Реальность глазами власти

Ругать власть стало доброй традицией думающей, да и недумающей части общества. Впрочем, хвалители власти тоже присутствуют в избытке. Гораздо меньше людей, которые попытались бы (пусть неудачно) понять мотивы действия оной власти. Посмотреть на ее действия не как на порождение темных сил или символ прогресса и процветания, а как на некоторую существующую группу. Не «за» или «против», а «почему». Каков мир, в котором живет власть? Каким она видит страну, вас, меня? Такую попытку я и попробую предпринять.

Понятно, что, произнося слово «власть», человек, живущий в России, сразу должен объясниться: какую власть он имеет в виду. Властей у нас много, и каждая со своими целями и задачами, своим образом мира. Есть власть местная, привычная. Живет в соседнем доме. Почти и не власть. Есть власть региональная, которая всегда во всем и перед всеми виновата. Причем чем дальше, тем сильнее. Есть власть большая и важная, которая на персональных самолетах, в кортежах с мигалками. Вот о ней я и хотел поговорить со своей, довольно низкой, колокольни. Понятно, что власти эти связаны сотней тонких, почти невидимых, но невероятно крепких ниточек и сетей. Способность «войти» в определенный кабинет — ресурс губернатора. Скандальное население, которое можно подбить на какое-нибудь действо против губернатора, — ресурс местного начальника. Ведь самое высокое начальство может подумать, что губернатор не справляется, а друг из большого кабинета не сможет прикрыть. Наличие доходного, но теневого предприятия, которое можно обложить данью, — ресурс и того и другого. Трансфер — ресурс большого начальника из персонального самолета. Но для целей нашего теоретизирования на время забудем об этих ниточках-связях. Выделим самую-самую власть.

Под «властью», в данном случае, понимается не сверхсложная сетевая структура, пронизывающая все общество от страны до поссовета, но вполне конкретный участок этой сети. Тот, который правит на федеральных каналах, заказывает бал в «Известиях», выступает с посланиями и обращениями. Тот участок, который искренне считает, что именно он управляет Россией.

Читая тексты привластных прорабов духа, слушая выступления лиц, облеченных властью, невольно погружаешься в некий странный и жутковатый мир. Мир, где все страшно изнутри и снаружи. Где стране со всех сторон угрожают враги разной степени агрессивности. Да и изнутри враги справа и слева не дают покоя, лишают сна.

Слушая приватные беседы тех же властителей дум, поражаешься еще больше. Проблемы, беды и катастрофы, нависшие над страной, не то чтобы объявляются ложными или смешными. Просто они отходят куда-то за горизонт. А на авансцену выползают совершенно иные вещи. Отдых в проклинаемой Европе, машина новой марки, тоже не «Лада-Калина», дети, жены и прочие вполне человеческие вещи. Если о работе говорят, то отнюдь не в терминах «духовных скреп общества». Здесь под свет прожекторов попадают личные контакты и связи, «борьба» с конкурирующей группой за ресурс, влияние или еще что-нибудь такое же важное. Значит, лицемерят? Думаю, что нет.

В советские годы с легкой руки антиутопистов в лексикон вошел термин «двоемыслие». Человек, на трибуне партийной конференции клеймящий загнивающий Запад, и человек, ругающий партийную номенклатуру на кухне, — это один и тот же человек. Причем и в первом, и во втором случае он абсолютно искренен. Просто его различные ипостаси не соотносятся между собой. При этом такое раздвоение, а то и растроение никак не сказывалось на его вполне комфортном внутреннем бытии.

Казалось бы, то единственное явное изменение, которое произошло за постсоветские десятилетия, — исчезновение двоемыслия. Но нет. Оно просто на время отошло в сторону, чтобы вновь всплыть в качестве базового типа мышления «людей власти» и «людей около власти». Да и их ли одних? Собственно, пафос разоблачений власти со стороны оппозиционных борцов с коррупцией и построен на том, что «эти люди мне запрещают в носу ковыряться». Но, увлекшись «разоблачением» приватности власти, люди как-то забыли про ее публичность.

