Долой меритократию

Британия и сбывшиеся прогнозы: меритократия или коррекционный класс? Британский социолог и политик Майкл Янг в гефтеровском проекте «Связь времен», год 2001-й

Карта памяти 29.06.2016 // 2 641
© Фото: The Young Foundation

Человек, который изобрел это слово сорок лет назад, не мог больше слышать его из уст Тони Блэра

Я огорчен судьбой моей книги «Восход меритократии», написанной в 1958 году. Я придумал слово, которое получило широкое бытование, особенно в США, а с недавних пор часто звучит в выступлениях г-на Блэра.

Книга была задумана как сатира, в качестве предупреждения (надо ли говорить, что оно не было услышано) о том, что может случиться в Великобритании между 1958 годом и воображаемым восстанием против меритократии, которым все окончится в 2033-м.

Многое из предсказанного уже сбылось. Маловероятно, что премьер-министр читал мою книгу, однако он уцепился за слово, не понимая опасностей того, что он прославляет.

В основе моих рассуждений лежал объективный исторический анализ того, что происходило с обществом в течение столетия с лишним до 1958 года, и в особенности начиная с 1870-х годов, когда появилось всеобщее обязательное образование, а занятие государственных должностей на конкурентной основе вошло в правило.

До того статус обычно определялся родословной. Однако постепенно повышение статуса упрощалось, вне зависимости от происхождения.

Вполне здравая идея — назначать конкретных людей на должности в соответствии с их способностями. Но она обращается в свою противоположность, когда те, кому приписывается какое-либо достоинство, кристаллизуются в новый социальный класс, куда заказан путь другим.

Традиционные способности, некогда более или менее случайно распределявшиеся между классами, становятся все больше сосредоточенными в одной группе; ее создает система образования.

Завершением социальной революции стало применение школ и университетов в качестве инструмента отсева людей, не вписывающихся в узкие рамки ценностей образования.

Имея в распоряжении впечатляющий арсенал дипломов и степеней, образование ставит печать «одобрено» на меньшинстве и клеймо на множестве тех, кто не сумел блеснуть, попав в коррекционный класс в возрасте семи лет или еще раньше.

У нового класса есть ресурсы для воспроизводства себя, и они находятся преимущественно под его контролем.

Из исторического анализа следовало более спорное предсказание и опасение. Я предполагал, что к бедным и непривилегированным будут относиться предвзято, и так оно и происходит. Получив клеймо в школе, они больше подвержены риску безработицы.

Их легко может деморализовать обидное высокомерие со стороны людей, которые сами преуспели в жизни.

В обществе, которое придает такое значение достоинствам, нелегко тому, за кем их отказываются признать. Еще ни один низший класс в истории не чувствовал себя настолько морально беззащитным.

Образовательный ценз лишил их множества потенциальных прирожденных лидеров, способных выражать мнение рабочего класса и при этом все еще идентифицироваться со средой своего происхождения.

Когда-то их лидеры представляли собой реальную оппозицию богатству и власти в непрекращающейся борьбе между имущими и неимущими — в парламенте и промышленности.

С пришествием меритократии массы, оставшись без лидеров, лишились части своих прав; со временем они все больше и больше теряли заинтересованность, вплоть до того, что перестали утруждать себя участием в выборах. У них больше нет людей, представляющих их собственные интересы.

Для иллюстрации стоит сравнить кабинеты Эттли и Блэра. Две самых влиятельных фигуры в кабинете Эттли 1945 года — Эрнест Бевин, прославившийся как министр иностранных дел, и Герберт Моррисон, ставший известным как заместитель премьер-министра и лорд-председатель Тайного совета.

Бевин бросил школу в 11 лет и пошел работать на ферму, потом был поваренком, посыльным у лавочника, подручным у водителя фургона, кондуктором в трамвае и ломовым извозчиком; в возрасте 29 лет стал местным активистом в Бристоле, в Союзе Дока, Верфи, Риверсайда и Общерабочего объединения [1].

