Регионалистика и историческое краеведение в России в 1991–2005 годах: некоторые итоги и перспективы развития

Данная статья является докладом на XVIII Международной научной конференции Центра русистики Будапештского университета им. Этвеша Лоранца 27 мая 2006 года в Будапеште и была впервые опубликована в сборнике: Книги по русистике XVIII / Books for Russian Studies XVIII: Региональные школы русской историографии / Regional Schools of Russian Historiography. Budapest, 2007. С. 56–67.

В статье представлены наиболее значимые интеллектуальные и институциональные достижения российских историков в области региональной (локальной) истории за последние 15 лет. Условия постсоветской действительности коренным образом изменили российскую историческую науку, академические и вузовские структуры, столичные и региональные сообщества российских ученых, их научно-коммуникативные связи и взаимодействия с западными коллегами, способствуя тем самым становлению принципиально иной интеллектуальной идентичности корпуса историков.

1991 год выбран в качестве «отправной» даты неслучайно: не только распад СССР, но и своевременное создание на заре перестройки, в мае 1990 года, в Челябинске, на учредительной краеведческой конференции Союза краеведов России (далее — СКР), руководящего и координирующего центра краеведов Российской Федерации, обусловили генеральное направление развития историко-краеведческого движения, появление оригинальных научно-исследовательских и учебно-образовательных программ в области региональной истории и исторического краеведения, создание новых учебно-образовательных центров и кафедр по региональной истории в вузах России.

СКР возглавляет Сигурд Оттович Шмидт, доктор исторических наук, профессор Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета (далее — РГГУ), академик Российской академии образования. СКР координирует программы и проблематику всероссийских конференций по историческому краеведению и регионалистике, крупные межведомственные программы историко-краеведческого и регионоведческого характера.

После Первой (Полтава, 1987) и Второй (Пенза, 1989) всесоюзных конференций по историческому краеведению состоялись Всесоюзные научные чтения, посвященные 150-летию со дня рождения В.О. Ключевского (Пенза, 1991), была принята межведомственная программа «Культура российской провинции», в рамках которой проведены тематические всероссийские конференции «Культура российской провинции» (Москва, 1991), «Провинциальный город: культурные традиции. История и современность» (Елец, 1992), «Российская провинция XVIII–XX веков: реалии культурной жизни» (Пенза, 1995), «Культура российской провинции: Век XX — XXI веку» (Калуга, 2000). Материалы этих конференций опубликованы, получили отклики в российской и зарубежной прессе. В 2000 году в Пензе состоялась IV Всероссийская научно-практическая конференция «Отечественная культура и развитие краеведения», в 2001 году, и снова в Пензе, на родине В.О. Ключевского, состоялся еще один знаковый для истории регионалистики и исторического краеведения в России всероссийский научный форум «В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии». Он был тесно связан с предыдущими, посвященными великому русскому историку и проблемам провинциальной культуры [1]. Отметим доклады В.Ю. Афиани «Десять лет программе “Культура российской провинции”» и В.Ф. Козлова «О роли научно-практических конференций в развитии краеведческого движения в 1990-е годы» [2].

В рамках доклада невозможно перечислить все конференции регионального, всероссийского, международного масштаба, прошедшие в России за последние пять — десять лет, где в числе прочих шел заинтересованный разговор о языке современной исторической науки, понятийно-категориальном аппарате российских исследований по региональной истории. Отметим наиболее яркие и значимые в этом плане конференции и семинары.

Понятие региональная история прочно вошло в язык российской исторической науки в начале 1990-х годов, однако до сих пор это понятие не имеет устойчивого общепризнанного определения предмета и объекта исследования. В качестве примера сошлемся на материалы круглого стола на тему «Проблемы региональной истории и историографии в современном мире», опубликованные в журнале «Регионология» (Саранск, 1995, № 3). Участники круглого стола выразили свое отношение к проблемам истории в рамках проекта глобалистики и регионалистики, провинциальной историографии и исторического краеведения, местной (локальной) и региональной истории. Тексты их выступлений демонстрируют различные подходы к определению дефиниций региональная история и региональная (провинциальная) историография, историческое краеведение и регионоведение, регионология и регионалистика [3].

