1914 год, 1989 год и эпоха крайностей

2014 год для Европы стал годом множества памятных мероприятий, посвященных начавшейся сто лет тому назад Первой мировой войне. Бросается в глаза при этом фатальное сужение ракурса, в котором рассматриваются причины ее возникновения: войну объясняют тем, что дипломатия не сработала. После того как в течение долгого времени, начиная с 20-х годов, шли ожесточенные споры о том, кто является виновником войны, в Европе воцарилось вдруг поразительное единодушие насчет того, что, мол, в 1914 году имперские державы, как бы в сомнамбулическом состоянии, без сколь-нибудь ощутимой вины скатились к войне. Причем к войне, которая повсюду считается «крупнейшей катастрофой XX века». Однако наведение фокуса лишь на 1914 год означает, что последствиям этой войны для Европы не уделяется должного исторического внимания. Причем 2014 год нуждается в общеевропейском ракурсе при рассмотрении XX века. В этот год нас занимает не только вспыхнувшая сто лет тому назад Первая мировая война. Прошло 75 лет с начала Второй мировой войны, развязанной Германией, 25 лет с начала мирных революций против коммунистических диктатур и 10 лет с момента расширения Европейского союза, когда в его состав вошло восемь стран Центральной и Восточной Европы.

Без Первой мировой войны не понять европейских диктатур и Второй мировой войны. В свою очередь, последствиями Второй мировой войны явилось создание новых коммунистических режимов в Центральной и Восточной Европе после 1945 года, а также раскол Германии, Европы и мира. Еще четыре десятилетия для стран Центральной и Восточной Европы продолжали оставаться недоступными демократия, свобода и взаимопонимание между народами, которые после 1945 года шаг за шагом становились всеобщим достоянием для Западной Европы. А ведь и по ту сторону «железного занавеса», на Востоке, имела свое продолжение европейская история борьбы за свободу: в 1953, 1956, 1968, 1970 и 1980–1981 годах, приведшая в конце концов к победе демократии в 1989 году.

В ходе революций 1989 года на Востоке Центральной Европы люди вновь завоевали свою свободу и независимость. Революционные преобразования стали не только предпосылкой для преодоления германского и европейского раскола, но и послужили новым сдвигом в общеевропейской интеграции, временным кульминационным моментом которой явилось первое расширение Евросоюза в восточном направлении и Лиссабонский договор 2004 года. Народы и государства, ставшие членами Европейского союза, извлекли свои уроки из истории. Они обязались решать конфликты путем консенсуса, действовать сообща на благо сообщества государств.

Раскол Европы и по сей день продолжает действовать в ее историческом сознании. Для западных европейцев, за исключением испанцев, португальцев и греков, главной разделительной чертой между диктатурой и демократией является 1945 год. Культура памяти у европейской общественности, если вообще можно говорить о таковой, имеет западноевропейский характер. За десятилетия европейского раскола государства и общества, находившиеся за «железным занавесом», все больше исчезали из поля зрения западных европейцев. В 1989 году складывавшееся десятилетиями западноевропейское понимание истории пополнилось историей двух диктатур, которые довелось пережить странам Центральной и Восточной Европы. Вскоре стало очевидным, что Запад континента почти не обладал — и по сей день не обладает — знаниями ни о последствиях коммунистических диктатур, ни о мирной борьбе за свободу в странах, находившихся по ту, восточную, сторону «железного занавеса». Благодаря «Солидарности», «Хартии-77» и правозащитному движению в ГДР сегодняшний Европейский союз зиждется не только на западном процессе интеграции, но и на стремлении к свободе демократических движений в странах Центральной и Восточной Европы. Архитекторами европейского единения были не только западные политики, такие как Шуман, Монне, Аденауэр, де Гаспери, Шпаак и Брандт, но и представители стран Центральной Европы, такие как Вацлав Гавел, Тадеуш Мазовецкий, Бронислав Геремек.

В 2014 году сужение ракурса при рассмотрении Первой мировой войны ведет к потере шанса развернуть общеевропейский исторический дискурс, который смог бы охватить разделенную в двойном смысле слова историю диктатуры и демократии XX столетия на всем ее протяжении. Такой подход помог бы распознать значимость мирных революций 1989 года, их место в общеевропейской истории отстаивания свободы. В Западной Европе они как и прежде воспринимаются не столько как часть общеевропейской истории, сколько как региональная история все еще остающегося чуждым «Востока». Тот, кто заводит речь о 1914 годе и Первой мировой войне, должен отдавать себе отчет в том, что эта война подтолкнула такие процессы, кульминационной точкой которых стала эпоха крайностей, завершившаяся для стран Центральной и Восточной Европы лишь в 1989 году. Вместе с тем после преодоления коммунистических режимов назрели конфликты, уходящие своими корнями в период Первой мировой войны и последующего мирного устройства, которые к тому же были временно заморожены во время чужеземного диктата в странах Центральной и Восточной Европы. В 1992 году, в то время как Чехословакия мирно разделилась на два государства, в Югославии начались кровопролитные войны. И вот сто лет спустя после Первой мировой войны поступают шокирующие известия из Украины, страны, чье стремление к государственной самостоятельности осталось безрезультатным после Первой мировой войны, у которой из-за могущественного восточного соседа по сей день почти не было никаких шансов на самоопределение в построении собственного будущего. Аннексия Россией принадлежащего Украине Крыма — это возврат к тому времени, когда действовала не сила закона, а закон сильного.

Это хорошо и правильно, что в 2014 году в Европе отмечается столетие Первой мировой войны. Однако нельзя допускать, чтобы воспоминания о Вердене или Фландрии затмили память о военных действиях на Востоке, точно так же в 2014 году непозволительно ограничивать поле зрения Первой мировой войной. Перед лицом усиления кризиса правомочности, который переживает Евросоюз из 28 стран, требуется общеевропейское самосознание по отношению к совместной истории. Этим самосознанием не должна подменяться история той или иной страны. Оно призвано продемонстрировать, насколько переплетены друг с другом истории всех наших стран.

Особое место при этом должно отводиться 1989 году, который на фоне общеевропейской истории борьбы за свободу и демократию должен стоять в одном ряду с Французской революцией 1789 года. Планы общеевропейских структур, а также национальных правительств относительно 25-летия мирных революций ни в коей мере не соответствуют тому значению этого события, которое оно имеет для общей истории. Здесь требуется доработка, причем не только в отношении 25-летней годовщины преодоления диктатур в Европе. Мирные революции должны занять свое место в европейской культуре памяти, которая от Ирландии до Кипра, от Португалии до Эстонии формирует сознание для восприятия истории диктатур и демократии в Европе XX столетия.

2 апреля 2014 г.

Инициаторы:

Дьердь Далош, Берлин; Этьен Франсуа, Париж/Берлин; Анна Каминская, Берлин; Базиль Керский, Гданьск; Ульрих Мэлерт, Берлин; Маркус Мекель, Берлин; Бланка Моуралова, Усти-над-Лабем; Кшиштоф Рухниевич, Вроцлав; Штефан Трёбст, Лейпциг

Первые подписанты:

V.i.S.d.P.: Markus Meckel, Berlin, [email protected]