Политическая discordia

Анкерсмит Ф.Р. «Эстетическая политика. Политическая философия по ту сторону факта и ценности» / пер. с англ. Д. Кралечкина; под науч. ред. И. Борисовой; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. — 432 с.

Франклин Рудольф Анкерсмит — известное на современном философском и интеллектуальном небосклоне имя. Профессор-эмеритус университета Гронингена (Нидерланды), один из самых оригинальных действующих философов, он занимается проблематикой философии истории, интеллектуальной истории, исторического опыта, метафоры, репрезентации.

Философия истории Анкерсмита, выдвигающая на первый план исторический опыт, предельно чужда всем версиям спекулятивной философии истории или метаистории. Он не ищет в истории ту или иную регулярность, ведущую к неустранимому противоречию между повторяющимися фактами, которые относятся к фюсису или природе, и коридором уникального, который выбивается из любой регулярной размерности. Так, даже в проекте Гегеля эта задача не была решена: природа для него — инобытие идеи, безжалостная последовательность, и мы можем выбросить ее в построении логики. Но возникает необходимость признать, что в истории закономерное и историческое не совпадают. И исторический опыт как собственно историческое как раз принадлежит этому измерению уникального и эпифанического. Исторический опыт, имеющий уникальный эпифанический статус неповторимости, свидетельствует о том, что историческое — это не метафизическое, но от этого оно не менее важно. Понимание этого обстоятельства конститутивно для природы гуманитарного знания, в отличие от естественнонаучного: в гуманитарном знании любая анонимная регулярность авторизуется субъектом.

В собственном творчестве Ф.Р. Анкерсмита имела место значительная эволюция. На русском языке опубликованы следующие книги автора: «Нарративная логика: семантический анализ языка историков», М. 2003; «История и тропология: взлет и падение метафоры», М. 2003; «Возвышенный исторический опыт», М. 2007; «Политическая репрезентация», М. 2012. «Эстетическая политика. Политическая философия по ту сторону факта и ценности», М., 2014, — пятая книга мыслителя, переведенная на русский язык.

В своих ранних работах Ф.Р. Анкерсмит от анализа языка историков и логической проблематики переходит к проблематике метафоры, затем следует, возможно, наиболее яркая книга мыслителя — «Возвышенный исторический опыт» — разительно отличающаяся от двух предыдущих. В ней он предлагает свою собственную философию истории, основанную на возможности непосредственного опыта восприятия прошлого, — и ради этого вступает в спор с современной философией языка (т.н. «лингвистическим трансцендентализмом»). В этой работе он выходит за пределы собственного прошлого «нарративизма» — исследования теории исторического знания на основе теории языка. В этой же книге Анкерсмит приходит к проблематике репрезентации, которая становится ключевой для его позднейших работ. В центре внимания двух последних работ Анкерсмита — политическая философия.

«Эстетическая политика» Анкерсмита на русского читателя, вероятно, может произвести двоякое впечатление: с одной стороны, своей несомненной актуальностью, с другой — своей как будто бы чуждостью. Под чуждостью я имею в виду, что эта книга — в первую очередь про Европу и ее представительные демократии. Кажется, ее тон выглядит слишком спокойным и умиротворенным для условий современной России. Кажется, для того, чтобы такая книга могла появиться на свет, необходима была длительная, многолетняя традиция парламентской демократии и ее осмысление со времен Токвиля. И вся эта традиция находится перед глазами Анкерсмита, вместе с ее истоками в романтизме, подводными камнями и внутренними парадоксами. Но все же именно сейчас появление этой книги особенно актуально: как бы отвечая на соблазн прямой демократии, Анкерсмит стремится показать, почему она не будет работать, почему необходимо представительство — этот зазор между гражданином и государством, — и почему только благодаря этому зазору демократия возможна. Эта сложная книга как будто стремится оберечь нас от опасности упрощения — упрощения политической сферы, упрощения понимания демократии, устранения барьеров. Эта книга — также своего рода энциклопедический компендиум, позволяющий нам увидеть неочевидные связи в поле европейской культуры и истории (например, о связи демократии с романтической иронией и т.д.). Стоики, романтики, постмодернисты, ирония и метафора оказываются в едином насыщенном смысловом поле. И хотя моральный дух добропорядочных парламентских демократий на первый взгляд может показаться достаточно пресным, предложенная Анкерсмитом концепция оригинальна, изящна и ценна некоторыми сугубо философскими интуициями, позволяющими по-новому взглянуть на устройство политической сферы. Об этих философских интуициях и пойдет речь далее.

