Василий Молодяков
«…Когда в портфелях дипломатов уже объявлена война»: США, 1952
Антибольшевизм как обязательство — неизбежные издержки большой игры
2 459 
© Фото: James T. Patterson. Mr. Republican. A Biography of Robert A. Taft. Boston, 1972
Дуайт Эйзенхауэр и Роберт Тафт
Корни исторических событий — на то и корни, что не лежат на поверхности, а таятся в глубине. Раскапывать их — не только главное удовольствие в работе историка, но и его прямая обязанность. Не менее интересно отследить момент, когда был запущен часовой механизм исторической бомбы, которую уже не остановить. Понять, кто и зачем запустил ее.
Очередные выборы президента США в 1948 году подтвердили старую истину о неспособности «третьей партии» всерьез конкурировать с «ослами» и «слонами». Ничтожный результат кандидата от «прогрессистов» — бывшего вице-президента Генри Уоллеса — показал, что он стал политическим трупом уже в момент потери этого поста в 1944 году. Действующий президент-демократ Гарри Трумэн чуть не проиграл республиканцу Томасу Дьюи, но, как говорится, чуть не считается. Второе подряд поражение Дьюи означало, что ему грозит судьба вечного лузера. «Слонам» пора было менять коней.
Четыре года спустя, в 1952 году страна и весь мир с интересом ждали новых людей. Кого выдвинут демократы вместо Трумэна в попытке сохранить власть? Кого выдвинут республиканцы в серьезной попытке выиграть? В серьезной — потому что их попытки давно не казались серьезными.
Трумэн должен был уйти, потому что не мог баллотироваться на третий срок. Первый срок (1945–1948) можно было считать успешным: он оправдал доверие, оказавшись достойным руководителем страны, хотя поначалу многие сомневались в его способностях. При нем была закончена война, побеждены Германия и Япония, начала работу Организация Объединенных Наций, страна обрела атомное оружие как средство сдерживания «красных». Началась Холодная война, продолжался передел мира, но Америка то успешно держала оборону, то переходила в наступление.
Политика Трумэна не нравилась «левым», но скудное число голосов, поданных в 1948 году за Уоллеса и вечного кандидата от социалистов Нормана Томаса, показало, насколько их электоральная база меньше медийной. Не нравился курс президента и многим «правым», поскольку антиинтервенционисты не полностью утратили влияние. Они выступали против «доктрины Трумэна», траты огромных сумм в Восточном полушарии и прочего «глобовздора» (globaloney, выражение Гарри Барнеса), против недооценки влияния коммунизма, против наступления «тоталитарных либералов» на свободу слова и внедрения новой ортодоксии, демонизировавшей «изоляционизм» и обожествлявшей Рузвельта.
Карикатура Херблока (Г. Блока). Иллюстрация из книги: James T. Patterson. Mr. Republican. A Biography of Robert A. Taft. Boston, 1972.
Второй срок Трумэна (1948–1952) был больше отмечен поражениями, чем победами. Завершилась советизация Восточной Европы (Югославия отпала от советского блока, но к «свободному миру» не пристала), на карте появились два германских государства, хотя власть в Италии и Франции удалось отстоять от натиска коммунистов. Независимость Индии соответствовала политическим идеям Рузвельта (как убедительно показал Дэвид Ирвинг во втором томе «Войны Черчилля»), но вряд ли радовала Трумэна в рамках глобального противостояния с СССР. На Дальнем Востоке Япония стала послушным вассалом США, но война в Корее шла с переменным успехом. Самым главным поражением Вашингтона и мощным аргументом противников президента стала «потеря» Китая.
Трумэну поражение на выборах не грозило, потому что он в них не участвовал. Зато оно всерьез грозило его преемнику, кто бы это ни был. Демократы находились у власти двадцать лет и каждый раз легко выигрывали, начиная с первой победы Рузвельта над Гербертом Гувером в 1932 году, когда Великая депрессия заранее определила исход выборов. Сокрушительная победа того же Рузвельта над Альфредом Лэндоном в 1936 году создала имидж «непобедимого». Следующие три раза республиканцы даже не пыталась всерьез бороться — по разным причинам. Теперь Great Old Party (GOP) предстояло найти претендента, которому был бы гарантирован успех против любого кандидата.
Съезд демократов отверг кандидатуру 76-летнего ветерана Олбена Баркли, самого пожилого вице-президента в истории страны, и остановил выбор на 52-летнем губернаторе штата Иллинойс Эдлае Стивенсоне, которому предстояло «работать Дьюи» — то есть быть проигрывающим кандидатом на двух выборах подряд. Стивенсон не был заведомым лузером, но не выдержал бы конкуренции с фигурой национального масштаба. Съезду республиканцев предстояло выдвинуть такую фигуру, чтобы обеспечить победу.
