Выбор ученого. Наука и политика в тоталитарном обществе

Сам вопрос о возможности выбора и его последствиях неоднократно был темой исследований. О выборе ученого в СССР заговорили не только в последнюю четверть прошлого века. Этому была посвящена, к примеру, трилогия Вениамина Каверина «Открытая книга», первая часть которой вышла в 1949 году. В книге нашла отражение, в том числе, и судьба родного брата писателя вирусолога Льва Зильбера, который неоднократно арестовывался и был узником сталинских лагерей. Разумеется, Каверин не поднимал вопрос о пассивном или активном сопротивлении тоталитарному режиму, он просто рассказывал о жизни ученых в советской стране. Повествование позволяло представить «стратегии выживания» в условиях, когда отдельный человек изменить что-либо не в силах.

В чем состоял выбор большинства людей, тех, кто не интересовался политикой, а лишь хотел делать свое дело, заниматься наукой? Могли ли они позволить себе не думать о политике? Без сомнения могли, но лишь до того момента, пока политика «не задумывалась о них». Византинист и правовед В.Е. Вальденберг в 1929 году после допроса писал: «Никогда не интересовался тем, чтобы точно формулировать мои политические взгляды. […] За свои политические взгляды я никогда не боролся и не пропагандировал их; для чего же мне было их формулировать? Но вот, после моего ареста 24 ноября 1928 г., на допросе мне был предложен вопрос о моих политических взглядах; вопрос застал меня врасплох, я отвечал на него экспромтом» [1]. Новая власть заставляла не только делать выбор в пространстве политических идей, но и по-иному расставлять акценты в научных исследованиях. И прежде всего это коснулось историков, которые должны были генерировать государственные мифы. Новой власти нужны были новые мифы, прежние династические мифы не годились. Если будущий патриотический проект времен Второй мировой войны строился на обращении к военным и государственным деятелям Древней Руси и Российской империи (показываются фильмы об Александре Невском, Иване Грозном, адмирале Ушакове, выходят монографии, посвященные древнерусским крепостям [2], их героям — защитникам, в блокадном Ленинграде в Казанском соборе, в дни блокады открывается доступ к могиле фельдмаршала Кутузова), то патриотический проект 1920–1930-х годов строился на пропаганде достижений (настоящих и мнимых) русских ученых и естествоиспытателей. Послереволюционный «космополитический проект» с его представлением развития знания и науки в России как части общемирового процесса, который разрабатывался Комиссией по истории знаний (КИЗ) [3] под руководством В.И. Вернадского, сменился проектом по истории Академии наук. Этот выбор наверняка казался удачным и ученым, и властям: одни могли заниматься, казалось бы, далекими от идеологии исследованиями, а другие надеялись получить идеологизированную и мифологизированную историю научных достижений России.

В конце 1931 года директор академического архива Г.А. Князев [4] представил в КИЗ примерный план комплексного исследования истории Академии наук на ближайшее десятилетие [5]. Г.А. Князев считал, что в первую очередь необходимо исследовать исторические источники по истории АН, затем перейти к исследованию материалов делопроизводственных фондов различных учреждений Академии, личных архивов академиков и сотрудников АН, а также фондов многих правительственных учреждений. Предполагалось, что должны быть изучены мемуары, дневники, письма, проекты, записки и другие разнообразные материалы, в том числе различные изображения и мемориальные предметы, имеющие отношение к истории Академии наук. Г.А. Князев полагал, что подготовительные работы в течение 1932–1933 годов можно реализовать силами архива и трех приглашенных работников, и к 1943 году работы планировалось завершить. Исследовательской группой, состоявшей из А.Н. Шебунина [6] (репрессирован в 1937-м), С.Н. Чернова [7], Л.Л. Домгера [8] и И.И. Любименко [9], первоначально руководил С.Ф. Олвденбург, а с 1934 года — академик И.Ю. Крачковский. Предполагалось, что они подготовят к печати «Очерки по истории Академии наук XVIII в.».