В декабре 1999 года в Москве состоялась Всероссийская конференция «Современное состояние и перспективы развития краеведения в регионах России». В выступлении О.Г. Ласунского «Взгляд из провинции (заметки о наболевшем)», посвященном анализу понятийно-категориального аппарата российских регионоведческих и историко-краеведческих исследований, была отмечена характерная для тех лет тенденция: «расширилось смысловое наполнение понятия “краеведение”», «все чаще и чаще специалисты оперируют другой, как бы параллельной дефиницией — “историческая регионология” (регионалистика)», которая «обозначает новое и, думается, более высокое качество краеведческого знания, обусловленное реалиями современного бытия» [4]. Таким образом, часть российских исследователей довольно быстро, всего за два-три года, выработала общее всем понимание масштаба региональной и локальной истории, близкое истолкованию этих дефиниций западными учеными: П. Губертом, Л. Стоуном, представителями лестерской школы локальной истории во главе с Ч. Фитьян-Адамсом и другими [5].

В июне 1999 года в Рязани состоялась первая международная конференция, посвященная региональной истории как направлению в российской и зарубежной историографии [6], где также предпринимались попытки выработать единый категориальный формат дефиниций локальная и региональная история, регионология, регионалистика и историческое краеведение. Наконец, в мае 2000 года, в Петербурге, на международном семинаре «Методология региональных исторических исследований: российский и зарубежный опыт» С.О. Шмидт предложил наиболее удачное, наукоемкое определение указанных дефиниций. «В наши дни регионология (или регионалистика) утвердилась как междисциплинарная научная и просветительская деятельность на стыке наук гуманитарного и иного профиля <…> Регионология — это комплекс более широких (и в то же время менее конкретизированных) знаний, чем краеведение, включающих современное состояние региона и сферу политологии <…> Под краеведением понимают не только науку, изучающую развитие и современное состояние конкретных региональных сообществ и территорий, но и научно-популяризаторскую и просветительскую работу определенной тематики: о прошлом и настоящем какого-либо края (обычно своего родного — “малой родины”) и его памятников. Объектом интереса краеведа может быть местность разного пространственного масштаба и культурно-исторического значения…» В краеведческой работе «объединяются по интересам люди разного возраста, разного социокультурного статуса, разного уровня специальной (научной) подготовки» [7].

На семинаре 2000 года автор данной статьи выступал с докладом «Новые границы русской истории, или Мысли вслух о проблемах отечествоведения». Дефиниция отечествоведение появилась в середине XIX века, и на протяжении второй половины столетия бытовала наряду со словом родиноведение, которое обрело статус дефиниции на рубеже XIX–XX веков. Дефиниция родиноведение и сегодня активно используется в рабочих учебных планах начальной и средней школы России наряду с дефиницией обществознание. Однако родиноведение ближе по взаимодействию и смысловому значению к таким терминам, как краеведение (историческое краеведение), местная, локальная история, регионоведение, регионалистика, россиеведение, росика, русистика. Образование и укоренение указанного выше «гнезда» слов в языке российской исторической науки отражает процессы, совершавшиеся на протяжении XIX–XX веков и продолжающиеся в настоящее время. Выбор историком понятийно-категориального аппарата региональных исследований, тех или иных дефиниций (местная или локальная история, регионоведение, регионалистика, регионология или провинциальная историография, провинциология, историческое краеведение) в последнее время все чаще ассоциируется с выбором «эмпирического» либо «теоретического» направления, приверженностью к «старой» либо «новой» методологии истории. Чем-то это напоминает ситуацию, которая сложилась в «петербургской школе» историографии в 1890-х годах между С.Ф. Платоновым и А.С. Лаппо-Данилевским [8].

