«Четыре книги Маккавеев»: читать по-русски

От редакции: В издательстве «Гешарим / Мосты культуры» впервые опубликован подробно комментированный русский перевод четырех Маккавейских книг. До сих пор существовал только один русский комментарий к греческим книгам Ветхого Завета, в число которых входят первые три книги Маккавеев — Толковая Библия под редакцией А.П. Лопухина. В новой книге древние тексты, частично входящие в православный и католический библейские каноны, переведены с древнегреческого, проанализированы и прокомментированы Н.В. Брагинской, А.Н. Ковалем и А.И. Шмаиной-Великановой, в работе также принимали участие М. Туваль, А.С. Десницкий, П.Н. Лебедев и другие специалисты, авторы приложений и составители научного аппарата.

Для знакомства с этим масштабным изданием мы выбрали фрагменты Третьей Маккавейской книги и часть предваряющего книгу введения. Возможности интернет-журнала не позволяют сохранить в этой публикации многостраничный комментарий, сопровождающий древний текст; этот комментарий читатель найдет в самой книге. Представить издание и выбранные фрагменты редакция попросила А.И. Шмаину-Великанову, одного из участников этого гигантского научного проекта.

Маккавейские книги: от архаики к пророчеству

Представляя читателю фрагмент нашей работы, я хотела бы предварить его некоторыми вводными соображениями.

Библия, как известно, — самая читаемая книга человечества. Однако даже в самой читаемой книге есть более и менее читаемые части. Маккавейские книги принадлежат к самым нечитаемым книгам библейского корпуса. Самое их положение в библейском каноне располагает к тому, чтобы не очень обращать на них внимание.

Ни одна из них не входит в еврейскую и соответственно в протестантскую Библию. Только две, Первая и Вторая, входят в Библию католическую, и только три — в православную. Четвертая вообще не вошла в канон, хотя в древнейших рукописях греческой Библии она присутствует и Отцы Церкви читали и цитировали ее наряду с другими. Ничего удивительного, что Четвертая книга оставалась на протяжении веков практически нечитаемой и в научный оборот по-настоящему вошла только в XX веке. Третья была почти неизвестна западному читателю и тоже вошла в научный оборот лишь в прошлом веке. Но даже первые две никогда не читались в церкви, не входят в паремийник и потому не были известны и православному, зачастую неграмотному читателю. Некоторый парадокс состоит в том, что одно из первых в России научных изданий библейских книг посвящено этим сочинениям, а не, скажем, Книге Бытия. Впрочем, если бы дорога вела нас действительно от начала начал, до Маккавейских книг мы, конечно, никогда бы не добрались.

Такой комментарий этих книг, многократно по объему их превосходящий, в нашей культуре редкость. Откомментировано не только практически каждое слово, но и структура фраз, имена, реалии, географические названия, многим из которых посвящены отдельные статьи. Проанализированы текстология и композиция, история изучения этих книг и история идей, в них высказанных. У каждой книги есть здесь отдельное введение, и это необходимо, потому что за исключением сложной связи между Первой и Второй эти книги не связаны между собой сюжетно. Так, о Третьей Маккавейской нельзя сказать уверенно, читал ли ее автор Первую и Вторую, а о Четвертой — читал ли ее автор Третью. В то же время в нашем издании предпринята попытка посмотреть на эти книги как на единое целое, попытка редкая в мировой науке. Общий взгляд на историю евреев в зеркале этих книг не только заявлен в предисловии, но пронизывает комментарий, где постоянно сопоставляются все книги между собой.

Израильтяне покидают Египет, войско фараона преследует израильтян. Братская Аггада. Сев. Испания, ок. 1360

История Маккавеев в европейской христианской традиции довольно причудлива в том смысле, что в восприятии церковных людей братья Маккавеи, которых было пятеро, соединились с маккавейскими мучениками, которых было девять (старец Элеазар, семеро братьев и мать); в итоге в церковном сознании утвердилось семь персонажей. Семеро братьев Маккавеев, скачущие на одном коне, — известная иконография лубочной иконы. Еще Иероним удивлялся тому, что Маккавеи похоронены в двух местах: он видел их могилу в Модиине, недалеко от Иерусалима, и в Антиохии. Но с течением времени эта разница могил совершенно забылась. Нужно было объяснить, как возникла эта путаница и почему Маккавеи-воители, братья Иуды Маккавея, и маккавейские мученики, которые жили в другом месте и не брали в руки оружия, во всяком случае убиты безоружными, склеились до неразличимости. Здесь требовался отдельный экскурс, и он есть в книге.

