Нарушенное обещание? Что на самом деле Запад говорил Москве относительно расширения НАТО

Ровно 25 лет назад, в ноябре, некий член политбюро ГДР невнятно анонсировал то, что задумывалось как небольшое изменение правил пересечения границ, вдохновив тем самым толпы людей на штурм границы, разделяющей Западный и Восточный Берлин. Результатом стал знаменитый момент, ознаменовавший точку невозврата в окончании Холодной войны, — падение Берлинской стены. В последующие несколько месяцев Соединенные Штаты, Советский Союз и Западная Германия вели судьбоносные переговоры о выводе советских войск и объединении Германии. Хотя в результате эти переговоры и привели к объединению Германии 3 октября 1990 года, они также стали причиной более позднего и более ожесточенного спора между Россией и Западом. Какое именно обещание было дано относительно будущего НАТО? Действительно ли США формально, в качестве одного из условий сделки, пообещали Советскому Союзу, что альянс не будет расширяться на Восток?

Даже сейчас, спустя более двадцати лет, этот спор не стихает. Российские дипломаты неустанно повторяют, что Вашингтон дал это обещание в обмен на вывод советских войск из Восточной Германии — а затем нарушил его, когда к НАТО в три последовательных этапа были присоединены 12 восточноевропейских государств. Ранее в этом году российский политолог Александр Лукин обвинил американских президентов в том, что они «забыли обещания, данные западными лидерами Михаилу Горбачеву после объединения Германии, — особенно то, что они не будут расширять НАТО на восток». Действительно, агрессивные действия российского президента Владимира Путина в Грузии в 2008-м и на Украине в 2014 году были частично спровоцированы этим постоянным негодованием по поводу того, что он считает нарушением Западом соглашения об экспансии НАТО. Однако американские политики и аналитики утверждают, что такого обещания никогда не было. В 2009 году, например, в Washington Quarterly ученый Марк Крамер заверил читателей в том, что претензии России не просто полный «миф», но и «что этот вопрос вообще никогда не поднимался во время переговоров об объединении Германии».

Сейчас, когда предаются огласке ранее засекреченные документы 1989 и 1990 годов, историки могут пролить новый свет на этот спор. Документы показывают, что, вопреки расхожему в Вашингтоне мнению, вопрос о будущем НАТО не только в ГДР, но в Восточной Европе возник вскоре после падения Берлинской стены, еще в феврале 1990 года. Американские чиновники, тесно работавшие с лидерами ФРГ, во время переговоров намекнули Москве о возможности того, что НАТО не будет расширяться — даже на территорию восточной части Германии, готовящейся к объединению.

Документы также показывают, что США при помощи ФРГ вскоре вынудили Горбачева согласиться на воссоединение Германии — без каких бы то ни было письменных обещаний относительно будущих планов альянса. Проще говоря, формальной сделки, о которой говорит Россия, не было — чиновники США и ФРГ только намекнули о ее возможности. В обмен на это они получили «зеленый свет» на начало процесса объединения Германии. Спор вокруг этой последовательности событий с тех пор осложняет отношения между Вашингтоном и Москвой.

Получить «зеленый свет»

Западные лидеры быстро поняли, что падение Берлинской стены снова вызвало к жизни те вопросы европейской безопасности, которые, казалось, были давно улажены. В начале 1990 года будущая роль НАТО часто становилась темой конфиденциальных бесед между президентом США Джорджем Бушем-старшим, госсекретарем США Джеймсом Бейкером, канцлером Германии Гельмутом Колем, министром иностранных дел Германии Гансом-Дитрихом Геншером и министром иностранных дел Великобритании Дугласом Хердом.

Согласно документам министерства иностранных дел ФРГ, например, 6 февраля Геншер сказал Херду, что Михаил Горбачев захочет исключить возможность вступления в НАТО не только ГДР, но и всей Восточной Европы. Геншер предложил альянсу сделать заявление для прессы о том, что «НАТО не планирует расширяться на восток». «Подобное заявление должно не только относиться к Восточной Германии, но носить общий характер, — добавил он. — В частности, Советский Союз должен быть уверен в том, что в случае смены власти Венгрия не станет частью Североатлантического альянса». Геншер настаивал на том, чтобы НАТО начал обсуждать эту тему незамедлительно, и Херд согласился.