В короткие сроки проделана огромная работа. И.И. Любименко совместно с Г.А. Князевым, Л.Б. Модзалевским и др. сотрудниками подготовила к публикации 2166 писем. Также она исследовала механизм подготовки научных кадров в XVIII веке. Но главным для Любименко стало описание процесса создания Академии наук как логичного завершения трудов императора Петра I по преображению России. Работа над «Очерками…» должна была завершиться к 1 мая 1936 года, но они не были опубликованы, поскольку Институт истории науки и техники в 1936 году был переведен в Москву и после ареста его двух первых директоров академиков Н.И. Бухарина и В.В. Осинского (Оболенского) закрыт в 1938 году. Идеологический контроль над написанием истории главного научного учреждения СССР был усилен, работу комиссии стал контролировать акад. А.М. Деборин.

Очевидно, по этой причине в первом полугодии 1939 года Г.А. Князевым и И.И. Любименко был составлен новый план работ по двум основным направлениям: 1) написанию краткого исторического очерка Академии наук за все время ее существования (объемом 20–25 печ. л.); 2) созданию монографий по истории кафедр и учреждений Академии наук [10]. К работе по созданию исторического очерка первоначально были приглашены И.И. Любименко и С.Н. Лернов (XVIII век) [11], А.И. Андреева (конец XVIII — нач. XIX века), а также Б.Г. Кузнецов (XIX–XX века). Сроком исполнения был назначен конец 1939 — начало 1940 года [12]. Работа по истории отдельных кафедр предполагала привлечение ведущих специалистов в данных областях. Так, для написания очерка по истории химии предполагалось привлечь Б.Н. Меншуткина, физики — академика С.И. Вавилова и А.А. Елисеева. Кроме того, Комиссия по истории Академии наук (КИАН) должна была работать над созданием сборников по темам, связанным с историей Академии наук («Ломоносовский сборник», «П.Н. Лебедев и русская физика в начале XX в.»).

Первый вариант «Очерка истории Академии наук» был готов к июню 1941 года [13] и должен был быть сдан в печать к концу года [14]. Но помешала война, и подготовка тома к печати растянулась еще на пять лет. В годы войны работа сотрудников КИАН продолжилась. Г.А. Князев 5 ноября 1941 года писал академику Вавилову: «Мы с Любименко занимаемся хронологией XX в. и переходим уже к советскому периоду» [15]. Работа и комиссии, и архива продолжалась в дни блокады Ленинграда [16]. В декабре 1942 года Г.А. Князев писал: «С 25 сентября по конец октября 1942 года мы успели […] в “горизонтальном” разрезе, т.е. в порядке глав полностью пять глав» [17]. П.М. Стуловым, который умер в марте 1942 года в блокадном Ленинграде, были собраны все материалы по истории Академии за советский период ее существования. Князевым и его супругой были составлены именные указатели и внесена правка во все редактируемые рукописи по истории АН. В последующие годы продолжалась редактура, подбор иллюстраций. Из отчета за 1947 год нам известно, что тома прошли редактуру и были сданы в печать [18]. В марте — мае 1948 года после внесения сделанных исправлений и добавлений напечатана последняя сверка тома, которая вторично отправлена в мае 1948 года «На просмотр академику С.И. Вавилову, академику Н.Г. Бруевичу, в бюро Отделения истории и философии и Е.С. Лихтенштейну» [19].

