Бедность и ее место в обществе изобилия

От редакции: Благодарим издательство «Олимп-Бизнес» за предоставленную возможность публикации главы из недавно вышедшей на русском языке книги американского экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта «Общество изобилия». Книгу об изобилии автор писал по материалам исследования бедности, поэтому мы сочли уместным представить именно эту главу.

I

«Исследование причин Бедности, — заметил Альфред Маршалл на рубеже веков, — одновременно представляет собой исследование причин деградации значительной части человечества». Маршалл говорил о современной ему Англии, а также о мире за ее пределами. Он отмечал, что огромное количество людей, как в городе, так и в сельской местности, испытывало недостаток в еде, одежде и жилье: «перегруженные работой, оставшиеся недоучками, изнуренные и изможденные, не имеющие покоя и досуга». Шанс помочь им, заключал он, придал экономическим исследованиям «их главное и высшее предназначение» [1].

Вряд ли кто-либо из современных экономистов скажет что-то подобное о нынешних Соединенных Штатах. Традиционный экономический дискурс поклоняется извечной нищете: «Мы должны помнить, что у нас все еще очень много бедных людей». Какое-то время в 1960-е годы бедность обещала стать предметом серьезной политической озабоченности. Затем началась Вьетнамская война, и это беспокойство куда-то испарилось или было вытеснено другими проблемами. Для экономистов традиционного толка напоминание о том, что бедные по-прежнему существуют, является хорошим способом устранения беспокойства относительно актуальности общепринятых экономических целей. Для некоторых людей потребности должны искусственно создаваться. Следовательно, ценность товаров per se [2] для них не очень велика. Так что от многого можно отказаться. Но другим людям все еще надо удовлетворять свои базовые физические потребности. А значит, мы не должны легкомысленно медлить, вместо того чтобы срочно обеспечить их наибольшим количеством товаров по наименьшей цене. Налог с продаж — хорошее дело, когда он касается богатых, но основное его бремя все еще несут бедные. Бедным гораздо легче получить работу во время подъема экономики. Таким образом, бедность продолжает жить в экономическом дискурсе, отчасти становясь поддержкой расхожей мудрости.

Нужда, о которой говорил Маршалл, имела место столетие назад и была общим уделом, по крайней мере для тех, кто не имел особых талантов. С ней как с повсеместным бедствием было покончено благодаря увеличению объема выпуска готовой продукции, которая, как бы несовершенно она ни распределялась, тем не менее приобреталась в значительной степени теми, кто зарабатывал лишь на кусок хлеба. Результатом стало сокращение бедности и превращение ее из проблемы большинства в проблему меньшинства. Она перестала быть повсеместной, став частным случаем. Именно это облекло проблему бедности в ее своеобразную современную форму.

II

Ибо бедность живуча. Отчасти это происходит по естественным причинам; люди, на долю которых выпало быть бедными, питаются однообразно и скудно, носят плохую одежду, теснятся большими семьями в холодном и грязном жилье — жизнь их мучительна и сравнительно коротка. Но не стоит ударяться в крайности, равно как и поддаваться соблазну утверждать, что в вопросах качества жизни все относительно. Люди бедствуют, когда их доходы, даже если они и позволяют выживать, радикально отстают от дохода сообщества. Тогда они не могут иметь того, что подавляющее большинство рассматривает как минимально необходимое, чтобы слыть приличным человеком; следовательно, они не могут укрыться от осуждения этого большинства — мол, они нарушают приличия. Люди деградируют, поскольку в буквальном смысле живут вне классов или групп людей, считающихся приемлемыми для сообщества.

С момента появления первого издания данной книги (и, смею надеяться, в какой-то степени вследствие этого) характер и масштаб деградации стали более понятными. Раздавались также восторженные заверения в том, что с бедностью будет покончено. Однако исполнение данных обещаний оказалось менее убедительным.