Три дня спустя, в Москве, Бейкер обсудил тему НАТО лично с Горбачевым. Во время встречи Бейкер делал рукописные пометки, отмечая звездочками ключевые слова: «Конечный результат: объединенная Германия присоединяется к измененному (полит.) НАТО, чья юрисдикция не будет расширяться на восток!» Записки Бейкера, похоже, оказались единственным источником, где 9 февраля было зафиксировано это обещание, и они ставят интересный вопрос. Если «конечный результат» Бейкера заключался в том, что юрисдикция обеспечения коллективной защиты НАТО не будет распространяться на восток, означало ли это, что она не будет распространяться и на территорию бывшей ГДР после объединения?

Отвечая на это вопрос, необходимо отметить, что к счастью для последующих поколений в то время Геншер и Коль собирались посетить Москву. Бейкер передал через посла ФРГ в Москве секретное письмо для Коля, которое сохранилось в немецких архивах. В нем Бейкер объяснил, что сформулировал ключевое высказывание в виде вопроса и задал его Горбачеву: «Что бы вы предпочли: объединенную Германию вне НАТО, независимую и без американских войск на ее территории, — вероятно, он намеренно представил вариант автономной и независимой Германии в таком свете, который Горбачеву наверняка бы не понравился, — или вы бы хотели видеть Германию в составе НАТО с гарантиями того, что Североатлантический альянс ни на один сантиметр не сдвинется со своей текущей позиции?»

Формулировка второго, более привлекательного варианта означала, что НАТО не будет расширяться даже на Восточную Германию, поскольку «текущая позиция» НАТО в феврале 1990 года оставалась именно такой, какой она была на протяжении Холодной войны: ее восточная граница проходила по линии, разделяющей две части Германии. Другими словами, де факто объединенная Германия наполовину бы входила в альянс, а наполовину нет. По словам Бейкера, Горбачев ответил ему: «Разумеется, любое расширение НАТО было бы абсолютно неприемлемым». С точки зрения Бейкера, реакция Горбачева означала, что «нынешние границы НАТО вполне приемлемы».

Получив доклад о результате переговоров в Москве, штаб Совета национальной безопасности в Вашингтоне заключил, что подобное решение невозможно реализовать на практике. Как гарантии НАТО могут распространяться только на одну половину страны? Такого рода результат был нежелателен и, по их мнению, совершенно не нужен. В итоге Совет национальной безопасности составил письмо Гельмуту Колю от имени Буша. Письмо было доставлено Колю до его отъезда в Москву.

Вместо того чтобы дать понять, что НАТО не будет расширяться на Восток, как это сделал Бейкер, в письме предлагался «особый военный статус для территории ГДР». Хотя в письме четко не указывалось, что именно подразумевает под собой такой статус, смысл был понятен: вся Германия будет входить в состав НАТО, но, чтобы Москве было легче принять такое развитие событий, к ее восточной части должны были применяться некие позволяющие сохранить лицо оговорки (как оказалось, это было ограничение на действия определенных родов войск альянса).

Таким образом, перед встречей с Горбачевым 10 февраля 1990 года Коль оказался в сложном положении. Он получил два письма перед вылетом из ФРГ и после прилета в СССР: первое от Буша, второе от Бейкера — и они содержали совершенно разную позицию по одному и тому же вопросу. Письмо Буша говорило о том, что граница НАТО продвинется на восток; письмо Бейкера сообщало, что этого не будет.

Согласно документам ведомства, Коль предпочел придерживаться позиции Бейкера, а не Буша, поскольку более мягкая политическая линия Бейкера с большей вероятностью обеспечивала тот результат, которого желал Коль, — разрешение Москвы на объединение Германии. Поэтому Коль заверил Горбачева, что, «разумеется, НАТО не будет расширяться на территорию ГДР». В параллельных переговорах со своим коллегой Эдуардом Шеварднадзе Геншер следовал той же линии, утверждая: «Для нас очевидно, что НАТО не будет расширяться на восток».