К 1950 году был переработан (с учетом пожеланий рецензентов) и подготовлен к печати первый том; прошел рецензирование второй том; закончено редактирование третьего тома «Истории Академии наук СССР», который издали в виде сборника под названием «Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)» (M.-Л., 1950). Первые два тома так и не увидели свет. О причинах мы можем только догадываться, в архивах не сохранилось документов, в которых объяснялись задержки с публикацией рукописей, впрочем, значительная часть материалов была утрачена. Без сомнения проблемы КИАН лежали не в научной плоскости, а в плоскости идеологической. От комиссии требовалось создание идеологически выверенной истории Академии наук. Это хорошо видно из преамбулы к «Плану научно-исследовательских работ Комиссии по истории Академии наук СССР на 1951–1955 гг.», в которой сказано: «Документальное изучение истории отечественной науки и техники является актуальной научной и политической задачей работников, занимающихся этой областью знания. Решение этой задачи непосредственно связано с восстановлением исторической правды о крупнейшей и решающей роли нашего народа в развитии мировой науки, техники и культуры, с воспитанием советского патриотизма, с задачами преподавания курсов по истории отдельных научных дисциплин в истории СССР» [20]. Необходимость учитывать ведущую роль идеологии подчеркивалась и в аннотации к пятилетнему плану работы, в котором также делался акцент на вкладе АН в развитие мировой науки, и то, что «после Великой Октябрьской социалистической революции Академия наук стала ведущим и организующим центром самой передовой и прогрессивной науки во всем мире, основанной на великих идеях Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина» [21]. Надо помнить, что в эти годы репрессии не прекращались, и такой научный проект, как написание истории Академии наук, находился под особым контролем властей, которых меньше всего заботило то, насколько точно излагаются исторические факты, зато их очень волновало то, как эти факты интерпретируются, особенно на волне борьбы с космополитизмом, начавшейся в 1946 году.

Показательна в этом отношении история с другим изданием, подготовленным КИАН, — перепиской изобретателей фотографии Н. Ниепса и Ж. Дагерра, подготовленной к изданию членом Комиссии Т.П. Кравцом, почти весь тираж которой был изъят вскоре после публикации в 1949 году в связи с «порочным характером», который выражался в «рецидиве» «низкопоклонства перед иностранщиной» [22], а Г.А. Князев был отстранен от работы. Единственным беспроигрышным персонажем академической истории был М.В. Ломоносов и другие русские ученые и изобретатели XVIII столетия. Исследование его творчества превратилось практически в отдельную отрасль отечественного науковедения, в то время как история русской науки XIX — начала XX века фактически оставалась малоисследованной.

В январе 1951 года умер председатель КИАН академик С.И. Вавилов, а через год появляется постановление Президиума АН СССР «О крупных недостатках в работе Комиссии по истории Академии наук СССР и о мерах по их устранению» [23]. Согласно этому постановлению был утвержден новый состав Комиссии под председательством вице-президента АН СССР академика В.П. Волгина [24]. Главной задачей Комиссии было обозначено издание «Истории Академии наук СССР». При этом академическим институтам и Архиву АН СССР предписывалось оказывать всяческое содействие работе Комиссии. Но и эта Комиссия просуществовала недолго. После смерти И.В. Сталина в 1953 году она тоже была реорганизована и позже вошла в состав Ленинградского отделения Института истории естествознания и техники АН СССР [25].

Результатом работы КЛАН за все годы стало издание множества работ, посвященных изучению научного наследия М.В. Ломоносова и других выдающихся ученых («Ломоносовский сборник», Полное собрание сочинений М.В. Ломоносова, «Переписка А.А. Шахматова, Ф.Ф. Фортунатова и В.Ф. и Е.Ф. Коршей», Собрание трудов по физике и химии В.В.Петрова и др.); «Очерков по истории Академии наук (220 лет. 1725–1945)», вышедших в семи выпусках в 1945 году. В 1950 году под редакцией С.И. Вавилова вышли в свет «Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)», которые представляли, по сути, первый опыт хронологической летописи Академии наук СССР, а также содержали справочно-библиографические сведения об ученых — академиках, членах-корреспондентах, а также о лауреатах академических премий. Материалы, подготовленные сотрудниками КИАН в 1930–1940-е годы, в той или иной мере были использованы в трехтомном издании (том 3 не был издан) «Истории Академии наук СССР» (М.-Л., 1958–1964), подготовленном Институтом истории естествознания и техники под редакцией специалиста по политэкономии социализма акад. К.В. Островитянинова [26].