Герберт Моррисон был во многих отношениях еще более замечательной фигурой. Своим восхождением он обязан не столько профсоюзам, сколько местному самоуправлению.

Он тоже начал работу в качестве посыльного и подручного в магазине, став потом младшим приказчиком и телефонистом на коммутаторе. Позднее он стал влиятельным лидером Совета Лондонского графства, отчасти благодаря своему предыдущему успеху на посту министра путей сообщения в лейбористском кабинете 1929 года.

Он добился успеха, который сейчас надеются повторить Ливингстон [2] и Кайли [3], объединив раздробленный лондонский транспорт — метро, автобусы и трамваи — и передав его в централизованное управление и собственность Лондонского комитета пассажирского транспорта.

Как результат, лондонский общественный транспорт стал лучшим в мире на ближайшие 30–40 лет и образцом для всех национализированных предприятий после 1945 года.

Многие другие министры кабинеты Эттли, такие как Бивен [4] и Гриффитс [5] (оба шахтеры), были выходцами из низов и поводом для гордости многих простых людей, которые могли себя с ними отождествлять.

Какой контраст с кабинетом Блэра, наполненным по преимуществу представителями меритократии!

В новой социальной среде те, кто богат и облечен властью, успешно обслуживают сами себя. Они избавлены от былой критики со стороны людей, к чьему мнению было принято прислушиваться. Некогда это помогало держать их под контролем — при Блэре все ровно наоборот.

Теперь в моде бизнес-меритократия. Если меритократы убеждены (к чему их все больше и больше поощряют), что возвысились благодаря собственным достоинствам, им дозволено чувствовать, что они заслужили то, что имеют.

Они могут становиться неуязвимыми в своем самодовольстве в гораздо большей степени, чем те, кто знал, что достиг успеха не благодаря собственным заслугам, а через кумовство, в качестве чьего-то сына или дочери. Новые выдвиженцы могут всерьез верить, что моральное преимущество на их стороне.

Элита становится настолько уверенной в себе, что препятствия, мешающие ей присваивать блага, практически исчезают. Былые ограничения в мире бизнеса упразднены, и, как и предсказывалось в книге, изобретаются и применяются всевозможные методы нагреть руки.

Зарплаты и гонорары взлетают. Процветают щедрые акционерные схемы. Умножаются бонусы и «золотые парашюты» для топ-менеджеров.

В результате всеобщее неравенство с каждым годом обостряется, а лидеры партии, которая некогда славилась острыми выступлениями за увеличение равенства, не издают и звука.

Можно ли что-то поделать с этой возросшей поляризацией меритократического общества? Было бы полезно, если бы г-н Блэр перестал употреблять это понятие в своих публичных речах или по крайней мере признал его темную сторону. Было бы еще полезнее, если бы они с г-ном Брауном [6] отмежевались от новой меритократии, увеличив подоходный налог для богатых, а также вернув влияние местному самоуправлению как способу вовлекать население в политическую жизнь и готовить его к участию в политике на национальном уровне.

В книге также предсказывалось возвращение массовой образовательной селекции, которая зайдет еще дальше, чем сейчас. Мой воображаемый автор, пламенный проповедник меритократии, незадолго до революции [против меритократии] произнес: «Больше нет необходимости понижать планку, пытаясь привить высокую культуру детям из низших классов».

По крайней мере, окончательного воплощения этого в действительность еще можно избежать. Я на это надеюсь.


Примечания

1. Dock, Wharf, Riverside and General Labourers Union. — В русскоязычной литературе обычно именуется просто «Союзом докеров». — Здесь и далее примечания переводчика.
2. Кен Ливингстон, мэр Лондона на момент написания статьи.
3. Боб Кайли, глава департамента столичного транспорта на момент написания статьи.
4. Энюрин Бивен, сначала министр здравоохранения, затем министр труда.
5. Джим Гриффитс, сначала министр социальной защиты, затем министр по делам колоний.
6. Гордон Браун на момент написания статьи являлся министром финансов.

Источник: The Guardian

Комментарии

Самое читаемое за месяц