Так же как и на встрече Бейкера с Горбачевым, каких-либо письменных соглашений не было. Услышав многочисленные заверения, Горбачев дал Западной Германии, как сказал Коль, «зеленый свет» на создание экономического и валютного союза между Восточной и Западной Германией. Это был первый шаг на пути к объединению страны. Коль немедленно созвал пресс-конференцию, чтобы закрепить этот успех. Как он позднее вспоминал в своих мемуарах, он был так счастлив, что не мог уснуть всю ночь, и отправился в долгую прогулку по холодной Красной площади.

Подкупить и вывести из игры Советский Союз

Однако формулировки Коля вскоре подверглись критике ключевых западных политиков. Как только в середине февраля 1990 года Бейкер вернулся в Вашингтон, он быстро изменил свою позицию и согласился с точкой зрения Совета национальной безопасности. С тех пор внешнеполитическая команда Буша строго следовала одной линии, не делая больше никаких замечаний о том, что НАТО будет сохранять границы 1989 года.

Коль также привел свою позицию в соответствие с линией Буша, о чем говорят американские и немецкие протоколы встречи двух лидеров в Кэмп-Дэвиде 24–25 февраля. Буш ясно дал понять Колю свое мнение о компромиссе с Москвой: «К черту все это! Мы победили, они проиграли. Мы не можем позволить Советскому Союзу вырвать победу в последнюю минуту». Коль возразил, что им с Бушем придется найти способ успокоить Горбачева, прибавив при этом, что «все в конечном итоге сведется к вопросу денег». Буш язвительно заметил, что у Западной Германии деньги есть. Так сформировалась четкая стратегия. Как позднее объяснил Роберт Гейтс, бывший тогда заместителем советника по национальной безопасности, задача была «подкупить и вывести из игры Советский Союз». А деньги на взятку должна была дать Западная Германия.

В апреле Буш высказал свои мысли в секретной телеграмме французскому президенту Франсуа Миттерану. Американские чиновники беспокоились, что Кремль может попытаться перехитрить их, объединившись с Великобританией или Францией, которые по-прежнему присутствовали в Берлине и, учитывая их столкновения с враждебной Германией в прошлом, потенциально имели мотивы разделять сомнения СССР в отношении объединения. Потому Буш подчеркнул свои главные приоритеты в общении с Миттераном: что объединенная Германия будет иметь полное членство в НАТО, что силы альянса будут оставаться в объединенной Германии даже после вывода советских войск и что НАТО продолжит размещать ядерные и обычные виды вооружения в регионе. Он предупредил Миттерана, что ни одна другая организация не сможет «заменить НАТО как гаранта безопасности и стабильности Запада». Он добавил: «Сложно представить себе, что коллективное европейское соглашение о безопасности, включающее Восточную Европу и возможно даже Советский Союз, будет способно противостоять угрозам Западной Европе».

Буш ясно дал понять Миттерану, что главной организацией по безопасности в Европе после окончания Холодной войны должна была остаться НАТО, а не некий общеевропейский альянс. Так совпало, что в следующем месяце Горбачев предложил создать общеевропейскую организацию — такую, в которой объединенная Германия присоединилась бы и к НАТО, и к Варшавскому договору, таким образом создавая один мощный институт безопасности. Горбачев даже высказал идею вступления Советского Союза в НАТО. «Вы говорите, что НАТО направлен не против нас, что это просто структура по защите безопасности, которая адаптируется к новым реалиям, — сказал Горбачев Бейкеру в мае, что отмечено в советских протоколах встречи. — Поэтому мы предлагаем вступление СССР в НАТО». Бейкер отказался рассматривать такую возможность, пренебрежительно ответив, что «общеевропейская безопасность — это фантазия».

На протяжении 1990 года американские и немецкие дипломаты успешно противостояли подобным предложениям, в том числе ссылаясь на право Германии самостоятельно определять своих партнеров по альянсу. При этом становилось все более очевидно, что Буш и Коль рассчитали все правильно: Горбачев в итоге уступит желаниям Запада, если получит компенсацию. Будем говорить прямо: ему нужны были деньги. В мае 1990 года Джек Мэтлок, посол США в Москве, сообщил, что Горбачев «все меньше и меньше производит впечатление человека, который управляет страной, и все больше выглядит как лидер, который находится под давлением». «Признаков кризиса — великое множество, — пишет он в телеграмме из Москвы. — Резко растущий уровень преступности, увеличение числа демонстраций против режима, усиление сепаратистских настроений, ухудшение экономических показателей… и медленный, неуверенный переход власти от партии к государству, от центра — к периферии».