Все, кто работал в 1930–1940-е над историей Академии наук, могли сделать только один выбор, и они выбрали достойную позицию ученых, максимально независимую от каких-либо идеологических установок. Они были из того поколения ученых, которое еще не успело освоить такую стратегию выживания (речь идет не только о выживании в качестве ученого, но о реальном, физическом выживании), как двоемыслие, ставшее нормой уже в конце 1930-х. И это несмотря на то что у двух главных авторов «Истории АН», И.И. Любименко и С.Н. Чернова, были свои «шкафы со скелетами». У Инны Ивановны Любименко, которая была дочерью академика И.П. Бородина и женой ботаника В.Н. Любименко (умер в 1937 году), была сестра — Мирра Ивановна Лот-Бородина [27]. Специалист по старой французской литературе, медиевист, она жила с 1904 года в Париже, преподавала в Сорбонне, но кроме этого была постоянным сотрудником эмигрантских журналов «Путь» и «Вестник РСХД», была дружна с С.Л. Франком и Л.И. Шестовым и не проявляла никаких симпатий к Советскому Союзу. Наличие таких родственников автоматически делало человека неблагонадежным. С.Н. Чернов еще в конце 1920-х был вынужден покинуть Саратовский университет из-за обвинений, да и его дружеские отношения с репрессированным акад. С.Ф. Платоновым тоже могли быть причиной для обвинений в неблагонадежности. И в таких условиях выбор между идеологически ангажированным и беспристрастным научным исследованием мог бы стать для них выбором между жизнью и смертью. Все это вырабатывало рефлекс «двоемыслия» ученого: то, что писалось в статьях или говорилось на собраниях, расходилось с тем, что он на самом деле думал; когда исследования достижений современной западной науки могли преподноситься только под видом критики, а вдумчивые читатели учились чтению между строк. Но только так, балансируя между требованиями тоталитарного государства и принципами научного исследования, выживала советская гуманитарная наука.

Примечания

1. Вальденберг В.Е. Мое политическое кредо // Чумакова Т.В., Златопольская А.А. Работа В.Е. Вальденберга «Екатерина II и Монтескье в их политических воззрениях» // Вопросы философии. 2006. № 1. С. 112.

2. Тихонова М.А., Лихачев Д.С. Оборона древнерусских городов. М., 1942.

3. Постановление об образовании Комиссии по истории науки, впоследствии получившей название Комиссии по истории знаний, было принято на Общем собрании Академии наук 14 мая 1921 года. См. подробнее: Комиссия по истории знаний. 1921–1932 гг. Из истории организации историко-научных исследований в Академии наук: Сб. док. / Сост. В.М. Орел, Г.И. Смагина. СПб., 2003.

4. Князев Георгий Алексеевич (1887–1969), историк России. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета, после революции принял самое активное участие в создании Единого государственного фонда, был одним из основателей Союза российских архивных деятелей в 1917–1918 годах, заведовал Революционным отделом Архива Военно-морского флота в 1925–1929 годах, по инициативе Секции научных работников был назначен заведующим Архивом АН СССР с 1 октября 1929 года, где работал в течение 40 лет, до последних дней жизни. См. подробнее: Академический архив в прошлом и настоящем: Сб. научн. ст. к 280-летию Архива РАН / Отв. ред. И.В. Тункина. СПб., 2008.

5. Санкт-Петербургский филиал архива РАН (ПФА РАН). Ф. 145. Оп. 1. Д. 45. Л. 138–146.

6. Шебунин Андрей Николаевич (1887 — после 1938), историк, литературовед, репрессирован в 1937 году. См. о нем: Дмитриев А. «Академический марксизм» 1920–1930-х гг. и история Академии: случай А.Н. Шебунина // Новое литературное обозрение. 2002. № 54. С. 29–60.