В западной библеистике принято, чтобы над такого рода комментарием и переводом трудилось много людей. Тома Anchor Bible готовит к выходу большая издательская группа. В нашем случае это было невозможно, однако нашу малочисленность компенсировала длительность работы. Книга готовилась почти тринадцать лет. Ее не успел увидеть лингвист и переводчик, исследователь древних литератур Андрей Николаевич Коваль: в возрасте 52 лет он умер незадолго до того дня, когда книга ушла в типографию. Руководитель всего этого проекта — историк античной культуры Нина Владимировна Брагинская, работу которой я могу описать как подвиг служения. Много потрудились над книгой ее научный редактор Михаил Туваль, живущий в Иерусалиме, и небольшой коллектив редакторов, консультантов и сотрудников. Книга весит 2,5 кг, в ней полторы сотни иллюстраций.

***

Маккавеи долго жили в истории, и рассказ о них тоже может быть долгим. Я скажу два слова о начале и конце. Начало истории Маккавеев — это поразительный исторический факт. Селевкидская империя в 168 году до Рождества Христова была, разумеется, империей политеистической. Селевкиды, сирийские владыки, оставались язычниками, язычниками были все их подданные. Они не могли воздвигнуть религиозного гонения. Если у вас уже есть 288 богов, какая вам разница, что у кого-то есть один? Включите его в пантеон, он будет 289-м. Так они всегда и поступали. Никто не знает до сих пор, хотя множество гипотез, разумеется, существует, и мы о них говорим в нашей книге, однако никто не знает достоверно, откуда возникло это гонение. Почему Селевкидская империя потребовала внезапно от давно и исправно платившей дань автономной Иудеи, чтобы она перестала поклоняться своему Богу? Почему они осквернили Храм? Почему поставили в святилище статую Зевса Олимпийского? Это неизвестно.

Известно доподлинно, что Иудея, которую символизирует в этих книгах Матитьягу, отец братьев, именуемых в традиции Маккавеями, не согласилась отречься от своего Бога, и поднялась партизанская война. Произошло событие, в которое нельзя было бы поверить: крошечные партизанские отряды почти невооруженных добровольцев победили эту могучую армию, очистили Храм, завоевали независимость и больше чем на сто лет установили собственную царскую власть. В некотором смысле это событие, как о том говорит классический исследователь этой эпохи Элиас Бикерман, породило иудео-христианскую цивилизацию. Благодаря тому что Иудея оказалась независима и отстояла свою веру, библейский монотеизм не только выжил как частный случай, но и навсегда вошел в мировой культурный обиход, и мы наследники этого события, этих доблестных воинов.

Но также, и здесь я перехожу к тому, чем отзывается в Новейшей истории Маккавейское восстание, мы наследники и тех мучеников, которые отдавали свою жизнь за веру во времена Маккавеев. Это тоже было совершенно новым явлением: никого за веру до сих пор не преследовали, и поэтому не только никто за нее в то время не сражался, но никто за нее и не умирал невинной жертвой. Мученики Маккавейские были первыми людьми, от лица которых во Второй Маккавейской книге высказана вера в телесное воскресение. В то, что Бог создал мир из ничего, ex nihilo. В то, что загробное существование человека не безразлично к его поведению в жизни. В высшую справедливость, суд и спасение праведных.

Легко понять, что все эти идеи впоследствии воодушевили иудейское и христианское богословие, и в дальнейшем невинные жертвы стали главными действующими лицами религиозных арен, от арены Колизея до многих других. Об этом стоит говорить в связи с самой, может быть, непопулярной из Маккавейских книг, Третьей, фрагмент из которой мы и предлагаем вниманию читателей. Художественные ее достоинства не слишком высоки. Третья Маккавейская написана на своеобразном греческом языке, с явной оглядкой на греческую литературу, но нисколько на нее не похожа. Нина Владимировна Брагинская назвала ее ораторией.

О чем же мы читаем у древнего автора? Мы видим, как в XX веке неожиданно оказалось правдой то, что выглядело наименее правдоподобным в маккавейских историях. Именно поэтому как предостережение и грозное напоминание звучит сейчас эта книга.

На протяжении веков она никем не ценилась, потому что история, в ней рассказанная, не была связана с Маккавейскими войнами. В ней не говорится ни о маккавейских мучениках в Антиохии, ни о победоносной войне Иуды Маккавея. Она рассказывает небылицу, как в этом были уверены те, кто ее переписывал: о том, как египетский царь решил собрать всех евреев на ипподроме в Александрии, затоптать их боевыми слонами, и о том, как по прямому божественному вмешательству ему это не удалось. У многих комментаторов этой книги сказано, что это чистая выдумка, потому что такой задачи ни один человек, будь он самый кровавый тиран, поставить себе не может.