Единства внутри партии не было. Антиинтервенционисты, собрав все наличные силы, повели кампанию за выдвижение сенатора от штата Огайо Роберта Тафта, известного как Mr. Republican (так озаглавлена его лучшая биография, написанная Джеймсом Паттерсоном) — воплощение традиционных добродетелей и ценностей GOP. Шансы были серьезными, но не бесспорными.
Самый влиятельный из старых «изоляционистов», Тафт считался «наименее вероятным устроителем новых крестовых походов и священных войн», как выразился его сторонник Лоуренс Денис [1]. Его поддерживали такие «тяжеловесы», как сенатор от штата Иллинойс Эверетт Дирксен и Герберт Гувер (про него шутили, что в качестве экс-президента он более влиятелен, чем когда занимал Овальный кабинет), переквалифицировавшийся в публицисты бывший конгрессмен Гамильтон Фиш и колумнист хёрстовского синдиката Вестбрук Пеглер.
Выдвижение «правого» «изоляциониста» Тафта против «левого» «сторонника Объединенных наций» (т.е. интервенциониста) Стивенсона сделало бы возможной честную игру в смысле выяснения политических предпочтений избирателей, но не гарантировало победу ни одному из кандидатов. Это не устраивало республиканских «боссов». Да и спрашивать «простых американцев» никто всерьез не собирался.
Много лет интервенционистская пропаганда демонизировала Тафта. На известной карикатуре дядя Сэм в ужасе отпрянул, увидев диплодока с надписью «изоляционизм» и головой Тафта, но подпись гласила: «Не будь смешным — динозавров больше нет». Популярный у одной части электората, сенатор был неприемлем для другой, в том числе благодаря продвижению антипрофсоюзного законодательства («закон Тафта – Хартли»), а потому в качестве заявки на национальное лидерство с гарантированным успехом не годился. Это понимали и его сторонники, шептавшие «Тафту не победить», и он сам. Однако ринулся в бой за получение партийной номинации — последний для него бой, как оказалось [2].
На какое-то время взгляды республиканцев-«изоляционистов» обратились к генералу Дугласу Макартуру, рассорившемуся с Трумэном во время войны в Корее и отправленному в отставку. Не слишком успешные действия генерала во время войны на Тихом океане забылись благодаря успешному послевоенному управлению поверженной Японией, а требования применить против «красных» ядерное оружие (на что Трумэн не согласился) сделали его популярным среди «правых». Критик политики Трумэна, Макартур на время стал надеждой антиинтервенционистов как популярная и неангажированная в партийной борьбе фигура. С ним можно было попытать счастья — скажем, в качестве кандидата в вице-президенты в паре с Тафтом (рассматривался и такой вариант).
Но даже в рядах Great Old Party противники «глобовздора» оставались в меньшинстве. Интервенционистам был нужен беспроигрышный кандидат — и как кандидат, и как интервенционист. Таким человеком оказался генерал Дуайт Эйзенхауэр, «побивавший» и Тафта, и Макартура, не говоря о соперниках-демократах, которых карикатуристы изображали в «легчайшем весе».
Карикатура Л. Уоррена. Иллюстрация из книги: James T. Patterson. Mr. Republican. A Biography of Robert A. Taft. Boston, 1972.
Не беда, что Эйзенхауэр не состоял в Республиканской партии и никогда не голосовал за нее. Зато его знали «простые американцы». «Я баллотируюсь, потому что Тафт изоляционист и его избрание было бы катастрофой», — заявил генерал, прозванный «новым Уилки» [3]. Только на сей раз он должен был победить, а не проиграть.
На партийном съезде в Чикаго в июле 1952 года Тафт проиграл уже в первом туре голосования, финишировав вторым из пяти. Команда претендента провела «разбор полетов», но это было уже не важно. Макартур пришел последним, с символическим результатом. Номинацию получил Эйзенхауэр, выразивший Тафту максимум публичного уважения.
Знавший изнутри мир довоенного «изоляционизма», но выведенный из игры рузвельтовской пропагандой и правосудием, а теперь взиравший на все со стороны, публицист и писатель Джордж Сильвестр Вирек в письме к другу назвал Эйзенхауэра и Стивенсона «выбором Невидимого Правительства, состоящего из политиков, злодеев Большого Бизнеса и, возможно, представителей Антидиффамационной лиги. Я бы скорее проголосовал за Стивенсона, чем за Эйзенхауэра, хотя лучше заменить одних негодяев на других». С течением времени настроение «правых» менялось. «Я стал несколько лучше относиться к Эйзенхауэру, — признался Вирек 18 сентября, — но вообще могу сказать про старые партии только одно: чума на оба ваши дома» [4].
Победа Эйзенхауэра на выборах означала не только продолжение прежнего внешнеполитического курса, но и крах антиинтервенционизма. Смерть Тафта 31 июля 1953 года после скоропостижной болезни выглядела символичной. Остальные противники «глобовздора» «были слишком стары или слишком беспомощны политически, чтобы организованно сопротивляться» [5]. Им остались только воспоминания — и размышления.
Примечания
Комментарии