Степень нужды зависит от размера семьи и места ее проживания — при одном и том же доходе в сельских районах она будет меньше, чем в городах, и, конечно же, будет зависеть от изменений стоимости жизни. Можно взглянуть на нужду практически, разделив ее на две широкие категории. Во-первых, существует то, что можно назвать фактической бедностью. Такие люди встречаются в каждом сообществе, на селе или в городе, каким бы процветающим ни было это сообщество и сколь благоприятными — времена. Фактическая бедность — это бедная фермерская семья, заваленный хламом двор и чумазые дети, играющие в грязи. Или же покрытая сажей и копотью лачуга прямо у железнодорожных путей. Или подвал дома в узком переулке.

Фактическая бедность, как правило, связана с личностными характеристиками обреченных на нее людей. Большинство людей нашли себя в окружающем мире, и это доказывает, что бедность не проклятие. Но какое-то качество, характерное для отдельного индивида или целого семейства: умственная отсталость, слабое здоровье, неспособность придерживаться трудовой дисциплины, бесконтрольное деторождение, алкоголизм, дискриминация, касающаяся весьма ограниченного меньшинства, некоторый недостаток образования, не связанный с недоработкой общества, или, возможно, сочетание нескольких подобных факторов, — оставило этих людей за бортом всеобщего благополучия.

Во-вторых, существует то, что можно назвать островной бедностью, проявляющейся в виде некоего «острова» бедности. На этом острове бедны все или почти все. И эту ситуацию неполноценностью отдельных личностей не объяснишь. Мы можем снижать оценку отдельного человека до категории объективно ущербного по социальным показателям, но такой подход неправилен и даже неразумен, когда речь идет о целом сообществе. Вера в свои силы у «островитян» подорвана каким-то общим для них фактором.

Фактическая бедность никуда не девается. Кроме того, ее существование всегда было удобно для тех, кому требовалось обосновать страдания других людей — ради того, чтобы не страдать самим. Мол, поскольку этот тип бедности есть результат неких изъянов, в том числе морального плана, то пусть и ответственность за свою бедность люди несут сами. Они бесполезны, и наказание их бедностью — простое проявление социальной справедливости. Или же, на несколько более высоком уровне социального восприятия и сострадания, это означает, что проблема бедности неплохо решается частной и общественной благотворительностью. Она спасает страждущих от худших возможных последствий их неполноценности или несчастий, но более масштабных социальных изменений не предполагается. Общество не виновато в том, что эти люди бедны, разве что иной раз оно проявляет по отношению к ним недостаточную щедрость.

Островную бедность в таких формулировках не объяснишь. Раньше, когда сельское хозяйство и добывающая промышленность были доминирующими источниками средств к существованию, ее можно было оправдать, переложив ответственность за низкие доходы людей на скудные природные богатства, то есть, по сути, на Господа Бога. Почва оказывалась бесплодной и каменистой, иные природные ресурсы отсутствовали, поэтому и люди были бедны. И поскольку очень многие предпочитают жить в той же местности, где родились (инстинкт возвращения домой присущ не только голубям, но в равной степени и людям), получалось, что бедность для них предопределена Небесами. Но такое объяснение невозможно применить на практике. Земля в Коннектикуте бесплодна и камениста, но доходы населения крайне высоки. Как и в Вайоминге. Земли Западной Виргинии прекрасно орошаются, там богатые углем шахты и густые леса, а народ очень беден. Юг США благословен плодородной почвой и теплым климатом и тоже беден, а тучные южные земли, например дельта Миссисипи, давно имеют заслуженную репутацию самых нищих районов. Тем не менее, тенденция ассоциировать бедность с естественными причинами настолько сильна, что даже от людей с уровнем интеллекта выше среднего все еще можно услышать такие слова для объяснения островной бедности: «Это по определению бедная местность. Это бесплодный край».

Современная нам бедность по большей части островная, ее острова — сельская глубинка и городские трущобы. Из сельской местности в основном с юга, из района Южных Аппалачей и Пуэрто-Рико, устойчивый поток мигрантов до недавнего времени стремился в города. Некоторые из них были белыми, но большинство — черными. Унылая жизнь в городском гетто по-прежнему дает больше надежд, заработков и соблазнов, чем прозябание в сельской глуши.