Основой аргументации Ф.Р. Анкерсмита является понятие репрезентации, которое он переносит из исторической теории в политическую. Если применительно к истории репрезентация — это то, как историки репрезентируют прошлое, то применительно к политике репрезентация — то самое представительство, которое является ядром парламентской демократии. Свою политическую концепцию Анкерсмит называет «эстетической» потому, что саму эту репрезентацию он мыслит по аналогии с репрезентацией в искусстве. Для репрезентации в искусстве характерно, что не существует раз и навсегда заданных правил, которые бы связывали репрезентируемое с его художественной репрезентацией. С точки зрения Анкерсмита, то же самое происходит и в политической реальности. Здесь философ опирается на значимую для него мысль Макиавелли: политическая реальность изначально разорвана. В ней нет непрерывности между представителем и представляемым. Этой разорванности мыслитель дает парадоксальную оценку. Если обычно она является поводом для сожалений и негодований, у Анкерсмита она, напротив, является конститутивной основой и гражданской свободы, и законной политической власти. Если в политической философии разорванность обыкновенно является тем, что нужно преодолеть, то, согласно Анкерсмиту, ее надлежит осознать как основу политики. Именно в тенденции стирания этого зазора между представляемым и представителем в современных обществах Анкерсмит видит угрозу. По сути, речь идет о размывании контуров государства, и Анкерсмит против этого размывания. С точки зрения Анкерсмита, для того, чтобы справиться с современными глобальными проблемами (истощение запасов нефти, изменение климата, безработица, проблемы, связанные с мультикультурализмом, перенаселенность, этнические конфликты, распад мегаполисов) необходимо сильное государство. Однако сильное государство в понимании Анкерсмита не имеет ничего общего с тоталитарным государством и как раз противостоит ему; разумеется, это сильное демократическое государство. И такое государство, с точки зрения философа, может функционировать именно в соответствии с предложенным им образцом эстетической репрезентации.

Если говорить о тоталитаризме, то он, по мнению философа, происходит как раз из недостатка этого необходимого барьера между гражданином и государством. Не индивидуализм, а наоборот признание некой сферы, автономной по отношению к индивидуальному гражданину, является лучшей защитой от тоталитарного соблазна. В случае же, если индивид кладется в основание всех аспектов социального и политического порядка, и такой сферы нет, мы лишаемся способа различить общество и сферу политики, и тогда становится опасным отсутствие непреодолимого барьера, гарантирующего неприкосновенность индивида при движении от индивида к государству и наоборот. Ограниченная автономия коллективности в ее отношении к индивиду является гарантом сферы индивидуальной свободы. Если же мы полагаем, что нет ничего недосягаемого для индивида или коллектива индивидов, если индивид — предельное основание всего социума, то именно из этого убеждения происходят все варианты тоталитаризма. Чтобы уйти от этой опасности, должно быть что-то недосягаемое даже для нашей коллективной воли — таков парадокс. Подобное рассуждение также показывает, почему Анкерсмит не принимает этику как матрицу политики: этика имеет дело сугубо с индивидами, а если есть сфера, где политика обладает автономией, то, входя в нее, мы покидаем сферу этики (что опять же не означает принятия никаких коллективистских или тоталитаристских посылок).