Проблема в том, что приватность власти, внутригрупповые противостояния имеют отношение только к самой власти, точнее, к тому ее уровню, на котором они разворачиваются. Решения же, касающиеся не-власти, как правило, принимаются, точнее, обосновываются и наделяются смыслом в пространстве сказанном и публичном. Потому и имеет смысл эксплицировать тот образ мира, который определяет публичные действия. Попытаться увидеть в нем не лицемерие или не только лицемерие, но часть «двоемысленного», но вполне целостного образа. Итак…

Россия — остров в бушующем и враждебном море. Любые действия любых соседей имеют второй слой, глубинные и бесспорно враждебные смыслы. Даже если внешне они выглядят дружелюбными, по сути, они враждебны. Китайцы вкладывают деньги в российскую экономику. Ситуация с хозяйственной точки зрения понятная. В России выше норма прибыли. Да и транзитный коридор здесь удобнее. Расширение отечественной сети железных дорог, скажем, позволит китайским товарам быстрее попасть к европейским заказчикам и потребителям, а европейским технологиям — еще стремительнее перебираться в Поднебесную. Да нет же! Это они нас захватить хотят. Экспансия они ползучая. Китайцы направляют гуманитарную помощь пострадавшим от наводнения на Амуре. Сами пострадали еще сильнее. Жертвы, разрушения. Но соседу решили помочь. Это они нас так унижают. Чтобы все понимали, кто тут сильный.

Из множества разных высказываний столь же разных политических и не очень политических лидеров Европы старательно отбираются те, что хоть как-нибудь направлены против России. Ну, если совсем ничего не нашлось, то такие высказывания, которые хотя бы допускают подобную интерпретацию. Сказать, что таких высказываний нет, будет ложью. Конечно, есть. Ведь в мире, где свобода слова постулирована, все мнения присутствуют, в том числе и такие. Другой вопрос, насколько влиятельны эти мнения, насколько они делают погоду? Эта проблема и вовсе не ставится. Пораженное синдромом враждебного мира сознание тщательно отбирает ТОЛЬКО такие высказывания.

Стоит отметить, что сегодня это сделать проще, чем, скажем, лет двадцать или пятнадцать назад. Причина проста. Россия медленно, но неуклонно «выходит из моды» в странах, чьи информагентства задают фон в мировом информационном пространстве. Среднему обывателю, который и есть главный потребитель новостей, Россия просто не интересна. Падают наборы на отделения русистики в университетах, сокращается число конференций, посвященных России. Все реже журналисты обращаются к экспертам, знатокам нашей страны. Зато остаются в информационном поле, где-то, на его периферии, маргиналы, опоздавшие на полстолетия, продолжающие транслировать идеи борьбы с мировым коммунизмом или еще чем-то страшным, но идущим от России.

Вот тут и возникает возможность пролить бальзам на душу, исстрадавшуюся без враждебных выпадов. Ведь никто другой, кроме имярека в СМИ, о России не высказался. Значит, таково общее мнение. Влияние газеты или эксперта во внимание не принимаются. Зачем? Важно, что он «против». А значит — «против» и «весь Запад».

Но даже если про Россию высказался эксперт, высказался корректно и профессионально. Образ «враждебного мира» и здесь сделает свою работу. После краха коммунистического режима, который теперь у нас главная геополитическая катастрофа столетия, Россия устами своих лидеров заявила о вступлении на «путь демократических преобразований». Я не задаюсь здесь вопросом о том, хорош ли этот путь и права ли была Россия, вступив на него. Важна сама посылка.

Дальше идет интереснейшая динамика. Представим, что я говорю соседу: хочу построить дом, как у тебя. А сосед попался услужливый. Ладно, — говорит он, — расскажу тебе, как мой дом построен. Какое-то время я даже слушаю его, пытаюсь что-то делать по его советам. Но чуть позже посылаю его со словами: я буду строить такой же дом, как у тебя, но по-другому. А свои советы можешь положить на дальнюю полку. Постой, — удивляется сосед, — ты же хочешь дом, как у меня, а строишь-то совсем другой. Вот оно что, — удовлетворенно заключаю я, — ты не хочешь, чтобы я построил дом. Ты против меня. Ты враг!!! А я — суверенная личность и на тебя плевать хотел. После этого огорошенный сосед пытается еще что-то советовать. Только советы его воспринимаются однозначно — нападки и происки.

Собственно, было бы естественно сказать, что я, по каким-то веским причинам, решил построить другой дом. Но не получается. Уж слишком сильно и долго мечтал советский, досоветский, да и постсоветский человек о манящей иноземщине, о Париже, Ницце и Швейцарских Альпах. Значит, чтобы сохранить целостность восприятия мира, нужно провести несложную операцию с реальностью — показать, что манить там особенно нечему.

Во-первых, у них кризис. Понятно, что кризис в Европе и ее выселках — явление перманентное. Современная европейская цивилизация эпохи Модерна началась с кризиса, им и живет. Но это особый кризис, полный. Так сказать, «Закат Европы», издание дополненное и окончательное. Испания с Португалией и Италией гибнут. Прибалтика и Греция уже погибли и существуют только для того, чтобы принимать туристов из богоспасаемого отечества. Франция и Германия теряют идентичность. Не очень понятно, что это, но очень страшно. Словом, все умерли. То, что вы видите, приезжая в Вену или Прагу, — морок, временное и быстро проходящее состояние.