Москве было бы нелегко решить эти внутренние проблемы без поддержки и кредитов других государств, что означало готовность пойти на компромисс. Оставался вопрос, могла ли Германия обеспечить подобную поддержку таким образом, чтобы это не выглядело, будто согласие Горбачева на вступление объединенной Германии в НАТО было куплено без каких-либо значимых гарантий того, что альянс не будет расширяться на восток.

Коль справился с этой задачей в два этапа: вначале состоялась двусторонняя встреча с Горбачевым в июле 1990 года, а затем — ряд эмоциональных телефонных переговоров в сентябре 1990 года. В конце концов Горбачев дал свое согласие на вступление Германии в НАТО в обмен на несколько уступок, позволявших ему сохранить лицо: например, четыре года на выведение советских войск и некоторые ограничения на действия НАТО и размещение ядерного оружия на бывшей территории ГДР. Он также получил 12 миллиардов немецких марок на строительство жилья для покидающих Германию советских военных и еще три миллиарда в виде беспроцентного кредита. Но он не получил главного — каких-либо гарантий того, что НАТО не будет расширяться на восток.

В августе 1990 года вторжение Саддама Хусейна в Кувейт немедленно понизило место Европы в списке приоритетов внешней политики Белого дома. Когда Буш проиграл президентские выборы 1992 года Биллу Клинтону, членам его администрации пришлось освобождать свои кабинеты раньше, чем они рассчитывали. Похоже, они мало общались со своими преемниками из команды Клинтона. В результате аппарат Клинтона начал свою работу, практически ничего не зная о том, что обсуждали Вашингтон и Москва в отношении НАТО.

Семена будущих проблем

Вопреки мнению многих политиков с американской стороны, вопрос о расширении НАТО был поднят довольно скоро и повлек за собой обсуждение экспансии не только на территорию Восточной Германии, но и на всю Восточную Европу. Но несмотря на заявления России, Горбачев никогда не получал от Запада обещания, что границы НАТО будут жестко зафиксированы. Скорее, советники Буша ненамеренно позволили ему увидеть внутренние противоречия в команде в начале февраля 1990 года. Ко времени саммита в Кэмп-Дэвиде, однако, все члены команды Буша, а также Коль, сошлись на варианте, что Горбачев получит финансовую помощь от Западной Германии и что-нибудь сверх того — и взамен позволит Германии объединиться, а затем и вступить в НАТО.

В краткосрочной перспективе США одержали победу. Американские чиновники и их западногерманские коллеги ловко обыграли Горбачева, расширив НАТО на восток и не дав при этом никаких обещаний о будущем альянса. Один из сотрудников Белого дома, представитель администрации Буша Роберт Хатчингс составил список из дюжины возможных вариантов развития событий — от самого благоприятного (отсутствие каких-либо ограничений продвижения НАТО на территорию бывшей ГДР) до самого плохого (единая Германия вне НАТО). В итоге Соединенные Штаты получили результат где-то между первым и вторым вариантом. Редко когда стране удается добиться таких успехов в международных переговорах.

Но, как пророчески писал Бейкер в своих воспоминаниях о службе на посту госсекретаря, «почти каждое достижение несет в своем успехе семена будущих проблем». После Холодной войны Россия осталась на периферии новой Европы. Десять лет спустя молодой офицер КГБ, служивший в ГДР в 1989 году, поделился собственными воспоминаниями о той эпохе. Он рассказал, с какой горечью он возвращался в Москву, понимая, что «Советский Союз потерял свои позиции в Европе». Его звали Владимир Путин. Однажды у него появится власть, которая позволит ему отплатить за эту горечь.

Данная статья — адаптация послесловия к новой редакции книги Мэри Элис Саротте “1989: The Struggle to Create Post-Cold War Europe” (Princeton University Press, 2014).

Источник: Foreign Affairs