Фальшивые новости распространяются, как лесной пожар? У французов эта проблема появилась раньше

Мы живем в эпоху постфакта. Впечатляющее равнодушие избранного президента Дональда Трампа к обоснованным заявлениям — или, наоборот, к высказанным ранее им же самим — и иллюстрирует, и усугубляет ситуацию. Не меньшую роль играет широкая и замысловатая паутина агрегаторов и «новостных» сайтов, публикующих сомнительные факты, которые, в свою очередь, тиражируются в социальных сетях. Если верить недавнему исследованию, то почти каждый второй американец черпает новости из Фейсбука. Эта сеть в ходе избирательной кампании Трампа служила «медиумом» главных тем и новостей, она же транслировала бесчисленные мистификации и ложь.

Этот феномен «новый» лишь в том смысле, что сегодня дела обстоят хуже, чем в недавнем прошлом. Однако корни явления уходят во Францию XVIII века. Эпоха Просвещения, деятели которой ставили выше всего причину происходящего и эмпирическое исследование, была также «инкубатором» такой картины мира, которая основывалась на постфактах и постправде, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Последствия этого для старорежимной Франции были революционными. Такими же они могут стать и для нас.

В серии известных книг историка Роберта Дарнтона воспроизводится мир того, что автор называет парижской улицей Писак. Эту среду населяли писатели и бумагомаратели, презираемые социальными и политическими деятелями Франции XVIII века. Обитатели улицы посвящали жизнь подрыву основ. Они взяли на вооружение призыв Вольтера «Раздавите гадину!», перевернув этот призыв с ног на голову. Вместо «искоренения позорных явлений» они их множили.

Оружием бандитов с улицы Писак служил пасквиль. Литературный механизм, питаемый недомолвками и ложью, выставлял советников королевского двора и министров не только как некомпетентных клоунов, но и как одурманенных развратом стяжателей. Выдавая слухи за правду, бульварные листки повышали градус тревоги и злости, которые охватывали все большее количество недовольных парижан.

Читатели были не в курсе, а то и безразличны к тому факту, что пасквили имели слабое отношение к реальности, если имели вообще. Между тем, например, коллекция апокрифических писем Людовика XV к его фаворитке мадам дю Барри, по всей вероятности, была вымыслом.

Подобно тому как иностранные игроки из России или Македонии поставляли фальшивые новости во время нашей недавней президентской кампании [в Америке], пасквили XVIII века зачастую создавались французскими эмигрантами за пределами страны. Французские посланники при английском дворе тщетно протестовали против безнаказанности таких пасквилянтов, как Шарль Тевено де Моранд, который «обстреливал» своими скандальными произведениями Францию с безопасного расстояния из Лондона. Парламент сопротивлялся попыткам трона заткнуть рот Моранду и его коллегам, настаивая на долге блюсти свободу прессы и любуясь, как пасквили сеют хаос на противоположном берегу Ла-Манша.

По словам Дарнтона, пасквили злословили «все возвышенное и достойное уважения, включая саму монархию, и делали это с такой степенью непристойности, которую сегодня трудно вообразить». Но Дарнтон писал эти строки почти сорок лет назад. В современном мире, где вашингтонская пиццерия названа штабом детской работорговли, которой руководит злодейка Хиллари Клинтон, непристойности Моранда выглядят настолько пристойными, что даже скучно.

До тех пор пока вооруженный мушкетом простолюдин не ворвался в Трианон для того, чтобы «лично разобраться» с правильностью обвинений в адрес короля, именно пасквили, по всей вероятности, подогревали и натравливали против двора тех, кто штурмовал Бастилию и оружейные склады в 1789-м.

Как замечает Дарнтон, эффективность этих скандальных листков заключалась в том, что они «упрощали многогранные события до простого столкновения личностей». Судьбоносные инициативы, такие как предложенные канцлером Мопу реформы налоговой политики и правительства, благодаря которым Франция могла избежать революции, не интересовали читателей Моранда. Он и его коллеги по цеху производства фальшивых новостей делали акцент на том, каков был Мопу как личность, представляли его дураком и обманщиком.

Один из пасквилей рассказывал о том, как слуга надломил пирог, который подносил королевской фаворитке мадам дю Барри, и из пирога вырвался рой мух, усевшихся на парик Мопу. Пытаясь помочь, слуга сорвал с Мопу парик и обнажил его лысую макушку. В то время как судьи надсмехались над печальной участью Мопу, читатели размышляли о рассеянных и неразумных людях, которые ими правили.

Во время правления Людовика XVI пасквили стали еще более ядовитыми, особенно те, которые клеймили Марию Антуанетту. Хотя характеры и карьеры супруги Людовика и Хиллари Клинтон не имеют ничего общего, обе женщины служили мишенями для злобной клеветы. Описываемые историками как «политическая порнография» пасквили против Марии Антуанетты рисовали Версаль как сточную канаву пороков и сексуальных преступлений. Это напоминает растиражированные обвинения Хиллари Клинтон в убийстве заместителя советника Белого дома Винса Фостера после связи с ним.

В конечном итоге, личности, а не политические решения, порождали новости и разрушали режимы, и даже создавали и разрушали различные видения реальности.

В интервью Рону Саскинду в 2004 году старший советник президента Джорджа Буша-младшего Карл Роув обронил ставшее известным замечание, сказав, что его администрация «является империей, которая создает нашу собственную реальность». Одновременно с этим он отрицал то, что сам ранее именовал «обществом реальности», в котором Саскинд жил и работал. Из этого следует, что мир Саскинда является прямым потомком благороднейшего из всех обществ — общества эпохи Просвещения. В своих лучших проявлениях это было общество не злобы, а доводов, не собачьего лая, а диалога, не презрения к науке, а почтения к ней. Но неслучайно и то, что ядовитые волны фальшивых новостей захлестывали это общество не в меньшей степени, чем это происходит сегодня.

Историки, исследующие XVIII век, до сих пор спорят о том, были ли пасквили орудием разрушения Французской монархии. Возможно, историки-исследователи XXI века когда-то будут спорить о том, послужили ли фальшивые новости падению американской республики.

Источник: Los Angeles Times