Во-вторых, очевидна и причина кризиса — моральное разложение. Индивидуализм, рынок, либералы и другие страшные вещи. Поскольку, почему именно эти вещи страшные, не вполне очевидно, то проводится расшифровка. Рынок — это способ ограбить Россию, захватить ее недра, леса и все, что еще осталось. Индивидуализм — это способ растлить Россию, разрушить ее традиционные ценности. То, что индивидуализм во Франции или США прекрасно уживается с патриотизмом, как-то не очень интересно. Это же неправильный патриотизм. Без барабана, не строем, без дедушки-ветерана на собрании. Словом, не наш. С либералами проще. У нас они свои, настолько яркие, что особо и стараться не нужно. Добавим для колорита, что либералы — это те, кто защищают этих… как их там политкорректно… ну, которых мы не ущемляем.

В целом понятно, что либералы, как люди, бывают очень разными. Рынок — ключик, который, конечно, не ко всем замочкам подходит. Но с какими-то справляется нормально. Да и этих… которых мы не ущемляем, они защищают наряду со многими другими свободами и правами. Скажем так, в-четвертых они их защищают. Критиковать перечень «естественных свобод», наверное, можно и даже нужно, но это как-то сложно и некатастрофично. Не соответствует главному посылу об острове, окруженном враждебным и агрессивным океаном.

В-третьих, вполне понятно теперь, зачем они к нам лезут со своими (нашими) правами. Это они нашей кровью, кровью наших младенцев из детдомов свою гнилую кровь, свой кризис решили подправить. Растлить наших сограждан. Сделать из них этих, которых мы не ущемляем. За наш счет хотят вывернуться. Против России и только против России направлена «Арабская весна». Зима и лето тоже, но это пока не стало мейнстримом. Для того же «сланцевая революция» и развитие электрического транспорта. Вполне понятно, что они и только они оплачивают оппозицию.

Особым тайным, но боевым отрядом борьбы с Россией является международный терроризм, который, кстати, исключительно мусульманский. Всевозможные «Красные бригады» или «Тигры освобождения тамил-илама» только прикидываются. Вот у нас они всем террористам террористы. Они взрывают дома, разжигают рознь, финансируют экстремизм и вообще люди совсем не хорошие. Понятно, что террористы угрожают всем. Но, главным образом, конечно, России. Во всяком случае, именно такое ощущение создается при наблюдении за интенсивностью и нелепостью антитеррористических мероприятий.

С ними сражаются в фильмах наши героические спецназовцы. Против них принимаются законы об обязательном стриптизе в аэропортах, причем без музыки и шеста. Но не спасает. Ведь у террористов есть «пятая колонна» в стране. Если у загнивающей Европы и демонической Америки с ее коварным Госдепом это домашние либералы и прочие оппозиционеры, то у террористов это гастарбайтеры из Средней Азии и граждане России с Кавказа. Это они только делают вид, что метут улицы, строят дачи или торгуют зеленью на рынке. На самом деле, они вынашивают коварные планы. Понять их невозможно. Воспитать? Еще чего. Адаптировать? Разбежались. Они враги по природе своей. Их можно только уничтожить или изгнать обратно, за границы отечества, в морок.

Образ выходит жутковатый. На Востоке — желтая угроза. На сегодня, пожалуй, самая нестрашная. То есть она, конечно, страшная, но остальные еще страшнее. Она есть, но с ней можно договориться. Это тоже опасно. Но хоть какой-то шанс есть. Да и опыт был, когда «русский с китайцем братья навек». Авось пронесет. Кроме того, они, как все нормальные люди, не любят американцев. А это, знаете ли, сближает. На Юге враг пострашнее восточного недоброжелателя. Он агрессивен, опасен. У него своя «рука» внутри страны. Он неявно поддерживается главным врагом — коварным Госдепом, которого, как Саурона в эпопее Толкиена, все время побеждают и разоблачают доблестные депутаты, но никак не могут добить окончательно. Но этого врага можно выдавить за границы, отгородиться от него заставами и контрольно-пропускными пунктами. В конце концов, его можно «замочить в сортире».

