«Это люди короля, мама!»: «штурмовые отряды» французского монархизма

Поставить насилие на службу разуму!
Люсьен Лакур, монархист

Любое организованное политическое движение нуждается в «штурмовых отрядах» — для привлечения к себе внимания публики, для поддержания порядка на своих мероприятиях и срыва чужих, для распространения атрибутики и печатной продукции, для охраны вождей и защиты соратников. Это аксиома публичной политики, в которой насилие и готовность применить его продолжают играть не меньшую роль, чем сто и двести лет назад.

Зимой 1908/09 года улицы Парижа впервые огласила задорная песня:

Это люди короля, мама!
Это люди короля!
Нам плевать на все законы, мама!
Содрогается земля!..

Последнюю строчку я присочинил для рифмы, но от духа оригинала не удалился:

C’est les Camelots du Roi, ma mère,
C’est les Camelots du Roi,
Ce sont des gens qui s’foutent des lois;
C’est les Camelots du Roi…

Французское слово сamelot означает уличного газетчика или разносчика. Выражение сamelots du Roi — «королевские газетчики» или «королевские разносчики» — появилось весной 1908 года, с преобразованием монархического журнала Action française («Французское действие») — трибуны одноименного политического движения — в ежедневную газету. Дело не сводилось к появлению нового издания: монархическое, более того — все националистическое движение Франции перешло в новую фазу.

«Главным рычагом любого политического предприятия нашего времени является пресса, значение которой исключительно, — писал глашатай монархизма Леон Доде. — У истоков и во главе каждого движения, хорошего или дурного, стоит журналист или писатель. Без трибуна и ежедневного издания никакая идея не воодушевит общественное мнение, не будет ни жизненной, ни успешной» (LDS, 20).

Первый номер ежедневной Action française вышел 21 марта 1908 года. Даже друзья вроде Мориса Барреса полагали, что издание не продержится болeе полугода, и точно не могли предвидеть, что оно прекратит существование лишь в августе 1944 года, в результате освобождения Франции от немцев. Газету надо было продавать на улицах, чтобы донести ее до потенциальных, а не только «обращенных» читателей. Требовались добровольцы. И они появились: из числа студентов, лицеистов, рабочих, ремесленников, клерков — людей всех сословий с громкими голосами, крепкими ногами… и кулаками, поскольку парижская улица давно отличалась политической ангажированностью. «Не могу сказать, чтобы их рвение нас удивило, — вспоминал Доде. — Мы рассчитывали на них и ждали их. <…> Action française стала популярной среди юношей от восемнадцати до двадцати пяти лет <…> несмотря на тюремные сроки и тысячу других трудностей и неприятностей, самыми мелкими из которых были семейные сцены и насмешки товарищей» (LDS, 239–242).

Первые группы «королевских газетчиков» (в советской литературе за ними закрепилось негативно окрашенное название «королевские молодчики») возникли спонтанно. Из их среды быстро выдвинулись три лидера: скульптор Максим Реаль дель Сарте, прирожденный организатор Марьюс Плато и Люсьен Лакур, пустивший в ход крылатую фразу «Поставить насилие на службу разуму!» как формулировку задачи движения. Вожди Action française Шарль Моррас и Леон Доде воодушевляли ревностную молодежь, но нужен был человек из «старших», кто встал бы с ними в один ряд. Им оказался Морис Пюжо (1872–1955).

Добровольно оставшийся в тени столпов Action française Пюжо был подлинным автором этого бренда — «простого, выразительного и великого» (LDS, 253). 8 апреля 1898 года, в преддверии выборов, двое молодых людей — театральный критик Пюжо и преподаватель философии Анри Вожуа — основали «Комитет французского действия», но успеха не имели. 19 декабря 1898 года в газете Eclair появилась статья Пюжо «Французское действие»: «Самое нужное сейчас — воссоздать Францию как общество, восстановить идею родины, обеспечить непрерывность наших традиций и приспособить их к условиям нынешнего времени, преобразовать республиканскую и свободную Францию в государство, настолько организованное изнутри и сильное снаружи, как это было при старом порядке» [1]. Так появилась формула, ставшая брендом.

Статья побудила Морраса — главного идеолога монархизма и «интегрального национализма» — познакомиться с автором. Выяснилось, что еще 2 декабря 1887 года они оба, совсем молодые, участвовали в грандиозной (200 тысяч человек) демонстрации на площади Согласия под лозунгом «Долой воров!» — против президента Жюля Греви, обвиненного в коррупции. «У нас было одно стремление — к истине, — рассказывал Моррас младшему другу Рене Бенджамену. — Одна любовь — к нашей родине. Одна дорога — прямой путь бескорыстного служения. Ничего больше» [2]. Это стало началом дружбы, продолжавшейся до смерти Морраса в ноябре 1952 года. Пюжо следовал за ним всюду, включая суд и тюрьму.