Важнейшая характеристика островной бедности — общие для всех членов сообщества причины, ограничивающие их участие в экономической жизни или препятствующие ему при текущей норме дохода. Таких ограничений несколько. Очевидно, что одно из них — расовая принадлежность, когда людей различают по цвету кожи, а не по тому, насколько подходит для найма на работу конкретный человек. Второе — плохие учебные заведения (и действие этого фактора еще больше возрастает, когда плохо образованный, изначально неходовой товар на рынке труда превращается в компактные скопления, обусловленные общей некомпетентностью школ, доступных черным и бедным белым). Равным образом играет свою роль характерный для трущоб распад семей, когда домашнее хозяйство остается в руках женщин. Семейная жизнь сама по себе в какой-то мере есть проявление изобилия. И, конечно, еще одна причина — разделяемое всем таким сообществом ощущение беспомощности, отверженности и, как следствие, деморализация — результат общих невзгод.

Что про этот вид бедности можно сказать точно — ее нельзя устранить повсеместным повышением доходов. Фактическая бедность не исчезает, поскольку специфическая неполноценность личности исключает ее занятость и участие в общем прогрессе. Островная бедность не нивелируется напрямую, поскольку прогресс не убирает специфическую неудовлетворенность окружающей средой, которой подвержены люди охваченных ею районов. Это не означает, что прогресс тут не играет никакой роли. Если за пределами гетто или вдали от сельской глубинки появятся рабочие места, тогда те, кто имеет профессию и чьи возможности не ограничены иным образом, могут занять их и уехать. Если это невозможно, покинуть «остров» никому не удастся. Но остается фактом, что прогресс не может улучшить положение людей, которые в силу тех или иных личных особенностей либо под воздействием окружающей среды не могут воспользоваться его плодами.

III

По мере того как беднейшие слои населения из большинства превращаются в сравнительное меньшинство, меняется и их политическая позиция. Любые попытки политиков отождествлять себя с людьми, принадлежащими к низшему сословию, обычно встречали упреки со стороны состоятельной части общества. Возникали естественные подозрения в политическом заигрывании и демагогии. Но у обвиняемого в них человека было преимущество, обесценивающее все упреки: он присоединялся к подавляющему большинству. Сегодня любой политик, регулярно выступающий от лица самых бедных, говорит за малочисленное и, в принципе, размытое меньшинство. В результате современный либеральный политик становится в один ряд не с нищенствующими членами общества, а с гораздо более многочисленной прослойкой людей, имеющих гораздо более высокий доход, — например, с современным членом профсоюза или с представителем интеллигенции. Амброз Бирс в «Словаре Сатаны» [3] называл бедность «оселком, предназначенным для заточки зубов крыс-реформаторов». Теперь это уже не так. Нынешние реформы ориентированы на потребности относительно обеспеченных людей — будь то в сравнении с их собственным прошлым или с теми, кто действительно находится у подножья лестницы доходов.

В результате заметной особенностью усилий по оказанию помощи самым бедным стало отсутствие сколь-либо впечатляющих политических лозунгов [4]. Политики сочли возможным быть безразличными там, где есть опасность выглядеть смехотворно. И лишь весьма немногим пришлось под сильным принуждением эти усилия поддержать.

Озабоченность неравенством и бедностью проявляла себя лишь до тех пор, пока страдали многие, а богатели единицы. Она перестала быть первостепенной политической проблемой во времена, когда многие стали иметь гораздо больше, чем раньше, даже если у остальных было еще больше. Наше несчастье в том, что, когда проблема неравенства была снята с повестки дня, лист не остался чистым. Сохранилась последняя и в какой-то мере еще более безнадежная проблема.

