Группа «Фикция»

Из печати вышла книга, содержащая источники по истории самиздата и художественных групп Москвы второй половины XX века:

Метки: Группа «Фикция» Виталия Грибкова и художественная жизнь 60–80-х годов / Составитель И.В. Семененко-Басин. – М.: Galerie Serge, 2014. – 104 с.

Книга посвящена художественной группе «Фикция», существовавшей в Москве в 1960–70-х годах. В группу входили художники Вадим Луговской, Юрий Космынин, Виталий Грибков, их друзья математик Владимир Котровский и музыкант Владимир Фомин; участники «Фикции» выпускали самиздатовский журнал «Метки по новой живописи», посвященный искусству. В книге выборочно представлен архив группы «Фикция» и материалы журнала «Метки по новой живописи». При отборе текстов, фото- и киноматериалов для публикации ставка была сделана на событие, уникальное, эфемерное и, может быть, именно в силу этого способное выразить свободу творчества. Публикуем два текста составителя, помещенные в книге.

И.В. Семененко-Басин. Фикция

Сегодня, подводя итоги XX века, мы обращаемся к истории искусства, чтобы осознать глубину времени, которое всегда было временем молодости — молодости художников, временем их «нового начала» в культуре. Может быть, мы найдем в прошлом также и намек на нашу сегодняшнюю ситуацию.

Советские 50-е годы замечательны рождением культурного разнообразия. Ни государственная политика, ни господствовавшие настроения масс тому, казалось бы, не способствовали. В 60-е и 70-е эта сложная картина претерпела развитие и трансформацию; одному ее фрагменту посвящено настоящее издание.

Московские художники Вадим Луговской, Юрий Космынин, Виталий Грибков, их друзья математик Владимир Котровский и музыкант Владимир Фомин в 1964 году образовали группу «Фикция», существовавшую до 1974 года. Название, как будет сказано далее, указывало на «фиктивность» элементарных форм изобразительности, с которыми работали художники. Членов группы привлекала возможность обсуждать искусство с единомышленниками, причем у них не было какой-либо готовой концепции, равно как и намерения таковую создать. В конечном счете, они просто стремились жить творческой жизнью. В буклете, составленном В. Котровским для квартирной выставки уже после прекращения деятельности «Фикции», а именно в 1976 году, читаем: «…существует одна, пожалуй, единственная форма, в которой может быть выражена любая цель, если она, конечно, ясно понята: она состоит в гипотезе, что цель — поиск найти что-нибудь лучшее, перейти из одного состояния в другое». Эти слова могут быть отнесены и к более ранним годам, поскольку члены «Фикции» изначально искали этого перехода из одного состояния в другое как собственно творческого.

Среди одиночек, сошедшихся во взглядах на жизнь художника, негласно принимался принцип «не столько что, сколько кто», иначе говоря, художественная деятельность «Фикции» определялась не идеологией, а конкретным человеческим содружеством. Каким же образом обозначало себя сообщество? Во-первых, незримую границу, выделявшую «Фикцию», проводила сама объективная несхожесть с другими действовавшими художниками. Во-вторых, группу поддерживали те силовые линии, которые образовала взаимная заинтересованность. Наконец, существенный чертой «Фикции» был отказ формулировать и заявлять свою позицию по отношению к генеральному течению эпохи — авангарду Запада. Художники «Фикции» работали без оглядки на него. Примерно в таких же отношениях художники «Фикции» были и с официальным советским искусством: ни диалога, ни диссидентского позиционирования. Работа вне структур МОСХа определялась как личным характером, так и самой ситуацией ширящегося культурного разнообразия.

Картина осталась бы неполной, если бы история «Фикции» не была рассмотрена внутри конфигурации, созданной художественными школами столицы: Московским высшим художественным училищем (бывшим Строгановским), Московским высшим художественным училищем им. В.И. Сурикова, Первой московской художественной школой в Чудовом переулке (так называемой «Чудовкой»). Если к поступлению в «Суриковку» абитуриентов готовили в школе при училище, то в «Строгановку» поступали, получив навыки в разных школах живописи и рисунка, в частности в «Чудовке». Педагогическая система школ определяла расстановку сил. В «Строгановке», из которой вышли художники группы «Фикция», готовили так называемых прикладников, то есть специалистов в области дизайна, промышленной графики, монументального и декоративно-прикладного искусства, реставрации художественных ценностей и т.п.

