Настоящий кризис гуманитарных наук — в государственных университетах

Вероятно, вы не раз слышали, что гуманитарные науки в «кризисе», и этот кризис вполне реален. Но в недавних докладах, посвященных данной проблеме, не рассматриваются ни сильные стороны, ни специфические вызовы, с которыми сталкиваются государственные исследовательские университеты, организации, такие как наше учебное заведение — Университет штата Иллинойс, другие учебные заведения «большой десятки». В этом ряду также оказываются Университет штата Вирджиния или Университет Калифорнии — заведения, в которых наблюдается существенный перевес преподавания гуманитарных наук и исследований в гуманитарных областях. За последнюю четверть века на государственные университеты обрушился град изменений, поскольку государственное финансирование неуклонно, а временами даже стремительно, сокращалось. В свою очередь, университеты стали ценить программы, способные принести доход благодаря пожертвованиям выпускников, грантам извне или плате за обучение. В условиях функционирования новой бизнес-модели пострадали как в целом программы гуманитарных наук, так и небольшие кафедры (классической филологии и философии), оказавшиеся под постоянной угрозой сокращения, несмотря на их историческую роль и значимость для высшего образования.

Несколько больших университетов закрыло ряд программ полностью. В 2010 году администрация Университета штата Нью-Йорк (SUNY) в Олбани угрожала закрыть программы на французском, итальянском, русском, классическом, театральном отделениях, хотя позже отказалась от этого плана. Двумя годами позже Университет Питтсбурга сократил прием на немецкое и классическое отделения, на религиоведение. Это только два ярких примера, высвечивающих национальную тенденцию, очень быстро и исподволь распространяющуюся. Однако нынешний кризис высшего образования является международным: британские университеты столкнулись с резким сокращением финансирования, приведшим к закрытию кафедры философии в Университете Мидлсекс, а в этом году Канадский университет Альберта приостановил прием на двадцать гуманитарных программ.

Даже планы возобновить бюджетное финансирование высшего образования, кажется, собираются осуществлять такими способами, что маргинализация гуманитарных наук только ускорится. Недавно президент Обама объявил, что его целью является субсидирование колледжей настолько, чтобы они стали доступны по цене, — достойная похвалы попытка обуздать взлетевшие до небес цены на образование в университетах бюджетного финансирования. Но, если судить по тем заявлениям, которые звучали до сих пор, доступность будет оцениваться в соответствии со стоимостью образования, соотношением долга и дохода выпускников, а также процентом посещающих колледж студентов из малообеспеченных семей.

С одной стороны, эти заявления играют на руку старому доброму американскому прагматизму, но побочные эффекты предсказуемы: увеличение числа учащихся в одной группе, сокращение тех программ, которые не ведут к немедленному повышению доходов, увеличение числа более прибыльных онлайн-курсов или курсов, использующих смешанную форму онлайн- и аудиторного преподавания (президент Обама уже дал понять, что он делает ставку на онлайн-курсы), искусственное увеличение показателей набора, что приводит к столь же искусственному избытку студентов в группах. Такая позиция не только превращает все нетехнические области науки в маргинальные, но и делает все более элитным и привилегированным тот вид преподавания, от которого зависят гуманитарные науки: небольшие группы, включенные в непрерывный диалог между преподавателями и студентами — диалог, о котором так много колледжей и университетов трубят как о главной причине их привлекательности.

Можно внести две простые коррективы в предлагаемый план, и они нисколько не увеличат стоимость реформ, предлагаемых президентом Обамой. Во-первых, почему бы вместо продавливания массовых открытых онлайн-курсов не поощрять заведения, где наиболее удачным оказывается соотношение студентов и преподавателей? Гуманитарные колледжи регулярно рекламируют отношение числа преподавателей к числу студентов в своих стенах. Почему бы просто не сравнить сами институты, находящиеся на бюджетном финансировании? Во-вторых, давайте поощрять колледжи, где больше времени проводится в аудиториях, а не в комнатах для совещаний. Иначе мы простимулируем поиск самых простых решений в отношении преподавания, а в то же время будем продолжать выбрасывать на ветер четверть миллиона долларов на зарплаты второго ассоциированного вице-проректора по некоторым не самым общим вопросам.

Раздувание администраций университетов, находящихся на бюджетном финансировании, настолько хорошо известно, что федеральный Департамент образования США уже ведет статистику этого процесса. Прежде чем подписать крупную сумму пожертвования, любой здравомыслящий человек изучит, какая доля от нее пойдет на административные расходы. Почему бы Департаменту образования не сделать то же самое, определив, какие учебные заведения умеют тратить эти огромные ресурсы именно на то, что принесет пользу их студентам?