IV

Общество изобилия одновременно и сострадательно, и рационально. Несомненно, оно способно обеспечить всем нуждающимся минимальный доход, необходимый для комфорта и соблюдения приличий. Развращающий эффект, оказываемый на человеческую душу незаработанным доходом, несомненно преувеличен, равно как и влияние голода и нужды на формирование характера. Обеспечение каждой семьи минимальным доходом для нормального функционирования общества могло бы гарантировать, что несчастья родителей, заслуженные или нет, не коснутся их детей. Эта мера помогла бы уничтожить самовоспроизводящуюся бедность. Но реакция на это общества была бы в основном враждебной, поскольку оно руководствуется устаревшими представлениями. Когда бедна подавляющая часть населения, такие действия непозволительны. Бедное общество, как уже упоминалось ранее, обязано было обеспечить соблюдение правила «кто не работает, тот не ест». И, возможно, оно проявляло избыточную жестокость, применяя это правило к тем, кто вообще не мог работать или чья полезность была минимальна. В обществе изобилия оправдания такой суровости нет. Ему ничего не стоит обеспечить доход тем, у кого он отсутствует. Никто не требует от такого общества сострадания. Но у него больше нет высшего философского оправдания своей черствости.

Идея, что обеспечение каждого определенным доходом станет лекарством от неплатежеспособности, имеет явную притягательность [5]. Помимо всего прочего, это облегчило бы управление экономикой, уменьшив зависимость от производства как источника дохода. Предоставление людям базового дохода должно быть первым и стратегическим шагом в борьбе с бедностью.

Но это лишь первый шаг. В прошлом мы исходили из ошибочного предположения, что единственное средство борьбы с бедностью — дать людям возможность самим позаботиться о себе, то есть обеспечить их участие в экономике. Ничто так не успокаивало совесть людей, желавших избежать неудобных или дорогостоящих действий, чем призыв к кальвинистской заповеди: «Единственный правильный путь решения проблемы бедности — помочь людям помочь самим себе». Но это не означает, что меры, позволяющие им участвовать в экономике и препятствующие самовоспроизводству бедности, не важны. Напротив, необходимо, чтобы инвестиции в детей из необеспеченных семей были по возможности как можно ближе к общепринятой норме. Если дети из бедных семей ходят в лучшие школы и за их посещаемостью должным образом следят; если детей плохо кормят дома, но они получают хорошее питание в школе; если у общества есть качественное медицинское обслуживание и за физическим благополучием детей бдительно наблюдают; если те, у кого нет денег на получение высшего образования, все равно могут его получить; если, особенно в случае с городскими сообществами, жилье хорошо благоустроено и отвечает жилищным стандартам, улицы чисты, законы соблюдаются и есть возможность качественного отдыха, — тогда есть вероятность, что к своему совершеннолетию дети из нуждающихся семей подойдут, находясь не в столь ущербном положении. В случае островной бедности эта мера требует, чтобы усилия сообщества получали поддержку извне. Бедность самовоспроизводится отчасти потому, что беднейшие сообщества имеют минимальные возможности для ее ликвидации. Чтобы эффективно бороться с бедностью, мы, напротив, должны в большей пропорции инвестировать в детей из бедных сообществ. Именно там наиболее необходимы добротные школы, качественные медицинские услуги, обеспечение бесплатным питанием и отдыхом, чтобы компенсировать те весьма низкие инвестиции, которые семьи могут себе позволить для своих собственных детей.

Цель образования и связанных с ним инвестиций в конкретного человека заключается в том, чтобы помочь людям преодолеть ограничения, налагаемые их окружением. Более того, с этими ограничениями надо бороться еще более жестко, давая людям мобильность, из которой вытекает и возможность получить просторное, хорошее и доступное жилье, пользоваться удобным, практичным и экономичным общественным транспортом, обрести приятную и безопасную окружающую среду, устранить особые, порожденные бедностью, проблемы со здоровьем.

Фактическая бедность тоже восприимчива к таким мерам. Можно предпринять многое для врачевания тех недугов, которые заставляют людей отвергать современное промышленное общество или приводят к тому, что общество само отвергает их. Дефицит образования можно преодолеть. Психические недостатки — вылечить. Физические изъяны — исправить. Сдерживающим фактором здесь является не отсутствие знаний о том, что можно сделать. В подавляющем большинстве случаев дело в нехватке средств.

