Бегство от бесполезности

В течение следующих 25 лет ожидается, что доля Европы в населении мира и совокупном ВВП значительно упадет. Означает ли это, что ослабевшая Европа станет жертвой держав, окрепших к 2040 году?

При том что перспективы Европы в значительной степени зависят от внешних факторов, любые размышления о ее будущем должны учитывать ситуацию в мире. Одно кажется совершенно очевидным: несмотря на то что глобальный финансовый кризис 2008 года обнажил опасные недостатки системы свободного рынка, рыночная экономика, вероятнее всего, останется нормой в следующих десятилетиях.

Более того, принимая во внимание сложность отказа от международных рынков, крупномасштабный протекционизм маловероятен. Однако нет сомнений в том, что новые правовые нормы — включая финансовое и коммерческое законодательство, а также нормы социального обеспечения и налоговые реформы — будут включать в себя защитные меры для некоторых стран и блоков.

В то же время необходимость преодоления экономического кризиса и борьбы с изменением климата, а также целый ряд свежих стимулов, новых директив и научных прорывов приведут к значительному прогрессу в направлении более «зеленого» сельского хозяйства, промышленности, транспорта, строительства, энергии и так далее. Действительно, к 2040 году экологические стандарты станут индикатором общей конкурентоспособности экономики.

В этом смысле Европа, кажется, имеет неплохие позиции для того, чтобы быть конкурентоспособной в глобальной экономике будущего. Но пока она пытается преодолеть кризис, динамично развивающиеся экономики могут ее обойти. В конце концов, в 2040 году многие из сегодняшних развивающихся рынков — те, кто сумеет избежать стагнации или коллапса, эффективно отвечая на серьезные вызовы, стоящие перед ними, — уже «разовьются»! Разделение между развитыми и развивающимися странами сменится делением на слабые и сильные экономики, с Россией, по-прежнему представляющей собой «случай отдельный».

В геополитическом смысле вероятно множество сценариев. Согласно отчету, опубликованному Национальным советом по разведке США, к 2030 году доля западных стран в совокупном доходе упадет и будет составлять «намного меньше, чем половину» вместо сегодняшних 56 процентов. Это дает нам основания предполагать, что на протяжении следующих нескольких лет Европа будет по-прежнему испытывать сложности.

Конечно, существует также вероятность упадка Америки и возрождения Европы, однако эта вероятность кажется крайне незначительной. Даже при подобных условиях Европейский союз мог бы усилить свои позиции в мире посредством стратегического альянса с Россией или создания европейско-средиземноморского партнерства с Турцией и странами с переходной экономикой юга средиземноморского региона и Африки.

Еще один сценарий состоит в том, что США и Китай образуют Большую двойку или включают ЕС и создают Большую тройку, которая нейтрализует страны БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка). Но любой из данных сценариев будет грозить геополитической дестабилизацией, при том что каждый из них потребует немалых усилий по демократизации Китая.

Далее, существует возможность мультиполярной системы, состоящей из 12–15 центров силы (включая США, Китай, Японию, Россию, Индию, Бразилию, Мексику, Тихоокеанский Альянс, Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии, Южную Африку и Нигерию). Но, хотя подобная система может сбалансировать конкуренцию и сотрудничество, у нее не будет якоря, чтобы гарантировать стабильность.

И, наконец, есть сценарий хаоса. Например, виртуальный супер-вирус уничтожает сети, от которых начала зависеть наша жизнь, и это ведет к экономическому, демографическому и экологическому коллапсу.

В этом наборе возможных сценариев выделяется один момент — неопределенность роли Европы в будущей глобальной системе. Чтобы не допустить неизбежного упадка, Европа должна принять четкие решения по трем фундаментальным вопросам.

Во-первых, лидеры ЕС должны определить, как разрешить кризис еврозоны. Любой план должен включить в себя стремление к «более сильной и более объединенной» Европе — и это необязательно должно быть по-настоящему федеральное соглашение, могущее быть встреченным обширным сопротивлением населения. Соединенное Королевство, несомненно, предпочтет оставаться участником Евросоюза, состоящего из 28–30 членов; Турция также способна пожелать присоединения.

Во-вторых, лидеры стран-участниц должны четко договариваться о том, какая доля национального суверенитета будет перенесена в ЕС, — и получить на это одобрение избирателей. И, в-третьих, они должны определять, насколько значительно могут быть расширены границы, включая то, что им придется провести более четкие различения между ЕС и еврозоной.

Если эти вопросы не будут разрешены — при том что лидеры никак не могут обрести «больше Европы», а европейцы все чаще отрицают само подобное понятие — Европа будет просто двигаться от одного кризиса к другому. Она, возможно, не рухнет, но она не будет и процветать, поскольку у нее не будет стабильной, жизнеспособной и эффективной институциональной структуры с зафиксированными и общепринятыми границами.

Самое главное, политические элиты Европы должны предлагать гражданам одну вещь, которая способна привести к согласию относительно будущего ЕС: они должны положить конец чрезмерной стандартизации и присвоению национального суверенитета посредством крайне детализированных правовых норм. Европейскую систему нужно заставить работать, служить интересам европейцев в том мировом состязании, которое еще долгие годы будет лежать в основе многосторонних переговоров. В противном случае, возрождение Европы окажется не более чем пустотой тщеславия.

Источник: New Europe