Заслугой школы было стремление многих ее выпускников продолжать занятия станковой живописью после окончания курса. При этом учеников «Строгановки» не ориентировали на занятия «идеологически наполненным» искусством. Отсутствие установки на специфические формы соцреализма делало их более свободными, а старые преподаватели: Павел Кузнецов, Владимир Егоров, Василий Комарденков, Н.Н. Соболев — сообщали импульсы, пришедшие еще из Серебряного века русской культуры. По этой причине художники «Фикции» — «строгачи», то есть выпускники Строгановского училища — не могли присоединиться ни к одной из соперничающих субкультур, по-разному отрицавших полнокровную европейскую традицию, — ни к соцреализму, ни к советскому авангарду «второй волны». И тот и другой по природе были идеологичны и проективны, а наших художников привлекало исследование первоначал изобразительности.

Итак, ключевые для истории «Фикции» слова произнесены: семиотические первоначала изобразительности, помимо концептуализации. Фактически это было экспериментальное искусство. Присутствовал и социальный момент, ведь подобным образом человек мог обрести свободу внутри закрытого и несвободного общества, обрести свою человечность в бесчеловечном мире. Поскольку вся работа велась в условиях прерванной культурной традиции и без устойчивых коммуникаций с обществом, камерность должна быть названа еще одной характерной чертой художников «Фикции».

Освоение самодовлеющей изобразительности начиналось с расщепления картины, то есть с осознания ее элементов, знаков, еще лишенных значения и в силу этого «фиктивных». Этим объясняется название, избранное для себя группой, причем термин «фикция» можно было понимать и в качестве констатации условности всей жизни. Неслучайно существование группы театрализовалось; сначала члены «Фикции» создавали свой эфемерный мир, затем — объекты, минимальные элементы искусства. Определяющим при этом было личное присутствие художника. Здесь уместны слова Жана Кокто, когда-то избранные нашими героями: «…Мы не думали о результатах того, что делали; никто из нас не смотрел на вещи в исторической перспективе — мы просто пытались жить, и жить все вместе».

Как именно реализовывался эксперимент «Фикции»? Новации возникали в условиях творческой лаборатории, например Виталий Грибков создавал визуальные объекты, в которых изучал картину — один из архетипов европейской культуры — в качестве традиционной семиотической системы. Вадим Луговской, несомненно обладавший природным пластическим видением, сумел найти для него индивидуальный язык. В его творчестве родилось понятие «метка». Кратко «метку» можно характеризовать как простое прикосновение, элемент изобразительности, лишенный внешней причины и зависящий только от душевного состояния художника. Не связанная с объективной предметностью «метка» абсолютно случайна, условием же кристаллизации изображения считалось наличие на холсте не менее десяти меток.

Члены «Фикции» оставались вне движения авангарда; если же задним числом все-таки проецировать на них реалии западной современности, то выбор должен остановиться на «оптическом искусстве», op-art. Кроме того, многие годы спустя, знакомясь с творчеством художников «Группы 13», работавших в 1930-х, наши герои с удивлением и радостью ощутили свою бессознательно реализованную преемственность…

Как бы ни дистанцировались члены «Фикции» от общества с его властными запросами, они не могли обойтись без внешних эстетических воздействий. Тем более что со второй половины 50-х годов художественная жизнь столицы оживилась. В 1959 году в Москве, в Сокольниках состоялась грандиозная национальная выставка США, в рамках которой демонстрировались работы актуальных американских художников, в частности Джексона Поллока. Актуальную французскую живопись, например новые картины Пабло Пикассо, можно было увидеть в 1961 году, когда в тех же Сокольниках проходила национальная выставка Франции. Оба события стали потрясением для советских людей искусства; после многих лет изоляции от «большого мира» они увидели совершенно иное живописное пространство. Но художниками «Фикции» эта мощная энергия не была воспринята… Что же в таком случае стало для них эстетическим возбудителем?

