Мысли врозь

В мастерской Бориса Жутовского вдоль всей стены — ввысь и вширь — «гнездилось» нечто, что именовал он своим автопортретом. В раме — множество вставных рамок с самым разным наполнением. Были и просто портреты узнаваемых людей — карандаш, масло, графика, коллажи, в соседстве с дневниками, пожелтевшие полуистлевшие страницы, исчещренные чернильными строчками. И пейзажи, и коллажи с фотографиями, и А все вместе — странный мир души, все умещающей и сберегающей, калейдоскоп судеб, проросших и молекулярными частицами составляющими особый мир души — человека грани времен.

Всякий раз вспоминалась та «открытая структура» внутреннего мира, когда Гефтер обосновывал и отстаивал наиболее органичный ему принцип писания и размышлений. Суть — мысли врозь.

Ненасильственное объединение многих мыслей врозь — своего рода промежуточный раунд вечного поединка с самим собой. Тот компромисс, что позволял уживаться в одном естестве по меньшей мере двух двух разнонаправленных

темперамента философа, перед внутренним взором которого панорамировали времена большой длительности (от до-исторических эпох до многих этапов двухтысячелетней мировой, заглядывая и в пост-исторической завтра) с чутким рефлектором злобы дня сегодняшней.

Мысли врозь — при необязательной направленности своей на то или иное конкретное событие или цепочки их —

Когда я думаю о том, как рассказать о Гефтере, то это, видимо, способ самый верный.

Потому что — всегда открыт для дополнения, неожиданного ракурса. Штрихи разного свойства, фактуры

И оттого еще, что разговоры вокруг Гефтера и о нем вести неловко, пока не опубликовано оставленное им. А того, чем он заготовил — одарил впрок –великое множество.

И самое парадоксальное: удивительное — все острее и злободневнее и его заметки в блокнотах и, его и суждения как бы вскользь брошенные ремарки, видеозаписи выступлений по ТВ,

И более и прежде всего — вопросы, «вопросительные крючки» — в статьях и отдельных записях, в записанных на пленку беседах-разговорах, в письмах…

И как примириться-согласиться с тем, что он упорно пробивался в аутсайдеры и именовал себя так. Вот только толкование этой позиции у него свое особое, гефтеровское. Для него самое главное, что «аутсайдер — человек вопроса».

——
На сегодняшний день 3 специальных номера журнала «Век ХХ и мир» — своего трехтомник в 600 страниц под обложкой журнала — самый полный свод отзывов и размышлений, портретов Гефтера и воспоминаний о нем.

Первоначальный замысел осуществлялся в канун 75-летия историка и первый экземпляр в виде сырого оригинал-макета был подарен юбиляру 24 августа 1993. После — в духе самиздатских времен — был размножен в 80 экземплярах и разошелся по авторам текстов. «Инакомыслящий. Гефтер с нами и сам по себе».

После ухода Михаила Яковлевича 15 февраля 1995 — та первичная идея претерпела основа дополнилась и новыми текстами о Гефтере, и

Не только дань памяти, не только стремление восстановить справедливость по отношению к человеку, который 2 десятилетия был отлучен от читателя, не одно лишь стремление продлить общение с необычным человеком — «инакодумавшим — инакожившим».

Конечно же, и первое и второе, и третье но еще и достаточно редкий в наши дни эксперимент воссоздания облика того, кто сам себя именовал представителем «благополучного загубленного поколения». Все перипетии России ХХ века, все эксперименты, сдвиги, судороги истории определили его судьбу, крушили и помогали выстроить ему свою жизнь.

Родился в 1918 году в Симферополе, лидер-пионер, затем комсомолец, искренне веровавший в коммунистическое завтра, студент МГУ того самого набора 37-го, который выпускные экзамены сдавал в дни начала Великой отечественной. До этого был еще 40-й, один из важнейших для него этапов, ибо непросто было принять и понять пакт Сталина с Гитлером. Трещинки сомнений усилились в войну, которую после историк определит как период первой стихийной десталинизации, ибо на грани гибели человек САМ принимал решения, не по приказу. Тяжелые ранения, контузия, солдатский орден Славы. Вовращение в Москву, в МГУ. Одиночество — мать и брат расстреляны фашистами в первые дни оккупации Симферополя, ближайшие друзья погибли. Работа в ЦК комсомола, потом аспирантура. Мог бы стать одним из множества копателей фактов. Но было очень важное и редкое свойство: сомнения требовали продумывания всех своих истоков и следствий. Мысль искала и находила напарника в поступке.