Морис Пюжо не придумал и не создал «королевских газетчиков», но оказался нужным человеком в нужном месте и в нужное время. Он не обладал ни литературным талантом и теоретическим умом Морраса, ни ораторским и публицистическим даром Доде, но был гением организации, что сделало его главным техником газеты Action française, «создание которой означало переход от доктрины к действию» (PCR, xi), и наставником молодых — не полубогом, как Моррас, но руководителем повседневной работы, а также их пиарщиком. Здесь в полной мере реализовались его сценические амбиции: средней руки драматург оказался мастером политического театра, подмостками которого стала почти вся Франция. Он сам рассказал историю дебюта «королевских газетчиков» в одноименной книге через четверть века после того, как они взбудоражили Париж.

Вожди Action française не скрывали, что их конечной целью является насильственное свержение республиканского строя и восстановление монархии, но мотивировали это приматом национальных интересов над всеми остальными. «Борьба с режимом» была объявлена открыто, а «перьев писателей для этого недостаточно» (PCR, xi). Понимая, что реальных шансов на реставрацию нет, они сосредоточились на пропаганде своих идеалов и на противодействии «антинациональной» политике властей — отсюда декларируемое презрение к их «законам». «Конечно, любое насилие есть беспорядок, но наше было разумным, поскольку временный беспорядок должен был положить конец беспорядку постоянному, против которого не было иных практических средств» (PCR, xvii). Это объяснение приведенных выше слов Лакура о «насилии на службе разума».

Еще одной целью вызывающих акций, с которых начали «люди короля», было стремление прорвать информационную блокаду республиканской печати и «попасть в новости». Круг читателей монархической периодики был узким и замкнутым, а «большая пресса» и агентства новостей их игнорировали. «Именно это заставляло бить стекла, — пояснил Пюжо. — Единственным действенным способом заставить услышать нас было нарушение их “общественного порядка” — скандал на улице средь бела дня, который вынуждал газеты написать о нем» (PCR, xvi–xvii).

Первой громкой акцией «людей короля», попавшей в прессу, стал шумный протест 16 октября 1908 года на заседании кассационного суда, рассматривавшего дела нескольких монархистов. Эта дата считалась днем рождения движения. 2 декабря в Сорбонне они устроили обструкцию историку Амедею Талама, которого декан факультета словесности Альфред Круазе пригласил прочитать открытый курс лекций «Педагогика истории». Талама преподавал в лицее и не имел обязательной для университетских профессоров докторской степени, но причина возмущения была не в этом, а в его презрительных отзывах о Жанне д’Арк и «жаннопочитании». Монархисты не дали лектору сказать ни слова и вынудили его уйти, забросав на прощание яйцами. Досталось и «клаке таламистов», занявшей первые ряды и состоявшей — по утверждению присутствовавшего там Пюжо — из «людей с крючковатыми носами и курчавыми волосами, говоривших по-немецки и по-русски» (PCR, 38).

Явившийся на выручку декан не смог утихомирить разбушевавшихся патриотов, но не отменил курс, а сделал его доступным лишь для записавшихся заранее и получивших специальные пропуска, а также добился полицейской охраны помещения и здания, где проходили лекции, затем всего кампуса. С каждой неделей демонстрации, шум которых долетал до аудитории, становились все многолюднее и заканчивались у статуи «Орлеанской Девы», которую Action française объявила своей покровительницей. Пюжо придумал эффектную акцию: в день и час одной из лекций Талама он занял другую университетскую аудиторию и объявил о начале открытого курса лекций о Жанне д’Арк. Перепуганное начальство вызвало военных. Лозунг «Да здравствует армия!» был боевым кличем монархистов со времени «дела Дрейфуса», поэтому Пюжо и его слушатели поприветствовали солдат и офицеров и дисциплинированно покинули помещение.

Новость попала в газеты. Неугомонный Пюжо с группой «газетчиков» еще дважды проделал этот трюк: сначала с деканом, потом с самим Талама, разработав целую спецоперацию по проникновению в тщательно охраняемую Сорбонну. Лекция закончились потасовкой, снятием штанов с профессора, арестом «людей короля» и судом над ними: Пюжо получил пять месяцев тюрьмы. Курс пришлось досрочно прекратить, но неожиданно прославившийся Талама в 1910 году стал депутатом парламента от партии радикал-социалистов. Правда, всего на один срок, а потом канул в Лету.