Во-первых, чехословацкий журнал по искусству Vytvarne umeni, выходивший на чешском языке и распространявшийся в Москве по подписке. Среди художников, чьи работы публиковались этим изданием, для наших героев особенно был важен Ян Котик, а именно, его работа с изобразительными знаками.

Во-вторых, художественный журнал «Польша», издававшийся в СССР на русском языке. Для художников «Фикции» в этом журнале было важно все: дизайн, публикации о живописи, но особенно — знаменитое польское искусство плаката.

В-третьих, иллюстрированная итальянская книга о Никола де Стале, которую в 1968 году в букинистическом магазине Ю. Космынин купил в подарок В. Грибкову (Nicolas de Stael. Torino: Galleria civica d`arte moderna, 3 maggio — 12 giugno 1960). Живописный труд де Сталя члены «Фикции» восприняли как рациональное исследование пластического и цветового языка в его чистоте. В его картинах для наших художников была важна логика цветовой конструкции: белое, черное, серое в их сцеплении со спектральными цветами. Импонировала также работа де Сталя в пограничье между предметным и беспредметным искусством.

Итак, художников «Фикции» вдохновляло современное искусство Чехословакии и Польши, о котором узнавали из художественных журналов европейских стран социалистического лагеря, и творчество французского мастера российского происхождения… Здесь надо упомянуть, что журнал Vytvarne umeni прекратил свое существование в 1968 году, в дни подавления чехословацких социально-экономических реформ.

Конец существования группы в 1974 году был отмечен особой акцией, о которой будет сказано в этом сборнике. Художники счастливо избежали преследований со стороны властей, вероятно, в силу того, что действовали в подполье и не общались с иностранцами.

Ретроспективный взгляд на деятельность «Фикции» позволяет сделать предположение относительно самоликвидации группы. В 1960-х и начале 1970-х духовная ситуация членов «Фикции» была близка к той, которую описал экзистенциализм с его теорией некоммуникативности индивидуума. Быть может, именно в силу этого художники «Фикции» неосознанно предвосхитили культурные процессы будущего, а именно «второго авангарда» или «постмодерна», сталкивающего сегодня в едином пространстве различные художественные языки, оторванные от собственной семантики. Художник интуитивно воспринимает глобальные исторические процессы, это хорошо известно. Нет ничего удивительного в том, что участникам «Фикции» современность открылась как мир условностей, симулятивных вещей и событий, в 1976 году описанных Жаном Бодрийяром в книге «Символический обмен и смерть».

Какой же выбор был у наших героев в то время? Одержимость потерей смысла… или же попытка коммуникации! Для тех, кто еще недавно составлял группу «Фикция», середина 1970-х ознаменовалась переходом в новое творческое состояние, созданием другого ряда художественных произведений, работой над самиздатовским журналом «Метки».

И.В. Семененко-Басин. Метки

В 1970-е годы предметом исследования наших героев оставались пограничные состояния между предметным и беспредметным искусством, основой метода — живое наблюдение в качестве антипода вымысла. По воспоминаниям Виталия Грибкова, существовало обыкновение — в противовес дару вымысла и импровизации — всякий раз исходить из вчерашней работы… Тем временем социализация, вообще устремленность к жизни представлялась художникам группы «Фикция», прекратившей свое существование в 1974 году, необходимым условием продолжения творчества. В результате формой общения стал самиздатовский журнал, распространявшийся среди единомышленников.

«Метки по новой живописи» издавались по инициативе Виталия Грибкова в содружестве с писателем Владимиром Петровым с 1975 года. Замечу, что самиздат появился в СССР отнюдь не только вследствие запретов на публикацию ряда оригинальных и переводных текстов. В неподцензурных самодеятельных изданиях запечатлевала себя взрывная творческая энергия, проявляющаяся в маргинальных группах. Для наших художников журнал «Метки» был своего рода лабораторным стендом, на котором творческая свобода способна была выразить себя через индивидуальность. Авторы избегали политического диссидентства и избыточной концептуализации, на машинописных страницах журнала отражена сюжетная сторона жизни художников, в «Метках» также публиковались литературные произведения друзей. К середине 80-х группа распалась.