После выборов начинается настоящая борьба за Европу

Критическая оценка недавних выборов в Европарламент — непростая задача. Многие комментаторы описывают результаты как «землетрясение», ссылаясь на резкое увеличение числа партий, выступающих против истеблишмента, причем избирателей привлекают две крайности: ультраправые и крайне левые. Но это очень грубое упрощение реальности. Как сказал мне в недавнем интервью греческий экономист Янис Варуфакис, «европейцы не соблазнились двумя крайностями. Они постепенно пришли к одной крайности — человеконенавистнической, расистской, ксенофобной, антиевропейской правой идеологии».

В целом, по данным аналитического центра «Открытая Европа», около трети депутатов Европарламента будут противниками ЕС. Интересно, что основная поддержка таких партий исходит от благополучных стран Центральной и Северной Европы (особенно от Великобритании, Дании и Франции, и в меньшей степени от Германии, Австрии, Финляндии и Нидерландов), которых миновала боль, причиненная европейским истеблишментом гражданам периферийных стран. В этих странах правые евроскептики или партии, выступающие против ЕС, успешно эксплуатируют обоснованные (в определенной степени) страхи и тревоги граждан, возникающие в отношении все более авторитарной и постдемократической позиции ЕС, размывания национального суверенитета и национального самосознания (частично по вине ЕС и частично вследствие более широкой динамики глобальной экономики), чтобы навязать еще более реакционную, антидемократическую и авторитарную повестку дня.

Интересно отметить, что в большинстве случаев эти партии критикуют ЕС не за настойчивые требования жестких экономических мер и не за регрессивную социальную и экономическую политику; его критикуют за его якобы чрезмерно прогрессивную политику в отношении иммиграции и вопросов регулирования рынка. Это наиболее очевидно в Великобритании, где критика Дэвида Кэмерона в адрес ЕС была направлена против планов Брюсселя сократить рабочие часы, ввести общеевропейский налог на финансовые операции и установить ограничение на размер премии банкиров — меры, которые большинство прогрессивных людей посчитали бы положительными, — и против излишней мягкости ЕС в отношении иммиграции.

Эта тенденция скрывает опасность, таящуюся в заигрывании главенствующих партий с антиевропейскими настроениями (которые в некоторых странах, например в Великобритании, всегда были латентны) ради краткосрочных предвыборных целей, уводя внимание от истинных причин недовольства и обращая его на удобного козла отпущения, тем самым создавая плодородную почву для националистических, правых (и ультраправых) движений и партий, таких как UKIP. В определенной степени это относится и к Германии, где партия AfD («Альтернатива для Германии»), выступающая против евро, собрала на выборах внушительные 7%. Это удивительный результат для партии, ратующей за возвращение немецкой марки, принимая во внимание то, что Германия, по единогласному мнению, выиграла как от ввода евро, так и от политики кризисного управления ЕС. Я думаю, частично это можно объяснить посткризисными выступлениями Меркель на тему «вынужденной идеи единой Европы»: несмотря на то что немецкий канцлер никогда открыто не прибегала к пропаганде против ЕС (даже наоборот), она тем не менее подогревала латентные фарисейские настроения в Германии, выдавая высокомерные подачки периферийным странам за кредиты, выдаваемые бедным безответственным странам периферии богатыми ответственными странами вроде Германии, тем самым частично создавая условия для появления псевдонационалистической партии вроде AfD.

Франция здесь стоит особняком не только потому, что это единственная страна на континенте — а также одна из стран-основателей и самых крупных членов ЕС, — где выборы выиграли ультранационалисты, постфашистская партия Национальный Фронт (НФ), но и потому, что ее разворот в сторону правого крыла был, вероятно, более экономически обоснован, чем в других странах. На самом деле, очевидно, что граждане голосовали не столько за НФ, сколько против Социалистической партии Олланда и невыполнения президентом своего предвыборного обещания выступать против суровой экономической политики ЕС. Тот факт, что евроскептики и партии, открыто выступающие против ЕС, победили в трех основных странах — Великобритании, Дании и Франции, без сомнения, является огромным ударом для процессов европейской интеграции. Сейчас выход Великобритании (‘Brexit’) из Еврозоны в какой-то момент в будущем — за которым, возможно, последует выход датчан — больше не кажется таким уже нереалистичным сценарием.