Кратко остановимся на научно-исследовательской работе вузов России в области региональных исследований — исторических, источниковедческих, историографических. Наиболее активную, плодотворную научно-исследовательскую работу в этом плане ведут преподаватели, аспиранты, студенты исторического факультета Воронежского государственного университета. Здесь создан Центр духовного возрождения Черноземного края, регулярно проводятся историко-краеведческие конференции, регулярно публикуются тематические выпуски сборников «Из истории Воронежского края» и «Общественная жизнь Центрального Черноземья России в XVII — начале XX века». В октябре 2000 года в Воронеже состоялась научная конференция, посвященная 200-летию местного исторического краеведения. Материалы конференции опубликованы в девятом выпуске сборника «Из истории Воронежского края» (2001). Сборник открывает статья С.О. Шмидта «Е.В. Болховитинов и становление науки российской истории».

На базе Тверского государственного университета под эгидой СКР проводятся конференции по городоведению (2000, 2002), материалы этих конференций также опубликованы. Исторический факультет государственного университета в Новгороде Великом специализируется на проведении региональных историко-архивоведческих конференций. В Нижнем Новгороде проводятся региональные конференции по памятниковедению и археологии края. В 1999–2002 годах Московский педагогический институт провел три региональные конференции под общим названием «Проблемы истории Московского края».

Наряду с университетскими конференциями большой вклад в развитие историографии и источниковедения региональной истории, как справедливо отмечает В.Ф. Козлов, вносят именные чтения. В Москве — Забелинские, Барановские, Елизаветинские, Куракинские; в Петербурге — Анциферовские; в Вятке (Кирове) — Петряевские; в Екатеринбурге — Татищевские; в Котласе — Стефановские, в Липецке — Бартеневские; в Можайске — Макариевские; в Муроме — Уваровские; в Мурманске — Ушаковские; в Мышкине — Опочининские; в Омске — Макушинские; в Перми — Смышляевские; в Рязани — Яхонтовские, в Уссурийске — Арсеньевские, в Челябинске — Бирюковские, в Ярославле — Тихомировские. И это далеко не полный список именных чтений с участием краеведов, деятелей науки и культуры.

Сегодня практически в каждом районном городе России усилиями местных музеев, библиотек, архивов при содействии региональных отделений СКР проводятся историко-краеведческие конференции с публикацией их материалов. Историки-краеведы активно участвуют в ежегодно организуемых Московской Патриархией с 1993 года Рождественских образовательных чтениях. Ежегодно проводятся также конференции возрожденного Общества изучения русской усадьбы, изданы материалы шести таких форумов. В 1990, 1994, 2001 годах московские краеведы организовали три конференции по комплексному изучению российского некрополя.

Нельзя не сказать о специальных научно-методических конференциях, которые проводятся в рамках программы «Малые города России: Проблемы истории и возрождения» (1999, 2001, 2002), а также о регулярных научно-практических конференциях, организуемых созданным в 1989 году научным и культурно-просветительским обществом «Энциклопедия российских деревень».

Об интересе к российским конференциям и форумам, посвященным региональной тематике, свидетельствует международная конференция «Краеведение в России (1890–1990). Истоки. Проблемы. Возрождение». Она проходила в мае 2000 года в Париже по инициативе проректора Сорбонны IV профессора Ф. Конта с участием представительной российской делегации историков-краеведов во главе с С.О. Шмидтом. Материалы конференции изданы в Париже (на французском языке) [9].

Материалы конференций, семинаров, именных чтений и других форм научной коммуникации по историческому краеведению, а также литературу по общим вопросам состояния и развития краеведческого движения, теории и практике библиотечного краеведения в России и за рубежом можно найти в выпусках текущего библиографического пособия «Библиотека и краеведение», которые издает Российская национальная библиотека (далее — РНБ). Уже изданы четыре выпуска этого справочника, содержащие библиографию за 1991–2000 годы, причем вся эта литература описана de visu [10].