V

Становится ясно, что в значительной степени меры против бедности отвечают тем же требованиям, что и меры по достижению социального баланса. Ограничения, удерживающие людей в гетто, связаны с недостаточными инвестициями в бюджетную сферу. И способы, позволяющие избежать этих ограничений и переломить ситуацию для следующих поколений: уже упомянутое улучшение питания, здоровья и образования, более просторное и качественное жилье, лучший общественный транспорт, более благоприятная для эффективного социального участия окружающая среда, — все это, за редким исключением, требует значительного увеличения инвестиций в бюджетную сферу. В последние годы проблемы городского гетто широко обсуждались, завершившись, однако, скромным конечным результатом. В известной мере поиск глубинных социальных причин этих проблем был вызван надеждой, что найденные ответы (вкупе с увеличением штата полицейских) позволят найти не столь затратные решения. Напрасная надежда. Современное городское хозяйство — чрезвычайно дорогостоящая вещь. Мы даже еще не определили объем бюджетных средств, необходимых для решения общественных задач, поэтому не знаем, окажутся ли эти траты приемлемыми или хотя бы посильными. А первый симптом недостаточного финансирования — бурное недовольство современного гетто.

Следует отметить еще одну особенность этих мер. Их результат заключается в том, чтобы праздные ныне люди были допущены к экономической жизни более крупного сообщества, чтобы они, а в дальнейшем и их дети стали полезными для общества. Это означает, что они увеличат общий выпуск продукции в виде товаров и услуг. Мы в очередной раз убеждаемся, что даже сама по себе нынешняя озабоченность частным сектором экономики неэффективна, если рассматривать ее в контексте всего спектра человеческих потребностей. Очевидна параллель с инвестициями в подготовку обученных и образованных кадров, рассмотренными выше [6].

Но увеличение выпуска товаров не главное. Даже самому интеллектуально ленивому читателю теперь станет очевидно, что повышение производственной эффективности не является лейтмотивом данной книги. Достаточно сказать, что одна из причин этого — сам факт, что увеличение выпуска есть побочный продукт усилий по ликвидации бедности. Никто не стал бы столь пространно писать о такой столь легко решаемой проблеме, как увеличение производства. Суть вопроса не в ней. Бедность — беспощадная, унижающая человеческое достоинство и неотвратимая — совершенно типична для Индии. Иной удел лишь у относительно немногих ее граждан. Но в Соединенных Штатах сохраняющаяся бедность заметна. Мы игнорируем ее, потому что разделяем свойство всех обществ во все времена не замечать того, чего не желаем видеть. В былые времена это позволяло аристократу наслаждаться ужином, не обращая внимания на столпившихся у его дверей попрошаек. В наши дни это же свойство позволяет нам одинаково комфортно передвигаться по Южному Бронксу и по роскошным кварталам Среднего Манхэттена. Но хотя наш отказ видеть очевидное может быть объяснен — он никак не может быть оправдан. «Бедность, — восклицал Питт [7], — не порок, но чертовски раздражает». В современных Соединенных Штатах она не раздражает, она — наш позор.

Примечания

1. Маршалл А. Принципы экономической науки. М.: Прогресс, 1993. — Примеч. пер.

2. Как таковая (лат.). — Примеч. пер.

3. Бирс А. Словарь Сатаны. М.: Центрполиграф, 2003. — Примеч. пер.

4. Это оказалось справедливо в отношении Управления по изучению экономических возможностей (Office of Economic Opportunity), занимающегося так называемой программой борьбы с бедностью, которая в конечном итоге стала причиной его эффектной кончины. — Примеч. авт.

5. Как уже отмечалось, в первом издании предоставление гарантированного дохода обсуждалось, но затем было отклонено как «выходящее за рамки разумного». — Примеч. авт.

6. См. главу 18. — Примеч. авт.

7. Афоризм принадлежит Уильяму Питту Младшему (William Pitt the Younger, 1759–1806) — премьер-министру Великобритании. — Примеч. пер.

Источник: Гэлбрейт Дж. К. Общество изобилия. М.: Олимп-Бизнес, 2018. С. 328–339.