Как мы можем видеть, свою картину политики Анкерсмит рисует достаточно мрачными красками. Конститутивными свойствами политической реальности являются разорванность, разъединение, отчуждение и конфликт, но с ними не нужно бороться. Между государством и электоратом проходит рана — непреодолимый эстетический зазор. В нем возникает легитимная политическая власть, и потому ее природа, с точки зрения Анкерсмита, по существу эстетическая.

Анкерсмит выделяет две возможные позиции в вопросе о репрезентации: миметическая теория репрезентации и эстетическая теория репрезентации. Согласно миметической теории, противником которой является Анкерсмит, идеал репрезентации — тождество представителя и представляемого. Согласно эстетической теории, неизбежно отсутствие тождества (как между человеком и его портретом). Миметическая теория может вести к тоталитаризму (как в изводе Карла Шмитта, писавшего о тождестве между фюрером и народом). Не говоря уже о том, что идея миметической репрезентации философски некорректна: она основывается на том, что есть некое «объективное содержание» реальности и «правила перевода», которые позволяют нам правильно репрезентировать это содержание. Но место репрезентации — это всегда между, она всегда нуждается в наличии дистанции. Мы не можем установить свойства самой представляемой реальности. И если репрезентация призвана быть просто совершенным мимезисом, то, пожалуй, ее стоило бы отбросить как ненужное дополнение. Эстетическое же наслаждение заключается как раз в переживании этого зазора. Художественная репрезентация предлагает нам заменитель реальности, который остается все же отличим от самой реальности, и это различие становится источником наслаждения. Репрезентация как бы выражает наглядно антиномию различия и тождества.

Можно сказать, что различие со времен «Возвышенного исторического опыта» является основной темой Анкерсмита, примеряя в разных его произведениях разные маски. Так, переживание возвышенного он определял через раскол, через травматический разрыв. В «Возвышенном историческом опыте» Анкерсмит назвал исходной матрицей исторического опыта феномен ностальгии. И в ностальгии также присутствует этот раскол: между прошлым (объектом ностальгического стремления) и настоящим. Психологическим эквивалентом ностальгического опыта является травма, которая также представляет из себя разрыв — личной истории и связного нарратива о себе самом. И в ностальгическом опыте мы как раз исторически познаем не само прошлое, а различие, зазор, разрыв, дистанцию. Дело не в том, что эстетика, история, политика функционируют одинаково, а в том, что, похоже, это различие вообще имеет природу конститутивной границы и само найдет, что от чего отделить: прошлое от настоящего, портрет от модели, представителя от избирателя. Это различие конституирует реальность: «неверно, что политическая реальность сначала дана нам, а потом репрезентируется; политическая реальность возникает только после репрезентации и благодаря ей» («Эстетическая политика», с. 67). Если следовать логике Анкерсмита, не существует готовой, предзаданной политической и исторической реальности; они конституируются через этот разрыв, посредством репрезентации. Реальность создается в процедурах репрезентации и посредством них. Также различие оказывается местом, откуда исходит легитимная политическая власть, поскольку реальность, созданная эстетической репрезентацией, есть по существу реальность власти. Власть принадлежит не народу и не государству, она возникает между ними. Ее место — черта, граница, различие. Легитимная политическая власть нуждается для своего возникновения в дистанции между государством и обществом. Тождество же государства и общества порождает тоталитаризм. Миметическая теория репрезентации порождает Левиафана. Если власть принадлежит государству — возникает деспотизм. Если власть принадлежит обществу — возникает анархия. Место власти — между государством и гражданским обществом, в этом травматическом разрыве.

Ф.Р. Анкерсмит отстаивает безнадежно расколотый мир, но парадоксальным образом именно его расколотость позволяет человеку быть цивилизованным и общественным животным. Не обещая единство и гармонию, подразумевающие отмену удваивания, которое производит демократия, мыслитель утверждает, что именно этот раскол ставит нас в отношение к нам самим.