Это несколько тысяч наименований; так, в четвертом выпуске издания зарегистрировано 1510 наименований. В приложении к этому выпуску помещен список краеведческих энциклопедий и справочных изданий 1997–2000 годов, а также статьи сотрудников РНБ об опыте исследовательской и библиографической краеведческой работы, тексты рецензий на наиболее интересные и значительные краеведческие библиографические работы последних лет.

Научный уровень историко-краеведческих исследований в регионах России наглядно демонстрируют свыше полусотни изданных за последние 10–15 лет новейших региональных энциклопедий. Это замечательные источники, демонстрирующие «масштаб» и «образ» региональных научных и учебно-образовательных школ, местных историографических традиций и научно-издательской политики.

Среди новейших электронных разработок следует отметить электронные региональные энциклопедии, а также специальные сайты по региональной и местной истории Урала, Сибири, Дальнего Востока, в создании и пополнении которых участвуют ученые, студенты, школьники старших классов. В октябре 2003 года сотрудники РНБ и историки-краеведы из 25 городов России, Украины и Белоруссии приступили к реализации интернет-проекта «Региональные энциклопедии России», предполагающего создание мета-портала, состоящего из отдельных энциклопедических сайтов. Для размещения этого портала уже зарегистрирован домен http://reg.enc.ru/.

С проектом интернет-портала «Региональные энциклопедии России» перекликается наше предложение: целесообразно подумать о концепции интернет-портала «Историческая журналистика», где будут представлены историко-краеведческие материалы на страницах российской и зарубежной газетной и журнальной периодики [11].

Яркими свидетельствами своеобразия историко-краеведческих исследований, которые образуют собою местографию (провинциальную историографию), являются историко-краеведческие научные, культурно-просветительские, научно-популярные периодические издания. Это возрожденные в 1991 году «Московский журнал» (бывший «Архитектура и строительство Москвы»); «Тверская старина», основанная в 1911 году, и целый ряд других изданий. Отметим появившиеся в начале 1990-х годов журнал «Ярославская старина» (основан в 1992 году); костромские журналы «Губернский дом» и «Костромская старина»; ежегодники «Тульский краеведческий альманах», «Из истории Воронежского края»; пензенский журнал «Краеведение» и научно-популярный сборник «Пензенский временник любителей старины». Среди историко-краеведческих изданий на Урале отметим сборники «Шадринская старина», «Тагильский краевед», «Пермский край». В Екатеринбурге издаются историко-литературный альманах «Уральское краеведение» и сборник-журнал «Уральская старина», продолжающий традиции одноименных сборников, вышедших в 1927 и 1928 годах. Нельзя не сказать о журнале «Эхо Кавказа», который издается с 1992 года Ассоциацией народов Кавказа, где историко-краеведческая тематика занимает ведущее место. Можно назвать и другие не менее значимые в научном отношении региональные издания.

Несколько слов о недавно созданных учебно-образовательных центрах вузов России, успевших зарекомендовать себя в разработке регионалистики и исторического краеведения.

Это Центр исторического краеведения и москвоведения, созданный в Историко-архивном институте РГГУ в 1997 году, им руководит С.О. Шмидт. В 1997 году в Историко-архивном институте РГГУ была создана кафедра региональной истории и краеведения (заведующий кафедрой В.Ф. Козлов), ставшая к середине первого десятилетия XXI века одним из центров современного краеведческого движения. Кафедра и центр организовали ряд долговременных краеведческих программ: регулярные «Встречи на Никольской», Барановские чтения, конференции по вузовскому краеведению и москвоведению. К 2005 году кафедра и центр стали местом дислокации Союза краеведов России и Московского краеведческого общества.