Арест вожаков раздразнил «королевских молодчиков». «Дело Дрейфуса», кульминационный момент которого был всего десятью годами ранее, они считали незаконченным и принялись громить статуи покойных дрейфусаров, воздвигнутые сторонниками вскоре после их смерти. Карнавалы и праздники использовались для пародийного изображения врагов, особенно ненавистного министра юстиции Аристида Бриана: во время одной официальной церемонии Лакур умудрился публично дать ему пощечину.

То, что ареной первой большой схватки «людей короля» стала Сорбонна, неудивительно: еще в 1905 году были созданы группы «учащихся Action française» из числа студентов и лицеистов, сумевших закрепиться в либеральном, республиканском и космополитическом Латинском квартале. Вместе с другими националистами они в 1906 году отметились шумным протестом против перенесения в Пантеон останков дрейфусара Эмиля Золя (в этот день Пюжо был впервые арестован полицией). Другим полем боя стал театр: монархисты регулярно освистывали пьесы, в которых видели неуважение к нации, Церкви или армии. В декабре 1908 года поводом для выступлений стала четвертая годовщина смерти — официально самоубийства, по мнению соратников, убийства — депутата-националиста Габриэля Сиветона. Полиция применяла силу, «люди короля» не уступали, в результате чего многие оказывались за решеткой. Этой участи не избежали и Доде с Моррасом. Именно при таких обстоятельствах появилась задорная песня людей, которым «плевать на все законы».

Руководящий комитет Action française официально поручил Пюжо представлять движение в правлении Лиги королевских газетчиков, которая в 1909 году оформилась в самостоятельную организацию во главе с председателем Реаль дель Сарте и генеральным секретарем Плато. Для обеспечения идейного единства и поддержания дисциплины была проведена чистка рядов, в которых осталось от 300 до 400 человек. Каждый член организации приносил присягу:

«Француз по своему рождению и сердцу, по разуму и по воле, я буду выполнять все обязаности сознательного патриота.

Я обязуюсь бороться со всяким республиканским строем. Республика во Франции обозначает царство иностранцев. Республиканский дух дезорганизует национальную оборону и покровительствует религиозным влияниям, враждебным традиционному католицизму Франции. Надо вернуть Франции режим, который был бы французским.

Наше будущее заключается исключительно в монархии, как ее представляет монсиньор герцог де Гиз (глава Орлеанского дома. — В.М.), наследник сорока королей, которые в течение тысячи лет создали Францию. Только монархия обеспечивает общественное спасение и отвечает за правопорядок, предупреждая общественные бедствия. Необходимый орган защиты интересов общества, монархия поднимает авторитет, благосостояние и честь.

Я присоединяюсь к делу монархической реставрации. Я обязуюсь служить ему всеми средствами» [3].

«Люди короля» стали силой, с которой пришлось считаться. К началу 1930-х годов противники оценивали их численность в 16-17 тысяч человек, что превышало действительную едва ли не на порядок. Реальный политический вес «газетчиков», как и всего движения Action française, был невелик, но они стали отличной школой для нескольких поколений монархистов и националистов, последние из которых умерли уже в новом веке. Многие погибли на полях сражений Великой войны. Максим Реаль дель Сарте потерял левую руку, но продолжал работу над скульптурами и стал правой рукой Морраса. Некоторых убили политические противники — как Марьюса Плато в январе 1923 года.

Апофеозом монархистов стали беспрецедентные по накалу страстей националистические демонстрации 6 февраля 1934 года — ровно через четверть века после первого публичного праздника «газетчиков», — сбросившие правительство Эдуара Даладье и едва не покончившие с Третьей Республикой (эти события требуют отдельного рассказа). Они же стали началом конца: власти перешли в наступление, закончившееся официальным запретом всех праворадикальных и националистических организаций в январе 1936 года.

Формально «королевские газетчики» существуют и сегодня, как существуют Монархический центр французского действия и еженедельник Action française 2000, которыми на протяжении многих лет руководил Пьер Пюжо, сын Мориса. Но это не более чем политическая экзотика.

Сокращения

LDS — Léon Daudet. Souvenirs des milieux littéraires, politiques, artistiques et médicaux. [Vol. 2]. Au temps de Judas. Vers le Roi. Alphonse Daudet. P., 1926.

PCR — Maurice Pujo. Les Camelots du Roi. P., 1933. P. xi; далее: PCR с указанием страницы.

Примечания

↑1. Maurras C. Au signe de Flore. Souvenirs de la vie politique. L’Affaire Dreyfus. La Fondation de L’Action Française. 1898– P., 1933. P. 91.

↑2. Benjamin R. Charles Maurras, ce fils de la mer. , 1932. Р. 202.

↑3. Цит. по: Корнев Н. Принцы и приказчики Марианны. М., 1935. С. 364.