Стал мыслителем, историком-расстригой… Правозащитником, диссидентом, запрещенным автором под неусыпным надзором КГБ. Вместе с друзьями — один из организаторов и редакторов свободного самиздатского журнала «Поиски». Без надежды на встречу с читателем писал в стол. Не год и не два — более 20. Откуда силы? В чем их черпал?

Дело в том, что в истории его интересовали не столько победы и победители, сколько ПОРАЖЕНИЯ и СЛОМЛЕННЫЕ. Уже в 90-х он напишет эссе «Апология человека слабого» о Бухарине его последних лет и дней. А еще он видел историю не в виде профиля-тракта, но всю в загзагах напряжений Выбора, в узлах альтернатив, которые, даже будучи отброшенными и загубленными, оказывают исподволь воздействие на человека. В его концепции истории Россия — маргинал человечества, пограничье истории, чересполосица многоцивилизационных образований. Она — не обычное государство, но планетарное тело, СТРАНА СТРАН.

Его концепция мирового развития — тяготение и отталкивание от идеи ЧЕЛОВЕЧЕСТВА — единственного единства, проект которого заложен христианством, притязавшим на весь мир.

Проживая собственную жизнь, он вместе с тем оставался НАБЛЮДАТЕЛЕМ, чутким резонатором и философом, доискивавшемся смыслов, потаенных мотивов и сути свершавшегося у него на глазах. При этом анализ втягивал все более мощные пласты сопоставимого с современностью былого, требовал расширения контекстов до безграничья Мира России исторической и России-участницы мировой истории. И еще — особых встреч с теми, кого называл «МОИ ЖИВЫЕ МЕРТВЫЕ». С ними он общался, по-особому всматриваясь в духовные опыты ушедших разных поколений.

Гефтер — создатель особого жанра беседы с пытливыми и желавшими приобщиться к сомнению. Последователь и носитель сократовской традиции. Авторы 3-х выпусков — люди, которым посчастливилось с ним встречаться и разговаривать в разные периоды жизни историка, при разных обстоятельствах. ГЕФТЕР САМООСУЩЕСТВЛЯЛСЯ в беседах, размышлениях вслух. Попытка ухватить эту трудно уловимую материю ОТЗЫВА, мысле-образа, осевшего в памяти — один из замыслов книги.

Как сохранить облик человека — необычайного, выламывавшегося из мер и мерок, из привычных определений? Три выпуска — ответ, своего рода эксперимент.

Видеоряд книги — лица и лики: Гефтер и современники, более всего поразительны лица однокашников, тех ушедших , лучших из лучших. И своего рода ТЕАТР Гефтера — разного, с разными, неспокойного, всегда непредвиденного. И его друзья — чем старше становился Учитель-Гуру, тем моложе были ученики. Они — с ним и рядом. Многие — прошли тяжкий путь лагерей, тюрем, посадок… Ведь книги о нашей истории, о том, что случилось с НАМИ…

Рукописи, включения отрывков, текстов Гефтера — пролог к будущему проекту «Весь Гефтер», в котором предпринимается попытка РЕКОНСТРУКЦИИ БИОГРАФИИ МЫСЛИ. Особой мысли историка, который в одномоментности бытия оставался соучастником событий, человеком, который фиксировал их и осмысливал с позиций разноуровневых контекстов.

Один из близких героев Гефтера — Андрей Сахаров — исповедовал идею «многолистной вселенной». Гефтер — автор идеи перехода истории из стадии ДИАХРОНИИ в пору СИНХРОНИИ как условия выживания человека. Суть же этой концепции в переводе в синхронный план жизненных опытов и «уроков», которые можно почерпнуть из историй всех людей. История по сути своей — жидкая субстанция, каждый на собственном жизненном перегоне способен обогатиться-наполниться безграничным опытом обитателей истории разных времен и стран. Ибо вы и только вы — демиург собственного могущества и возможностей испытать радость и неожиданность Встречи.