Следует упомянуть и о Междисциплинарном научном центре историко-психологических исследований, созданном в Краснодаре в 2001 году на базе Кубанского госуниверситета культуры и искусств под руководством С.С. Минц. В этом же университете под руководством А.И. Слуцкого успешно действует недавно созданный Научно-исследовательский центр истории книги и книжного дела на Северном Кавказе. Это Учебно-образовательный центр «Новая локальная история», созданный в 2002 году на базе Ставропольского госуниверситета. Этот центр является межвузовским, в его становлении и развитии деятельное участие принимают преподаватели Историко-архивного института РГГУ, институт является соучредителем центра. Вслед за ставропольским центром в Рязанском государственном педагогическом университете был создан Центр исторического регионоведения и краеведения. Этим центром руководит А.А. Севастьянова, создавшая свою научно-педагогическую школу по истории провинциальной историографии в России XVIII–XIX веков. Отметим также центр «Устная история (Oral History): метод, источник, научная интерпретация», действующий в Барнауле на базе Барнаульского педагогического университета.

Такова картина институционального развития регионалистики и исторического краеведения в России в 1991–2005 годах. А что происходит в интеллектуальном пространстве этого проекта?

В центре внимания российских историков находятся сложнейшие теоретико-методологические проблемы:

1) языки историографии в контексте проблемы «свое» — «чужое» в российской регионалистике или, говоря иначе, осуществление перехода от интуитивного образа к логически выверенным категориям науки, что, в свою очередь, сопряжено с проблемой переводной литературы и спецификой перевода научных исследований;

2) «пороговая несоизмеримость» «старых» и «новых» теоретико-методологических оснований в работах российских историков и историков-краеведов и задачи преодоления «несовместимости» результатов их исследований;

3) дифференциация предметных полей и дисциплинарных полномочий исторического краеведения и региональной (провинциальной) историографии, регионалистики и регионологии (провинциологии), локальной (новой локальной истории) и местной истории;

4) оценка вклада российских историков-краеведов и региональной (провинциальной) историографии в развитие интеллектуального, институционального, социокультурного пространства российской исторической науки.

Предложенный С.О. Шмидтом историко-культурный подход к изучению истории научной регионоведческой и историко-краеведческой мысли позволяет выявить и осмыслить культурно-цивилизационные ценности и фундаментальные основания российской регионалистики.

Сложность такого подхода сопряжена с проблемой адекватной оценки «уровней» специальной (научной) подготовки участников научного процесса и историографического дискурса, историков-профессионалов и непрофессиональных историков через авторский «текст-источник» или личностный «уровень» и «интертекст» культуры эпохи, «уровень» ценностно-смыслового единства восприятия и объективации предмета исторического, источниковедческого и историографического исследования региональной истории различными по форме и типу организации сообществами историков.

В такой постановке вопроса историческое сознание выходит на первый план как категория, формирующая отношение человека (историка-профессионала и историка-любителя) и общества «разного пространственного масштаба» к прошлому и настоящему, субъекту и объекту историографического процесса.

Пространственный масштаб регионалистики понимается и интерпретируется российскими авторами по-разному, с разных позиций. И как «история места, под которым понимается не территория, а “микросообщество”, совокупность людей, осуществляющих определенную историческую деятельность». И как история научного «микросообщества» в виде «школы», «направления», «течения» исторической мысли. И наоборот: «история места» (края) как региональная (провинциальная) историография, историческое краеведение как регионалистика. С появлением сети Интернет все чаще ассоциируется с «виртуальным сообществом» исследователей, которое рождается в ходе освоения пользователями интернет-ресурсов и интернет-технологий, формирующих новый тип культуры исторического «письма», новый вид исторического и историографического источника — электронный документ.

Тот или иной масштаб и образ историографии, совпадающий или нет (полностью или лишь частично) с авторским пониманием указанных выше границ территории и пространства историографического дискурса, — это, пожалуй, самая сложная проблема понимания историографического «текста-источника», связанная с другой, не менее сложной проблемой идентификации себя в историко-культурном контексте «свое» — «чужое» в разработке теории и истории местной историографии, практики исторического «письма» локальной истории.

