Облака

Йену Гамильтону Гранту посвящается

Через окно я смотрю на облака в небе. Они кажутся неподвижными, хотя могут двигаться очень быстро. Нельзя предсказать, как их очертания изменятся в следующую минуту. Образуют ли плывущие в небе облака единство, образует ли единство дерево в почве или роса на траве? Эти единства возникли без моего участия, и мне как будто нечего к ним добавить. Или наоборот? Они все-таки существуют в моем времени, являются содержаниями моего сознания. Но, конечно, не мое сознание создало их. Ведь мое сознание не может быть постоянно подвижным. Оно часто останавливается, и тогда облака натыкаются на мои мысли, как на волнорез. Пусть я в состоянии препарировать облака, анализ не заменит произведения. Прежде любого наспех сколоченного единства существует становление, разрывающее мой временной горизонт, да, пожалуй, вообще рвущее со временем всех живых существ.

Становление нужно отличать от животной деятельности. Различные движения могут перекрывать друг друга, сбиваться и внезапно останавливаться. Тем самым возникает своего рода геология становления — ее движения не так-то просто заметить. Впрочем, тут и не нужна услужливо мобилизованная наблюдательность. Это ведь деятельность животных везде и всюду построена на игре в заметное/незаметное и тому подобное. И уж конечно, история человеческого сознания есть только нескончаемое hide-and-seek приключение. Формирование границ, осуществление демаркаций, проведение различий тоже подчиняется этой утомительной логике пере-прятывания, которая только усложняется по мере того, как играющих становится больше и больше. Существует, однако, и то, чего нет. Нет вообще — а вовсе не потому, что оно «спрятано».

То, чего нет, существует себе в своем слое и даже не ведает о существовании природы. Оно бестелесно. И дальний знак этой бестелесности подают мне облака за окном. Что толку набрасывать на них заранее приготовленную сеть смыслов? Ловцу человеков никогда не поймать облако. Облако знай себе движется (производит движение) — и неуклонность этого движения безусловна: рано или поздно она встретится с волнорезом чьей-либо мысли. И обтекаемая со всех сторон влажной смесью воздуха мысль будет думать, что это она движется и — посмотрите! — уже управляет облаком. Некоторые называют это развитием мышления. Какая ошибка! Ведь тогда придется признать, что мышление развивается в тот самый момент, когда его нет. Когда влажная громада облаков укутывает волнорезы мысли так, что ее совсем не видно.

Вот случайно, вслепую, в облаках одна мысль натолкнулась на другую: но как ей, вслепую, это узнать? А может, это вовсе не мысль? А что тогда? Призрак? Мертвое тело? Пустота? Да хоть все вместе. Даже только все вместе. Именно эта каша и называется опытом. Все сразу, вместе и разное. Страшно. Тянет в темноту. Только темнота в данном случае — это свет. Выбрался из облаков на солнце — и думаешь: здорово! Но тут же снова настигают различия: это, то, велосипед. Попробуй, отличи одно от другого в облаке. Может, снова туда? И это не получится: ты ведь не управляешь облаками. Только если повезет оказаться на пути их неподвижного движения. Не торопись, жди — ты не дождешься, но обретешь покой. Так, только так можно встретить становление.

Есть, впрочем, и другая дорога. Никогда не успокаиваться. Двигаться, двигаться, еще раз двигаться. Такой ход построен на подмене понятий: спокойное ожидание на одном месте называют неподвижностью. Становление превращают в истерическую беготню, призванную организовать наилучшие условия. Чего? Ну, мало ли чего. Хотя бы этого вот отдельно взятого тела. Или духа. Разницы никакой: да и кто ее сможет почувствовать за предоставленное время? Тут же вытаскивают неизвестно откуда странную идею блага. Дескать, деятельность призвана содействовать благу. А благо — это и есть то, ради чего действуют. То есть, иначе говоря, благо — это неизвестное основание деятельности. Точнее, оно сейчас «спрятано» — но мы найдем его, обязательно найдем. Главное — действовать. Ура, действуем! Нас облаками не запугаешь. Мы знаем свой долг, храним добродетель, преследуем пользу. Вы свидетели.

Да уж, вот что значит побывать на ярком солнце. И главное — не у всех ведь такое острое зрение. Кто-то не успел его наточить. А кто-то, наверное, даже не хотел. И вообще, как можно увидеть то, чего нет? Облако захватило и понесло меня, а я даже и не знаю, что это облако. Наверное, у него есть материя и форма — но только у меня не получается засвидетельствовать ни то ни другое. Что-то есть вокруг меня. И кажется, уже и внутри меня. Хотя и само различие «внутри/вовне» здесь уже не работает. Облако движется через меня, вместе со мной, на меня. Оно везде — хотя и не едино. Я еще чувствую себя и чувствую что-то еще, где-то в облаке. Я ориентируюсь вместе с облаком, наталкиваясь на что-то еще. Сквозь толщу мне передается импульс становления: это что-то еще ориентируется в облаке. Где, почему, зачем — эти вопросы здесь не имеют смысла. Я чувствую, я живу, я переплетен с облаком.

Но кто-то по-прежнему хочет придать всему этому форму. Кому-то так нужно рассмотреть меня в подробностях. Может быть, потому, что у него самого нет никаких подробностей? Он/она (там, где-то за пределами облака) цепляет и держит меня на крючке. И в тот самый момент, когда меня выдергивают из облака, я ошибочно думаю, что это возвышение. Нет, это не возвышение. Пусть я стал различим, но от этого я не стал лучше. Подробности не добавляют знаний, не добавляют они и блага. Зато потяжелел, приобрел массу. Я п(р)оявился и остался на месте. Как странно, что все изобретения человечества в конечном счете нужны для того, чтобы каждый человек оставался на месте, под номером заранее купленного билета в один конец. Неужели именно это и делает мои действия человеческими? Превратить всю влажную громаду облаков в один носовой платок, утирающий невидимые миру слезы? И вместо бесконечного производства заново повторить все то же самое — под слабым оправданием, что слушатели будут другие?

Как мы торопимся затолкать облака в горизонт данного — того, что есть. И дальше, дальше сказать, что это нормально, сразу выдавая проделанный подлог. Вот так это здесь и делается. Кое-кто еще продолжает считать это тонкой настройкой, хотя я думаю, что это удары молотом. Как же можно ударить облако? Только придав, назначив ему определенные качества: ты, облако, теперь будешь такой-то и такой-то материей, таким-то и таким-то физическим телом. Повторить при необходимости сначала. Нам нужен результат — и желательно знать заранее, какой именно. Вы говорите, облако? Пусть так, неважно, главное — результат. А что если облако убежит, просочившись сквозь стены ловушки? Что если я сам убегу, просочившись сквозь самого себя? Эй, облако, я здесь.

Автор выражает признательность Евгению Быкову, Артему Морозову, Эндрю Пикерингу, Александру Писареву.