Битва за Европу разрешит кризис смысла

Для ЕС это не просто кризис легитимности — это тотальный кризис смысла. При этом не следует делать ошибку и переоценивать тот вес, который правые партии, выступающие против ЕС, будут иметь в следующем европейском парламенте. Как пишет «Открытая Европа», эти партии — неоднородная группа, в которой есть как партии с опытом государственного управления, так и мелкие протестные движения, и откровенные неофашисты. Они резко расходятся по ряду вопросов, таких как еврозона, иммиграция и экономические проблемы. Будучи разнородными, тем не менее, эти партии будут стремиться работать вместе, чтобы продвинуть альтернативную программу для Европейского парламента.

Пострадав от потери значительного числа мест, две главные партии истеблишмента — левоцентристская Партия европейских социалистов (ПЕС) и правоцентристская Европейская народная партия (EPP) — тем не менее, все еще будут иметь устойчивое большинство в Европарламенте. Хотя это означает, что распад ЕС или еврозоны — развитие событий, которое потенциально может иметь катастрофические последствия для ряда стран и, вероятно, приведет к националистической и регрессивной/консервативной обратной реакции (особенно при том, что есть партии, которые призывают к такому решению) — в краткосрочной перспективе остается маловероятным сценарием (ЕС способен пережить выход одной или нескольких стран), это также означает, что мы, вероятно, будем наблюдать, что дела ведутся как ни в чем не бывало, что означает продолжение порочной политики жестких экономических мер, неолиберализма и иерархического авторитарного федерализма, который лежит в основе глубокого социального, экономического, политического и духовного кризиса Европы.

Как отмечает Варуфакис, «на горизонте нет ни одного признака того, что элиты творчески отреагируют на экономический кризис или его политические ответвления. Они могут смягчить жесткие экономические меры, чтобы частично погасить взрывную волну общественного недовольства, но у них не будет ни аналитической силы, ни интереса в том, чтобы начать архитектурные изменения, необходимые для того, чтобы обратить падение вспять». И это приводит нас к ключевой роли периферийных стран. Интересно, что в большинстве этих стран — особенно в Греции, Испании и Ирландии — несмотря на страх перед катастрофически суровой политикой, навязанной европейским истеблишментом, — «протестные голоса» в основном ушли к радикальным левым партиям, выступающим против жестких экономических мер и ищущим пути разрешения кризиса в составе ЕС и еврозоне, а не к правым, выступающим против ЕС. В этом они проявили себя политически более зрело, чем их северные соседи. Наиболее примечательный пример представляет собой Греция, где СИРИЗА стала первой леворадикальной партией в истории континента, которая победила на европейских выборах.

Подводя итог изложенному, обширный прогрессивный лагерь, выступающий против мер жесткой экономии — если мы включим сюда фракции более левого толка ALDE, партии зеленых, группы EFA, — будет третьей силой в следующем Европарламенте и сможет сыграть ключевую роль в том, чтобы избежать катастрофической «великой коалиции» PES и EPP. Сейчас все зависит от европейского прогрессивного движения на всех уровнях — в Европейском парламенте, внутри отдельных стран-участниц и, разумеется, на улицах: воспользуется ли оно этой исторической возможностью и покажет ли, что есть альтернатива как регрессивному националистическому решению, предлагаемому ультраправыми, так и неолиберальному союзу, движимому мерами строгой экономии, который рисуют в своем воображении элиты, и что радикальный прогрессивный пересмотр политики ЕС и Европейского валютного союза (в сторону настоящей европейской наднациональной демократии и всеобщего благосостояния) возможен. Это также означает преодоление расширяющегося раскола между центром и периферией, спровоцированного финансово-политической элитой, при помощи подчеркивания общности интересов и борьбы всех европейских граждан. Возможно, это наш последний шанс.

Источник: Social Europe Journal