Сегодня каждый серьезный исследователь ставит перед собой задачу поиска адекватного ответа на принципиальный для всех гуманитариев вопрос о структуре современной гуманитаристики, внутридисциплинарных и межотраслевых отношениях в сфере гуманитарных наук, решая тем самым проблему соотношения макро- и микроистории, уточняя точки пересечения дисциплинарных полей интеллектуальной истории, культурной истории, истории исторической науки, истории исторической мысли, истории исторического знания. Ответ на этот весьма непростой вопрос позволит найти путь к продуктивному освоению культурно-цивилизационных ценностей, фундаментальных основ науки, «старой» и «новой» историографических традиций.

Современный исследователь решает еще одну и, пожалуй, самую сложную проблему понимания историографического «текста-источника», которую философы объясняют как «существование <…> естественной единичности нашей мысли, <…> единиц нашего мышления не таких, как мы их представляли себе». И здесь налицо две проблемы. Первая проблема связана с пониманием нарратива, авторской и нарраторской коммуникации, и нарратологии, выбора модели и теории повествования и интерпретаций — «повествовательных ситуаций» и точек зрения в «плане оценки», в «плане фразеологии», в «плане пространственно-временных характеристик» или «границ» и, наконец, в «плане психологии». Вторая проблема — умение всмотреться в исторический дискурс исследователей, конструкцию и содержание их текстов, мастерские, где «делается» локальная история, и тем самым идентифицировать уровни и типы репрезентируемого исторического знания. Естественно, что такие задачи предполагают использование компаративных подходов.

Для нас важны не только источники, которые использовал тот или иной историописатель, но и сама историографическая операция — приемы работы с источниками и исторической литературой наряду с анализом конструкций исторических нарративов. Наиболее приемлемым инструментарием для эффективного анализа историографических операций является компаративный подход. Возможности компаративной историографии следует использовать как в изучении национальных дискурсивных приемов в рамках классической европейской историографической традиции, так и отдельных уровней исторического знания, а также типов исторического письма в национальной историографии. Нельзя забывать, однако, что любое исследование, определяющее историографические направления (государственный метанарратив, провинциальная/региональная/местная историография, историческое краеведение, регионалистика) по степени значимости в поддержании коллективной памяти и формировании исторических представлений на региональном уровне, всегда деформировано современностью [12].

Таким образом, обращение внимания на историографические практики, не вписывающиеся в ядро культурного поля историографии, позволит увидеть ее многоуровневость. «Рассказывание» национальной или местной истории — это одна из форм поиска идентичности. Другая — «строительство идентичности в претендующем на научность историческом нарративе», она отличается от других форм исторического изложения своей последовательностью, логикой, правилами «письма», выработанным культурным полем историографии. Однако любой исторический нарратив — это субъективное строительство «идентичности», о чем также нельзя забывать.

Отечественная историческая мысль принадлежит европейской и/или «западной традиции» историописания, и антикварное отношение к истории, присутствовавшее в ее исследовательской практике, нередко проявляется и в современных историко-краеведческих исследованиях.

Провинциальная историография, традиционное историческое краеведение отличаются от нормативной историографии своей тягой к эмпирическому знанию, поскольку базируются на «краелюбии». Это знание побуждает местных исследователей обращать преимущественное внимание на сбор «фактов». Процесс «сбора» как смысл истории — экстенсивная модель исследования, в которой присутствует комментирование всего, что есть в нарративных источниках, исторической литературе, легендах, устной истории. Нередко такое историописание связано с некритическим отношением к источникам, произвольным отношением к фактам и мнениям о них, вплоть до построения произвольных исторических фигур. Местные историописатели очень часто наделяли и наделяют практику местной истории «эрудитскими чертами».

Имея свое отношение к периферии нормативной модели и/или культурного поля историографии, «антикварная» и «эрудитская» практики историописания остаются историей, но иногда вызывают непонимание, доходящее до неприятия членами профессионального сообщества регионоведов, считающими себя носителями нормативного исторического знания. Неслучайно такая практика является для них «другой».