7. Чернов Сергей Николаевич (1887–1942), историк, декабристовед. Окончил Петербургский университет в 1912 году, приват-доцент Петроградского университета с 1917 года, в 1918–1928 годах профессор Саратовского университета, с 1928 года на исследовательской работе, штатный сотрудник Института истории науки и техники АН СССР с 1932 года, профессор Горьковского университета с 1937 года. Ученый секретарь КИЗ с 15 ноября 1929 года по 2 января 1931 года. Умер в оккупированном Детском Селе (г. Пушкин). Подробнее см.: Андреева Т.В., Соломонов В.А. Историк и власть: Сергей Николаевич Чернов. 1887–1941. Саратов, 2006.

8. Домгер Людвиг Леопольдович (1894–1984), историк литературы, пушкинист, в эвакуации в Кисловодске познакомился с М. Фаемером, который помог ему попасть в Германию, где Домгер работал в Славянском университете, в 1950 году переехал в Париж, а оттуда в Вашингтон, был редактором журнала «Америка», работал в Колумбийском университете. Архив в «Доме русского зарубежья». Фонд 24.

9. Любименко Инна Ивановна (1878–1959), историк, архивист, специалист в области истории отношений России и Англии. Окончила Высшие женские (Бестужевские) курсы, докторскую диссертацию защитила в Сорбонне в 1908 году, с 1915-го по 1920 год работала иностранным корреспондентом и переводчиком в Ботаническом саду АН, с 1921-го по 1926 год служила архивистом в Центрархиве, сотрудник Историко-археографического института АН СССР, Архива АН СССР. Подробнее см.: Солодкин Р.Я. Основные направления научной деятельности И.И. Любименко и место ее работ в отечественной историографии первой половины — середины XX в.: Автореф. дис… кандидата ист. наук. Нижневартовск, 2009.

10. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 4.

11. Так и не опубликованная рукопись С.Н. Чернова «Академия наук в 1725–1742 гг.» (23 а. л.) была передана в 1979 году в ПФА РАН сестрой его вдовы А. Филипповой.

12. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 3. Л. 3.

13. См.: ПФА РАН. Ф. 702. Опись 1а. История АН СССР 1724–1917. Т. 1.

14. Кольцов А.В. Как писалась «История Академии наук СССР» // ВИЕТ. 1999. № 3. С. 148.

15. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 25. Л. 35.

16. См.: Анфертьева А.Н. Архив Академии наук СССР в Ленинграде в годы войны и блокады // Академический архив в прошлом и настоящем. С. 164–179.

17. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 28. Л. 7–7 об.

18. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 40. Л. 6.

19. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 47. Л. 4.

20. ПФА РАН. Ф. 702. Оп. 2. Д. 62. Л. 2.

21. Там же Л. 8.

22. Сонин А.С. «История» с историей фотографии // Вестник РАН. 1999. Т. 69. № 11. С. 1032–1035.

23. Кольцов А.В. Указ. соч. С. 148, 152–155.

24. Волгин Вячеслав Петрович (1879–1962), историк. Академик АН по Отделению гуманитарных наук (истории) с 1930 года, непременный секретарь АН СССР с 1930-го по 1935 год, вице-президент АН СССР с 1942-го по 1953 год. См. подробнее: Гладышев А.В. Историк — руководящий: В.П. Волгин // Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. С. 136–138.

25. См.: Колчинский Э.И. История науки в городе на Неве // Вопросы истории естествознания и техники. 2003. № 3. С. 3–45; Он же. Санкт-Петербургский филиал Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова: попытка науковедческого анализа // Науковедение. 2004. № 4. С. 155–178.

26. История Академии наук СССР. Т. 1. М.-Л., 1958. С. 10.

27. Poljakov F.B. Mirrha Lot-Borodine: Wegzeichen und Dimensionen des west-ostlkhen Dialoges in der rassischen Diaspora II Festschrift fur Hans-Bernd Harder zum 60. Geburtstag. Mostlichen, 1995.

Источник: Человек вчера и сегодня: междисциплинарные исследования. Москва: Институт философии РАН, 2013. Вып. 7. С. 106–114.