Интересные люди

Бывают у нас в России очень интересные люди. Более всего на свете они любят страдать. Стоит только кому-нибудь в телевизоре перестать употреблять слово «модернизация», они расстраиваются. Стоит только кому-нибудь произнести «подавляющее большинство граждан», как страдания их становятся вовсе не переносимыми. Вот как легко травмировать их приватную ментальную сферу произнесением отдельных слов. Это потому, что они удивительно верят в силу произносимых слов. Самих по себе, без какой бы то ни было связи с историей. Так, например, эти интересные люди считают, что замена одних «терминов» (то есть, опять-таки, слов) на другие — страшно выговорить! — «программирует культуру». То есть, конечно, с одной стороны, культура «трансисторична», а с другой — трепещет, как лист на ветру. Я это понимаю так: культура наша тяжела на подъем, но, однако же, легко поддается радикальным переменам. Все это вместе, в один и тот же момент. Как будто получается противоречие. Тут можно было бы много сказать, но оставим это до другого раза. Куда интереснее то, как интересные люди избегают противоречия.

А делается это примерно так: мы, интересные люди, стоя в рефлексивной позиции, из этой рефлексивной позиции хорошо видим, что культура наша тащится, как танк по болоту, — медленно и грустно. Но те, кто в танке, чувствуют движение, полны жизни и вообще довольны собой. Другими словами, те, кто в танке, не видят, что они в болоте, а интересные люди видят. Что ты будешь делать? В танк интересные люди не хотят, да это и бесполезно: он завязнет еще больше. Нужно предложить что-то другое: либо бросить танк, либо танк «модернизировать». Бросить танк, конечно, соблазнительно. Но если его все бросят, утонет ведь. Остается «модернизация». В переводе с танкового на культурный это означает, что можно спасти культуру, только если все будут одинаково несчастны. Всем жителям России, от президента до руководителя президентской администрации, нужно понять, насколько они несчастны. Тогда они, наверно, перестанут «программировать» и займутся делом — будут страдать. Все, конечно, погибнет, но зато моральное самосознание будет непрерывно возрастать. Или есть другой вариант: программирование продолжить, но с другими «системообразующими» терминами. Чтобы обязательно там «рынок» был, «гражданское общество» и так далее. Это как если бы завтра из телевизора песнь торжествующего рынка полилась на канале «Культура». Видимо, для интересных людей такой вариант неприемлем: это ведь будет пропаганда, «распространение правильных представлений». Приходится такой вариант отвергнуть — если я, конечно, правильно понимаю — и продолжить страдание. С некоторым удовлетворением признавая при том, что вот в экономике у нас толковые люди, которые делают понятные и правильные вещи. То есть культура — это все, но кое-где кое-кто умудряется ее обходить.

Скажем, оптимизируют у нас в стране детские сады, школы или там больницы — и это правильно. Это «развитие, обновление, конкурентоспособность». Только, по мнению интересных людей, так однобоко получается. А правильно — это когда «рынок» и «гражданское общество» вместе. Капитализм и демократия заодно. Видите, как интересные люди верят в слова: они думают, что какие-то «термины» употребляются только вместе, а порознь — никак. Значит, Китай, в котором капитализм есть, а демократии нет, совершает чудовищное словесное преступление. Наверно, там тоже нет «развития» и «обновления». А ведь еще есть и другой вариант: это когда демократия есть, а капитализма нет. Такой возможности интересные люди не видят. Смотрите, какая тут любопытная штука получается. Интересные люди стоят, само собой, за свободу личности. Но вот если свободная личность захочет объединиться с другими свободными личностями и совместно вести хозяйство, а не конкурировать, такой вариант почему-то интересные люди не рассматривают. Интересные люди хотят всего сразу — но только в одном варианте. Это когда «гражданское общество», «рынок», «страна» обязательно даны вместе. Чуть что пропало — беда. Да вот вопрос: не пропало ли чаемое «гражданское общество» именно потому, что «рынок» так крепко утвердился? Это, впрочем, так, в сторону. А с теоретической точки зрения, право слово, забавно получается.

