и культурных особенностей.

Эти особенности наиболее явно проявили себя в период сталинизма, и поэтому имя Сталина стало для них «символом».

2. «Сталин» — не только имя конкретного исторического деятеля, это символ исторического периода, когда с помощью избыточного насилия было сформировано своеобразное устройство советского общества.

Поэтому дискуссия вокруг «сталинизма» как исторического периода не обязательно должна быть сопряжена с обсуждением личности и исторической роли самого И.В. Сталина.

Более того, сведение проблемы десталинизации к «преодолению культа личности и его последствий» позволяет оставить в стороне сложные и болезненные «компоненты» десталинизации — институциональный и моральный. Это и было с успехом проделано послесталинской бюрократией позднего СССР.

3. Различают «общественную» и «государственную» десталинизацию.

И ту и другую осуществляют разные субъекты, имеющие разный объем компетенций, возможности влиять, в разной мере присутствующие в публичном пространстве. Однако в большом масштабе десталинизация — это бессубъектный процесс. Это отображение общеисторического процесса в культуре и политике российского общества.

Десталинизация должна быть государственным интересом постольку, поскольку государство заинтересовано в модернизации. Что же касается общества, те, кто вызываются быть ее субъектами, часто имеют для этого моральные причины, такие как долг памяти, сострадание, возмущение. Стратегические интересы государства и моральные требования общества именно в «десталинизации» сходятся и могут сходиться даже до совпадения.

4. Десталинизация — незавершенный процесс.

Ряд процессов общественного самоосвобождения в современной России восходит к десталинизации еще советского времени. «Скрытая» десталинизация началась еще до смерти Сталина и проходила в несколько этапов.

Михаил Гефтер писал о «спонтанной десталинизации» во время Великой Отечественной войны, когда получившие на поле боя решающий опыт экзистенциального освобождения и независимости (суверенности) переносили его в послевоенную повседневную жизнь, сохраняли его в стремлении к внутренней свободе. В этом смысле, десталинизация — часть наследия Великой Отечественной войны. Да и торжествовал ли «сталинизм» когда-либо полную победу?

5. В процессе десталинизации различимы несколько уровней.

а) «десталинизация памяти» — возвращение памяти о жертвах, признание достоинства героев, признание вины преступников;

б) символическая десталинизация — устранение сталинистской символики из публичной жизни, которое делает ее возвращение невозможным как часть государственной и общественной исторической политики;

в) институциональная десталинизация — преобразование унаследованных от сталинизма принципов устройства государственных, экономических и прочих институтов;

г) моральная десталинизация — преодоление «сталинистского» сознания.

Именно эта последняя может «завершить» негативную историю сталинизма, позволив обществу медленно выйти из затянувшегося состояния, названного М. Гефтером «Сталин умер вчера».

6. Десталинизация, начатая Хрущевым и поддержанная его окружением именно как «преодоление культа личности и его последствий», в целом состоялась.

В российском обществе существует более или менее широкий консенсус относительно репрессий 1920–1940 годов как трагического и в целом неблагоприятного для развития страны явления. «1937 год» стал своеобразной популярной «точкой отсчета» трагического в истории отношений общества и государства.

Однако, хотя такой консенсус и сложился, ни он, ни даже негативная моральная оценка репрессий не означает — и не предполагает — их правовой оценки. Не означает она и того, что российское общество выработало эффективные методы самозащиты от повторения подобных репрессий. Следует заметить, что признание факта репрессий не предполагает ни знаний о них, ни уважения к жертвам.

7. Институциональная десталинизация возможна там и тогда, где и когда люди перестают быть второстепенным ресурсом преобразовательных проектов, государственная власть более не может заместить силы «горизонтальных» связей между людьми и их группами, и возможны публичные солидарные действия.

Институциональный «сталинизм» узнается по подчеркнутому и рутинному отрицанию ценности отдельного усилия, индивидуального времени и т.д. Он жестко связывает компетенции с административным статусом.