Однако мы видим в тексте поразительные пророчества. Например, историю того, как потрясенные соседи спасают тех, с кем они жили рядом и кого вдруг объявили людьми низшего сорта. Время событий отнесено к III веку до н.э., когда, насколько мы можем судить, ничего похожего не происходило. Рассказывается там история о том, как опытные александрийские врачи скрывают следы обрезания. Мы не знаем, было ли это на самом деле, никаких подтверждений этому больше нет. Подтверждения начинаются в Варшаве и в Париже после 1939 года. В древних исторических текстах мы не находим ни одного упоминания о том, что люди выдают евреев властям, чтобы занять их дома. Все, что описано в Третьей Маккавейской книге, мы можем соотнести только с событиями времен Катастрофы, и потому добросовестные исследователи прошлого считали эту книгу выдумкой. Для нас такая слепота непростительна: мы можем назвать ее только предсказанием. И поскольку ничто кроме доброй воли людей не обеспечивает того, чтобы это не повторилось, эта древняя книга актуальна.

Анна Шмаина-Великанова

Оратория для четырех солистов и хора

Литературные предшественники: сходства и отличия

<…> Возвращаясь к теме единства корпуса Маккавейских книг, а также их содержательных и жанровых различий, мы расположим их в ряд следующим образом.

1 Макк — ориентируется на исторические книги Танаха, прославляет династию Хасмонеев и может быть названа «героическим эпосом» о борьбе народа и его предводителей за свое благочестие и свой Храм, которая перерастает в победную войну за национальную независимость; Хасмонеи и побеждают силой оружия, но и терпят поражения: горек конец Ионатана в плену — не на поле брани, и смерть Симона и его сыновей, которых напоил и убил свойственник, горька, но не героична.

2 Макк — ориентируется на эллинистическую историграфию, но история не является, как автор и сам об этом заявляет, его целью. Он может слить два сражения в одно и плохо разбираться в географическом фоне происходящих событий. Он — богослов, и история раскрывает его теологумены. Он прославляет мучеников, искупивших грехи своих собратьев, чтобы затем непобедимый герой, на котором почиет божественная благодать и которому сопутствуют ангелы, отвоевал, очистил и защитил Храм, и так были установлены праздники в честь Очищения Храма и победы над Никанором. По сравнению с 1 Макк силе оружия и умелой тактике боя уделено меньше внимания: победа с теми, с кем Бог. Об этом ясно говорит и сам Иуда.

Автор 3 Макк не допускает даже мысли о героическом сопротивлении, которое прославляется в 1 Макк и в меньшей степени в 2 Макк. Для автора из диаспоры важно, что Бог так же печется о евреях Египта, как о евреях Иерусалима, поэтому он вспоминает важнейшую для него фразу из Книги Левит 26. 44 : «…и тогда как они будут в земле врагов их, — Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтоб разрушить завет Мой с ними, ибо Я Господь, Бог их».

3 Макк мы назвали «ораторией», что требует кавычек, как и определение «эпос» для 1 Макк. Задача этого сочинения тоже богословская и апологетическая, а исторические события и лица — и вовсе податливая глина. Автор описывает страдания и мучения невинных людей, но жертв нет. Нет не только сознательной жертвы, жертвы-мученичества: автор не упоминает вообще ни одного погибшего от побоев или тягот пути, хотя, как известно, при перевозке старых и малых в трюме, в колодках и путах кто-то всегда умирает. Угроза была страшной, но она миновала и миновала, благодаря вмешательству высшей силы. Отличие автора 3 Макк от 1 Макк и 2 Макк — в полном отказе от борьбы, этот александриец видит ситуацию гонений из диаспоры, он подчеркивает лояльность евреев, а не предлагает вести с властями войну за свою религию и тем более национальную независимость. Элеазар из 1 Макк гибнет, бросившись в бою под слона, чтобы убить его, и убил, но был задавлен; Элеазар из 2 Макк умирает на колесе и тем открывает путь к победе; Элеазар из 3 Макк молится — и Бог посылает своих ангелов уничтожить врагов народа Израиля. Страдания египетских евреев, как и их спасение, — это кара и милость Бога по отношению к Своему народу в целом. В отличие от автора 2 Макк, а следом за ним и 4 Макк, мистика искупления, жертвенной крови не интересует автора 3 Макк, ответ о смысле страданий у него традиционный: верность Богу и молитва спасают и избавляют, но идеи победы благодаря претерпеванию гонений, как у автора 4 Макк, у него нет.

Противоречия или замысел?

<…> Нужна ли вообще перепись для поголовного истребления?