Хуже всего обстоят дела на Западе. Именно там живут наши онтологические, вечные, природные враги. Те самые, которые подрывают и разрушают основы, клевещут, дискриминируют, финансируют и занимаются прочей нехорошей деятельностью. Но кошмар ситуации усугубляется тем, что, по невероятному стечению обстоятельств, именно они являются основными потребителями высокотехнологичной продукции энергетической сверхдержавы. Именно от них зависит, насколько возрастет наша мощь для противостояния им. Именно там, как назло, строят крейсеры для повышения нашей независимости, производят машины, на которых ездят борцы за суверенитет. Вы только представьте. Мало того, что в том лесу живут зомби и вурдалаки. Вам еще жизненно важно постоянно в этот лес наведываться, каждый раз осознавая и переживая кошмар происходящего. Вам приходится с монстрами проводить переговоры, соглашения подписывать, думать, как создать в глазах этих монстров «позитивный имидж». Поседеешь тут. Да и от террористической «пятой колонны» избавиться трудно. Там же много этих… как они… граждан Российской Федерации. Да и без них трудно. У нас же, вроде бы, СГН с ОДКБ. Как-то неладно получается.

Одним словом, жуть рядом. От нее не избавишься и не открестишься. Приходится быть постоянно начеку. Отбивать одну провокацию от другой. И за все отвечать только им. Начальникам. Руководителям. Ни помощи, ни защиты ждать не приходится. Одни перед президентом и сонмом его за судьбу России в ответе. Одно средство здесь, одно спасение — сплотиться всем, как один. Без сплочения рядов нас нравственно разложит Европа, уничтожат террористы и подчинят китайцы.

Здесь-то и начинается главная проблема. Народ власти достался на диво глупый, доверчивый и к делу не приспособленный. Как дети, честное слово, ведутся они на красивые картинки с Запада и дешевые товары с Востока. Не понимают и не чувствуют нависшей над ними смертельной угрозы. Да, кроме всего прочего, подл и вороват народишко. Дай им волю, так разворуют все до последнего грошика.

Для того чтобы спасти Россию, остается одно средство — любыми путями создать эту самую нерушимую стену. Создать многочисленный, физически здоровый и дисциплинированный строй солдат, от одного вида которого ужаснутся враги на Востоке, Западе и Юге. Медведи на Севере пусть тоже ужаснутся. Вот и идет одна инициатива за другой. Запрет, запрет, еще один запрет.

Конечно, можно сказать, что, как и в предшествующее десятилетие, лоббируют депутаты чьи-то интересы, отстаивают чаяния спонсоров. Только не выходит. Уж больно однонаправленно оно получается. Жесткий контроль над бюджетом (чтоб не разворовали), над кошельком (чтоб не утаили). Дальше — больше. Контроль над постелью, точнее, в постели. При всей эпатажности В.В. Жириновского, тенденцию он улавливает четко. Раз в квартал и исключительно в целях зачатия нового гражданина и патриота. Потом его в отреформированную школу, чтоб правильно воспитали. В военно-патриотический клуб.

Оттуда — в армию, чтоб ходить научился строем и в ногу. Не родителям же это доверять. Так они (патриоты-граждане) еще и разные получатся. Не смогут встать все, как один. Родители-то многие 90-ми отравлены. В головах у них путаница. Врагов не видят. В мудрости начальства сомневаются. Даже в мировой заговор против России не верят. Вот и приходится с этим бороться. Воспитывать их для их же блага.

При всем том, что в чистом виде эта доктрина излагается не особенно часто, ее присутствие угадывается, улавливается в речах и обсуждениях, круглых и не очень столах. Она лежит в основании многочисленных «Селигеров» и прочих форумов. Нечто подобное или почти подобное несется с экранов и страниц, тиражируется «правильными» экспертами. И она — не лицемерие. Она — миф. То есть такая реальность, которая истина сама по себе, без доказательств. Ее не доказывают и не обсуждают. В ней живут. Она порождает некий постоянный генератор шумов, который не всегда громко, но постоянно давит на сознание всякого, находящегося рядом. И чем ближе человек к этому генератору, тем более страшным предстает в его глазах мир, тем решительнее он борется с геями, либералами и прочими отщепенцами.

Но даже для человека, не вполне разделяющего этот образ мира, генератор, его порождающий, оказывается фатальным. Такой человек перестает жить. Он начинает бороться, разоблачать, спорить и совершать тому подобные гражданские поступки. Однако в том и состоит магия мифа, что он, в принципе, не разоблачается. Никакая совокупность фактов не способна поколебать уверенности человека, поддерживающего этот миф. Он даже готов признать, что в этом конкретном случае он ошибся. Но подобное признание никак не генерализируется. Миф остается живым и действующим. Противодействие ему порождает… не менее странную картину мира, не менее странный миф, теснейшим образом связанный с мифом, с которым героический сражаются.

В результате борец начинает воспроизводить иную, но не менее жуткую мифологическую картинку. Она сконструирована против картинки власти, потому знаки там иные. Но ужас, несущийся из генератора, пронизывает и ее. О кошмарах, транслируемых борцами, и пойдет речь в следующем эссе.