В эрудитской практике историописания, как и в антикварном отношении к истории, нет ничего негативного, мы должны рефлексировать о них, называя явления своими именами, помня, что историческое знание не универсально, оно не только многоуровневое, в нем сосуществовали, сосуществуют и будут сосуществовать различные типы и формы исторической памяти и исторического «письма».

Наконец, еще одно немаловажное для научного и учебно-дисциплинарного развития исторического краеведения наблюдение. В России необычайно быстро укореняется появившееся в 1950-х годах с легкой руки У. Айзарда понятие «региональная наука». Науковеды уже пересматривают системные и институциональные «настройки» научного знания. Глобалистика и регионалистика — два формата современной «настройки» науки на институциональном и парадигмальном уровнях ее развития, они самоутверждаются в качестве макродисциплин, оказывая заметное воздействие на отраслевую историческую науку, ее институциональную инфраструктуру, «масштаб» и «стандарт» исторического «письма», язык и стиль историописания.

Примечания

1. См.: В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии: Материалы научной конференции, Пенза, 25–26 июня 2001 г. Кн. 1–2. М., 2005. См. также: Ключевский: Сб. материалов. Вып. 1. Пенза, 1995.

2. Козлов В.Ф. О роли научно-практических конференций в активизации краеведческого движения в 1990-е годы // В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии. С. 68–75.

3. См. также: Юрченков В.А. Региональная историография: российский опыт // Регионология. 1993. № 3; Акиньшин А.Н., Ласунский О.Г. Региональный фактор в изучении российской истории // Общественная жизнь в Центральной России в XVI — начале XX в.: Сб. ст. Воронеж, 1995. С. 202–213.

4. Ласунский О.Г. Взгляд из провинции (заметки о наболевшем) // Современное состояние и перспективы развития краеведения в регионах России: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, 10–11 декабря 1999 г. в Москве / Отв. ред. С.О. Шмидт. М., 1999. С. 37.

5. См.: Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. С. 63–65.

6. См.: Региональная история в российской и зарубежной историографии. Тезисы докладов международной научной конференции, 1–4 июня 1999 г. Рязань, 1999. Ч. 1–2.

7. Шмидт С.О. Краеведение и региональная история в современной России // Методология региональных исторических исследований: Материалы международного семинара, 19–20 июня 2000 г. СПб., 2000. С. 11–15.

8. См.: Шаханов А.Н. Русская историческая наука второй половины XIX — начала XX в.: Московский и Петербургский университеты. М., 2003.

9. О конференции см.: Козлов В.Ф. Российское краеведение в Сорбонне // Отечественные архивы. 2000. № 5. С. 115–117.

10. См.: Библиотека и краеведение за 1991–1993 гг. СПб., 1995. 159 с.; за 1994–1996 гг. СПб., 1998. 320 с.; за 1997–1998 гг. СПб., 2001. 304 с.; за 1999–2000 гг. СПб., 2003. 376 с.

11. См.: Мохначева М.П. Интернет-образы российской провинциальной культуры XVIII–XIX вв. // Краеведение в России: История, современное состояние, перспективы развития: Материалы Всероссийского семинара краеведов «Любовь к малой родине — источник любви к Отчизне», Зарайск, 30 января 2004 г. М., 2004. С. 59–68; Она же. Историко-краеведческие материалы на страницах газетной периодики XVIII — середины XIX в. // Археографический ежегодник за 2004 г. М., 2005. С. 245–259.

12. См.: Мохначева М.П. Провинциальная историография и историческое краеведение: предметные поля и дисциплинарные полномочия // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Ставрополь, 2005. Вып. 7. С. 37–50; Маловичко С.И., Мохначева М.П. Регионалистика — историческое краеведение — локальная история: размышления о порогах и пороках «несовместимости» // Харькiвський iсторiографiчний збiрник. Харкiв, 2006. Вип. 8. С. 23–37.

Источник: Вестник РГГУ. Серия «Исторические науки. Региональная история. Краеведение». 2012. № 6 (86). С. 78–90.