8. Современная «экономика знаний» делает «сталинистские» институты нежизнеспособными.

Их существование иррационально для капитализма и, следовательно, обеспечивается какими-то иными, внеэкономическими факторами. В современной России «за» ними стоит особая, некапиталистическая, рациональность. Поэтому их сохранение и самовоспроизводство заслуживают особого исследовательского внимания: это не только экономическая, но и эпистемологическая проблема.

9. В силу исторических обстоятельств, именно понятие «десталинизация» стало в России обозначением процесса культурной и институциональной модернизации.

В других странах и других обществах иные имена и отсылки к иным историческим событиям становятся таким обозначением.

Однако по силе, масштабу и продолжительности воздействия на все стороны и формы существования российского общества сталинизм по-видимому не имеет исторических аналогов.

10. В современной России имя «Сталин» — это знак.

Он может эффективно использоваться для создания аффективных сообществ внутри страны. Именно поэтому те, кто мог бы пресечь новый публичный сталинизм, попустительствуют ему.

Люди, идущие под флагами с портретом Сталина, необязательно имеют «сталинистские» (или вообще какие-либо) убеждения. И наоборот, те, кто считают «сталинистское» общество своей утопией, далеко не всегда публично выражают это убеждение. Современный «сталинизм» — это не идеология, а бессодержательная совокупность знаков. Образуемый ею узнаваемый эстетический стиль может успешно присваивать любой популизм.

11. В дискуссиях о сталинизме очень трудно уйти от оппозиции обвинения/прославления.

Таковы привычные, подручные «массовые» способы обсуждать травматические события прошлого. Возможен также объективирующий язык отстраненной профессиональной истории. Однако исторические описания «на входе» в общественные дискуссии «морализируются» преимущественно в этих двух регистрах.

Это дискурсивный вызов, в ответ на который в России формируется моральная философия.

12. Проблема, возникающая при обсуждении места сталинизма в истории российского общества, — что избрать и предпочесть при исторической оценке этого периода?

На что обращать внимание: на «великие достижения» или на насилие, лежавшее в основе этих достижений, — не имеет и простого решения. Этот выбор является результатом сложного соотношения этических и эстетических предпочтений, мотивов и обязательств каждого человека.

Но если смотреть «со стороны» тех, кто был тогда убит, самоопределение оказывается, напротив, очень простым — настолько, что сама постановка проблемы «достижения или жертвы» кажется уже невозможной. Как оказаться «на стороне» тех, кто был тогда убит? Вовсе не бессмысленная проблема для тех, кто в России считает себя христианами.

13. Поэтому десталинизация возвращает историю как пространство продолжающихся моральных и этических выборов, как бесконечное самоопределение между непрерывно меняющимися сторонами.

Она возвращает истории изменчивость, а тем, кто живет в истории, — свободу. Все может быть другим, каждый выбор — это выбор. Нет «исторической необходимости», нет и «жертв истории», за каждой жертвой стоит решение и выбор какого-то человека, так что каждый может оказаться карателем или палачом.

14. «Десталинизация» — это негативное понятие.

Оно обозначает процесс освобождения российского общества. Но зачем необходима десталинизация? Это остается неясным.

Десталинизация (пере)создает другие общественные отношения. Но понятия, способного обозначить эту позитивную перспективу, пока не существует.

15. Десталинизация — это деколонизация.

Если верно, что Россия создана «внутренней колонизацией» (я полагаю это суждение верным), то посредством десталинизации Россия участвует в мировом деколониальном движении.

Десталинизация как деколонизация — это возвращение к себе, к «своему», повторное освоение России и укоренение в ней. Надо ли добавлять, что без этого надеяться на модернизацию, на то, чтобы быть во всех отношениях современными, всерьез не приходится.

Благодарю Екатерину Клименко за существенную помощь при подготовке тезисов.