Олигархи и деньги

Экономисты-фанатики с нетерпением ждут каждого нового издания Доклада МВФ о состояниях и перспективах мировой экономики. Бог с ними, с прогнозами, — чего мы действительно ждем, так это аналитических глав, которые всегда интересны и даже провокационны. Последний доклад не стал исключением. В частности, Глава 3 хотя и заявлена как анализ трендов реальных (с поправкой на инфляцию) процентных ставок, на самом деле приводит веские аргументы в пользу того, чтобы поднять целевой показатель инфляции выше 2% — текущей нормы для развитых стран.

Это заключение вписывается и в другие исследования МВФ. В прошлом месяце в блоге фонда — да, у фонда есть блог — обсуждалась проблема, вызванная ультранизкой инфляцией, так называемой lowflation, которая почти так же разрушительна, как и настоящая дефляция. Более раннее издание Доклада о состояниях и перспективах мировой экономики анализировало исторический опыт стран с большими долгами и обнаружило, что государства, которые были готовы позволить инфляции разъесть их долг — включая Соединенные Штаты, — преуспели намного больше, чем те, которые упорно придерживались денежной и фискальной ортодоксальности, например Великобритания после Первой мировой войны.

Но МВФ очевидно не чувствует в себе силы прямо сказать то, на что явно намекает этот анализ. Наоборот, в докладе прибегают к эвфемизмам, которые сохраняют пути к отступлению: анализ «может предлагать заключения, которые могут стать подходящей основой для кредитно-денежной политики».

Итак, почему же нельзя прямо сказать об очевидном? В прямом смысле то, что мы видим, — это влияние устоявшихся стереотипов. Но устоявшиеся стереотипы не берутся из ниоткуда, и я все больше убеждаюсь в том, что наша неспособность справиться с высокой безработицей во многом связана с классовыми интересами.

Во-первых, давайте разберем пример высокой инфляции.

Многие люди понимают, что падающие цены — это плохо; никто не хочет превратиться в Японию, которая борется с дефляцией с 1990-х годов. Намного меньше людей понимают, что красная линия не проходит через ноль: экономика с инфляцией в 0,5% будет иметь много проблем, подобных проблемам экономики с дефляцией в 0,5%. Именно поэтому МВФ предостерегает, что ультранизкая инфляция, lowflation, грозит Европе стагнацией в стиле Японии, даже несмотря на то что настоящая дефляция (еще) не произошла.

Умеренная инфляция, как оказывается, служит нескольким полезным целям. Она хороша для должников — а потому хороша для экономики в целом, когда перекредитованность тормозит рост и создание рабочих мест. Она стимулирует людей больше тратить, а не сидеть на деньгах, — еще один положительный фактор для экономики, находящейся в упадке. Она также может служить некой экономической смазкой, облегчающей задачу корректирования зарплат и цен в случае изменения спроса.

Какой уровень инфляции можно считать нормальным? Европейская инфляция — ниже одного процента, что очевидно слишком мало. Инфляция в США — не намного выше. Но достаточно ли будет вернуться к 2%, официальному целевому показателю инфляции, как для Европы, так и для США. Практически наверняка — нет.

Видите ли, экспертам кредитно-денежной политики давно известно о пользе умеренной инфляции, но в 1990-х, когда плановые 2% превратились в политическую традицию, они подумали, что этих 2% будет достаточно для достижения нужного результата. В частности, они подумали, что этого будет достаточно для создания «ликвидной ловушки»: периоды, когда даже нулевая процентная ставка недостаточно низка, чтобы восстановить полную занятость, достаточно редки. Но Америка пребывает в «ликвидной ловушке» уже больше пяти лет. Очевидно, эксперты ошибались.

Более того, как показывают последние отчеты МВФ, есть веские доказательства того, что изменения в мировой экономике усиливают тенденцию инвесторов придерживать деньги, а не пускать их в работу, что повышает риск ловушек ликвидности, если не поднять целевой показатель инфляции. Но в отчетах никто и никогда не осмелится сказать об этом прямо.

Итак, почему же нельзя сказать об очевидном? Один из ответов — серьезные люди любят доказывать свою серьезность, призывая сделать тяжелый выбор или принести жертву (жертвовать и выбирать должны другие, разумеется). Они ненавидят, когда им говорят о решениях, не подразумевающих дополнительных страданий.

За этим отношением, как можно предположить, лежит классовая предубежденность. Действия Америки после Второй мировой войны — использование низких процентных ставок и инфляции с целью сокращения долговой нагрузки — часто называют «финансовой репрессией», что звучит скверно. Кто бы не предпочел умеренную инфляцию и размывание активов массовой безработице? Вы знаете, кто: те самые 0,1%, которые получают «всего» 4% всех заработков, но при этом владеют 20% всего богатства. Чуть более высокая инфляция, скажем, 4%, пошла бы на пользу подавляющему большинству людей, но она навредила бы суперэлите. Теперь догадайтесь, кто формирует устоявшиеся стереотипы?

Я не думаю, что классовые интересы всемогущи. Убедительные аргументы и здравые политики иногда побеждают, даже если они невыгодны тому самому 0,1% населения, — иначе у нас никогда бы не случилась реформа здравоохранения. Но мы должны разъяснить, что происходит, и осознать, что в кредитно-денежной политике, как и везде, то, что хорошо для олигархов, плохо для Америки.

Источник: The New York Times