Интересные люди, конечно, за свободу, но строго в определенной конфигурации. Конфигурация с «ценностями», «духовностью» им не нравится. На то их полное право. Что здесь смущает, так это то, что конфигурация с «рынком», «конкуренцией» и «гражданским обществом» поставляется только одним пакетом. Как-то неконкурентно. Или вот другой вопрос, который интересные люди почему-то не задают. Если у нас в макроэкономике делаются «понятные вещи», а в культуре — мрак и ужас, то, может быть, одно с другим все-таки связано? То есть, может быть, эти «понятные» вещи в экономике как-то воздействуют на мрак и ужас в культуре? Другими словами: пугающее интересных людей «подавляющее большинство граждан» возникло, может быть, именно из того «рынка», того капитализма, который сейчас в России сложился? Это, конечно, отдельный вопрос, приветствует ли «подавляющее большинство граждан» капитализм или нет. Но при любом раскладе кажется невозможным так упорно оберегать девственную чистоту экономики от культурного ужаса. Не может быть так, чтобы в экономике происходили «разумные» вещи, а культуре творилось черт знает что. Если интересные люди полагают, что в культуре творится черт знает что и культура к тому же «все» программирует, то значит и в экономике у нас черт знает что происходит. Что меня более всего в интересных людях изумляет, так это именно способность прыгать от общего к частному в любой момент и в любом направлении. С одной стороны, они хотят «рефлексии», хотят «теоретических» вопросов. С другой — вопросы эти всегда не целят выше той конкретной точки, где отдельный интересный человек сидит. То есть мышление интересных людей не свободно, а ограниченно.

Я вижу здесь странный способ отнесения к истории. Едва только она идет не в том направлении, которое симпатично интересным людям, она сразу объявляется прекратившей свое течение. Как только история России отступает от «рынка», «гражданского общества» и т.п. — неважно, в какую именно сторону, — она тут же заменяется действием неких «трансисторических кодов». Это ведь очень удобно: получается, что сами интересные люди, продолжающие постоянно питать нежные чувства ко всей этой системе «сомасштабных категорий», в истории остаются. Оказывается, способ сохранения себя в истории очень прост: нужно все время оставаться на одном и том же месте. Лучший способ быть в истории для интересных людей — это изо всех сил стремиться к тому, чтобы она наконец закончилась. Лучший способ отвечать на вызовы времени — это совершенно из него выпасть. В истории интересных людей нет места для воображения. Она представляется им незыблемой системой, состоящей из навечно сцепленных друг с другом слов, образующих ее строительные блоки. Любая перемена кажется знаком вселенской катастрофы. И уж тем более невозможным представляется изобретение полностью нового словаря. Интересные люди действительно думают, что нам никуда не деться от таких «терминов», как «рынок», «государство», «гражданское общество», «страна». Их страдания носят по преимуществу филологический характер. Стоит только пропасть одному слову в «системе», как сразу же падает все.

Приятно видеть такую веру в слова. Ей-богу, приятно. Но если так верить в слово, то надо решительно отвергнуть представление о возможности «программирования» культуры. Если верить в слово, то надо рассчитывать на его самостоятельную силу. Власть слова не должна становиться больше или меньше в зависимости от того, является ли оно словом власти. Если верить в слово, то надо верить в то, что слово само устанавливает свою власть и власть эта никак не зависит от чьего-либо желания «программировать» культуру. Интересные люди не верят в слово по-настоящему. Им кажется, что словам нужны подпорки или протезы, чтобы они могли устоять в реальности. Они не готовы отпустить слова, которыми пользуются, на свободу. Может, в этом как раз и заключается задача мышления? Что если необходимо перестать помещать рынок и гражданское общество, государство и страну в один масштаб, одну систему, одну плоскость? Власть слов существует. И полнее всего она обнаруживается тогда, когда некоторые слова больше невозможно удерживать рядом. Слова «рынок» и «гражданское общество» сегодня не держатся рядом. Переизобретенное словосочетание «подавляющее большинство» — это лишь способ избежать такого признания. История не стоит на месте, значит, двигаться с ней можно, только отказываясь от постоянного места, от неизменного словаря. Свобода слова — это пред-оставление слова реальности. Не нужно беречь слова, не нужно согревать их, как оранжерейные цветы. Надо лишь только выпустить их — а дальше они будут справляться сами.

Настоящий текст представляет собой реакцию на ответы Даниила Дондурея редакции сайта «Гефтер».