Отсутствующий лидер

Возвращаясь к первой части дискуссии, начатой уже почти полгода назад, отмечу характерный и, на мой взгляд, достаточно важный аспект — почти полное исчезновение из публичного пространства тех ключевых слов, на которые опирался начатый разговор как на маркеры обсуждаемых перемен и предлагал их в качестве объекта осмысления. На данный момент мы — если только не совсем плотно «завязаны» на околополитические дебаты — не обсуждаем «народный фронт», редко говорим о «национальном» или «общенациональном лидере» и куда реже слышим рассуждения о «большинстве», в особенности о «большинстве подавляющем» (в обоих значениях — как в виде указания на количественный перевес этого большинства, так и в виде отсылки к «подавлению» — пусть и одной своей «массой» — неких меньшинств).

С другой стороны, большая часть тех конкретных тем, что возникли (или всплыли на поверхность) в связи с риторикой «подавляющего большинства» и действий, им «требуемых» или способных его «сплотить», не только осталась, но и демонстрирует вполне уверенное присутствие, без признаков, что им суждено уйти (или отойти в тень на время) вслед за ослаблением мобилизационной риторики. Впрочем, сама мобилизационная риторика — ощутимо присутствовавшая год-полтора назад — представляет интересный объект для изучения. Речь шла скорее о «прощупывании» или «нащупывании» возможных каналов мобилизации и пределов последней, чем о собственно мобилизации. Собственно, опыт 2012 года продемонстрировал и ограниченность возможностей мобилизации, и степень рисков, с нею связанных, существенно превышающих те, на которые оказались готовы властвующие группы: т.е. задача в техническом плане предстала как сборка того самого «подавляющего большинства» и работа с ним — в решение каковой задачи укладываются и проект единого учебника по истории, и активизация «патриотического воспитания», и «консервативные моральные ценности» и т.п.

«Большинство» должно обрести реальное наполнение — хотя бы на минимальном уровне «положительных высказываний», причем это большинство именно в качестве «подавляющего» оказывается избавленным от обоснования своих ценностей: они призваны выступать в качестве «само собой разумеющихся» (и по умолчанию предполагаемых разделяемыми теми, кто образует это большинство), тогда как «иное» получает статус либо нуждающегося в оправдании, либо образующего исключительность. Здесь любопытно, что сама «сборка» большинства имеет как бы промежуточный характер, поскольку утверждаемые ценности оказываются не всегда распространяемыми на властвующих даже в рамках риторических фигур присоединения, не говоря уже о демонстрируемом — и предъявляемым публике — поведении. В данном отношении «подавляющее большинство» дано как проект, осуществление которого начнется как раз с символического распространения на самих властвующих, но и в качестве «проекта» оно серьезно влияет на ситуацию, обозначая одну из возможностей направления развития ситуации (не осуществимости, но направления движения), акцентируя его.

Происходит размывание остатков институционального господства, причем вроде бы без особенного страха перед этим, снос того, что не мешает — но может потенциально помешать — власти «лидера», как, например, реформа суда, приводящая к ликвидации единственной достаточно автономной системы судов в РФ — арбитражных — путем объединения их с системой судов общей юрисдикции, или можно вспомнить о реформе прокуратуры и т.д. Ничто из этого реально не составляло препятствия для власти «лидера», но в определенной ситуации могло оказаться им, поскольку сохраняло некоторую институциональную и законодательно закрепленную автономию. В этот же процесс укладывается и история с «единым учебником», поскольку мы имеем дело не с навязыванием определенного — неважно, нравящегося нам или нет, — видения истории, а с изготовлением «пустого места», произвольно в любой момент могущего быть заполненным чем угодно, подверженного практически любым изменениям с минимальным усилием.

Лидер здесь — это не тот, кто выстраивает, находит, создает «подавляющее большинство», чтобы перестроить на его основании институциональные границы, создать «новую рамку» для целого, а тот, кто, опираясь на это «большинство», оказывается свободен от границ — и от самого «большинства». Он лидер именно в силу своей неопределенности, поскольку его конкретное действие (в отсутствие институциональных границ) и придает некоторую определенность происходящему — до того момента, пока он поддерживает эту определенность. Иначе говоря, «подавляющее большинство» — это другое имя тотальной неопределенности, сносящей последние границы советской регулярности, антипод «нации» и «молчаливого большинства» той самой «нации».