Причины, по которым необходимо внести вышеуказанные коррективы в реформирование образования, очевидны. Многие приводят красноречивые аргументы в защиту важности гуманитарного обучения и убедительно отстаивают его жизненно важную роль в жизни граждан. Демократия может быть ровно настолько действенной, насколько силен разум ее граждан, а вопросы, фундаментальные для гуманитарных наук, также являются основополагающими для умственной жизни (Что есть добро? В чем природа красоты? Нужен ли нам Бог?). Что будет с культурой, если эти смыслы, неразрывно сцепленные с человеческим опытом, станут недоступны в кампусах университетов, финансируемых из бюджета, и по-прежнему будут доступны в университетах частных? Не станет ли это причиной еще более разительных различий между нами? Риску подвергается не только общественная польза от гуманитарных наук, но и общественная польза от широкой доступности неинструментального обучения. Мы действительно хотим стать обществом, в котором государственные институты ставят в центр своей деятельности технический тренинг, а элитные школы, обслуживающие богачей, владеют монополией на развитие воображения?

В переломные моменты своего прошлого США отказывались стать таким обществом. Первый раз это случилось, когда закон Моррилла в 1862 году установил национальные лэнд-грант-университеты (построенные на средства, которые были получены от продажи земли, предоставленной государством. — Ред.) и сделал кристально ясным намерение развития «гуманитарного и практического образования промышленных рабочих в определенных областях и профессиях, нужных для жизни». Закон о правах военнослужащих 1944 года (GI Bill) также существенно увеличил доступ к высшему образованию и тем самым — к стилю жизни среднего класса. Как пишет Эдвард Хьюмс в книге «Прямо здесь: как Закон о правах военнослужащих изменил американскую мечту», этот билль дал возможность получить образование «четырнадцати нобелевским лауреатам, трем судьям Верховного Суда, трем президентам, дюжине сенаторов, двум дюжинам победителей Пулитцеровской премии, 238 000 учителей, 91 000 ученых, 67 000 врачей, 450 000 инженеров, 240 000 бухгалтеров, 17 000 журналистов, 22 000 стоматологов», не говоря уже о десятках тысячах писателей и художников и, что важнее всего, миллионах граждан, применивших полученное от гуманитарного образования преимущество во всех своих начинаниях, даже в бизнесе. История нашей страны учит, что, открыв двери возможностей во всех сферах образования, общество становится богаче.

Эти преобразующие законодательные акты также напоминают нам, что профессура государственных университетов обязана адаптировать свои практики к изменяющимся нуждам общества. Новое отношение к гуманитарным наукам требует пересмотра институциональных структур в трех направлениях: 1) обеспечивать стабильные источники финансирования; 2) разрешить в программах в области гуманитарных наук вырабатывать собственные средства оценки результатов учебной деятельности и целесообразности программ, которые необязательно основываются на приумножении грантов (чего они не могут) или на размывании программ учебных дисциплин с целью заполнить студенческие места (чего они не должны делать); и 3) так размещать свои ресурсы, чтобы развивать новые модели однопредметных академических кафедр и подразделений или же обходиться совсем без этой ограничивающей институциональной модели, которая вовсе не предполагалась гуманитарными науками.

Знания всегда модифицируют конфигурацию того, как они организованы, и мы слишком долго придерживались модели однопредметной специализации, что привело к устареванию учебных программ и интеллектуальной зашоренности. Таким образом, искусственно определяемая специализация программ достигает очень малых целей, педагогических или иных; работодатели смотрят на гуманитарное образование как на безусловно важное, что, однако, не стимулирует их нанимать на работу специалистов в области философии или антропологии. Мы должны также нести ответственность за то, что высокая стоимость высшего образования не позволяет многим студентам сконцентрироваться на изучении одной гуманитарной дисциплины и исключить все остальные.

Модель однопредметного образования неизбежно устраивает крупные кафедры, например англистики или истории, и почти столь же неизбежно подвергает опасности небольшие. И те и другие кафедры производят сокращения, но первые переживают этот процесс медленнее и их не закрывают совсем. Многие кампусы разворачиваются в сторону англо-американистики и современных аспектов гуманитарных наук, размывая изнутри круг гуманитарных дисциплин.

Мы надеемся, что новое отношение к гуманитарным наукам позволит сформулировать идею университета нашего времени, которая будет устойчиво противостоять превращению государственных университетов в технические колледжи. Этот разговор продолжается сегодня — в той или иной степени, в той или иной сфере во многих местах. Мы также намереваемся продолжить диалог на ставшей притчей во языцех территории университетской администрации. В настоящее время у университетской бюрократии просто нет механизмов для анализа вклада гуманитарных наук — от оценки значимости программ до разработки стандартов открытия новых факультетов. Чтобы заполнить эти институциональные пустоты, на повестке дня в первую очередь должно стоять партнерство с творческими и разумными администраторами. Акцент на практических предложениях, возможно, приведет к выработке продуктивных способов создания рамок, которые защитят энергичные и здравые предложения, предлагаемые гуманитарными науками студентам XXI века. Иначе альтернатива этому фактически должна заставить отказаться от одной из наиболее достойных национальных традиций — предоставления возможностей представителям всех неуклонно расширяющихся сегментов общества получать образование на всех уровнях и во всех сферах. Но это было бы позорным решением.

Источник: New Republic