<…> если предположения о практическом, экономическом смысле переписи перед истреблением остаются предположениями, то содержание 3 Макк у нас перед глазами. Все поведение Птолемея состоит из непоследовательностей, начиная с того, что он, оскорбленный иудеями Иерусалима, принялся истреблять иудеев Египта. И на источник непоследовательности автор указывает — это сам Птолемей, причем не просто его тиранический нрав, его одержимость и распущенность, его «вакхизм» — но все это в руках Бога. Автор 3 Макк не беспомощен, он связывает концы с концами, выстраивает крещендо композиции, и он сознательно, на наш взгляд, рисует атмосферу произвола и непредсказуемости, исходящую от царя-тирана, бессильного, однако, осуществить свои замыслы, потому что даже сами его метания направляются с неба.

Золотая октодрахма. Аверс: портрет царя Птолемея IV Филопатора в диадеме; реверс: орел, надпись Птолемея Филопатора и монограмма Сосибия, министра Филопатора. Монета выпущена в 205–200 годах до н.э. в Сидоне

Автор переходит со ступени на ступень. Перепись опасна для народа и требует искупления каждой переписанной души (Исх 30. 12; 2 Сам 24) сама по себе; перепись, предпринятая Птолемеем, призвана ухудшить положение всех, кроме отступников (если, конечно, отступничество можно считать улучшением); наконец, перепись становится регистрацией подлежащих казни: бюрократическая процедура оборачивается чистейшим беззаконием, произволом и крайней жестокостью.

Если бы речь шла о современном авторе, мы бы сказали, что все это служит его художественным задачам, как и повторяющийся провал всех начинаний царя, затеянных против иудеев: он не смог заставить их принять религию Диониса, не смог собрать всех иудеев Египта на ипподроме, не смог даже страшными угрозами исключить помощь и сочувствие евреям хоры со стороны александрийских евреев и всем им — со стороны греков. Наконец, он не смог физически осуществить перепись, и даже не потому, что евреи уклонялись всеми способами: в стране папируса закончились запасы папируса! Библейский запрет на перепись, на пересчитывание евреев оказался действен: пересчитать их не удается.

Препятствия, которые поначалу не позволяют царю осуществить свой замысел и уничтожить евреев Египта, на первый взгляд, обыденные и не содержат в себе ничего сверхъестественного. Перепись — сложное и многотрудное дело, переписчики трудились-трудились, извели папирус, изломали палочки и в сроки не уложились. Это еще не мешает уничтожить найденных иудеев, но мешает «окончательному решению еврейского вопроса». Затем постоянно бражничающий царь засыпает не ко времени и долго спит глубоким сном (5. 10–11). Тоже событие не из числа сверхъестественных. Наконец, он кратковременно и внезапно теряет память (5. 23–27). И это случается. Тем не менее автор называет и то и другое «действием», вмешательством («энергией») Бога. Хотя настоящее богоявление (ἐπιφάνεια), о котором постоянно просят молящиеся (2. 9, 5. 8; 35; 51, ср. 5. 13, 6. 5; 15), происходит только в последний момент, и с неба нисходят осиянные славой ужасные вестники Бога (6. 18). Однако обыденные обстоятельства именуются вмешательством Божественного Промысла недаром.

С царем происходит именно то, что должно происходить с поклонником Диониса. Царские пиры и возлияния в 3 Макк упоминаются весьма часто: 2. 25, 4. 1; 16; 36, 6. 30–31; 36, 7. 18. Более того, пиры связаны с почитанием идолов (4. 16). Сон и потеря памяти — это не только естественные последствия неумеренных возлияний, это именно то, что желают получить от своего бога поклонники Диониса и что царь получает в данном случае от Бога Израиля (5. 12 и 5. 28), но так, что его приверженность Дионису расстраивает его собственные планы. Язык автора становится вызывающе оксюморонным: царь «твердо» произносит «самую тщетную», или «наипустейшую», клятву (5. 42).

Стилистику 3 Макк часто называют «мелодраматической», напыщенной: «…сочинение неуклюжее и нескладное, лоскутное одеяло, сшитое из несогласованных и неправдоподобных кусков». Исследователи порицают его за риторическую напыщенность и литературную беспомощность. Пусть даже так. Но нагнетающая ужасы фантазия автора не превзошла реальности. Мы можем сомневаться и в достоверности рассказа Иосифа о Птолемее VIII Фисконе и слонах, натравленных на иудеев. Но ведь и предложения Мартина Лютера о том, как следует поступить с евреями, во многом напоминают планы Филопатора из «исторического романа». И даже мотивы: как Птолемей предложил евреям вступать в Дионисийские тиасы и был разгневан пренебрежением этой честью, так и у Лютера не оправдались надежды на обращение евреев в реформированное им христианство.

А если мы сравним с Указом Птолемея практику и пропаганду нацистов, то увидим удивительное сходство и тысячелетнюю стабильность демагогического дискурса: те, кто могли бы перейти на сторону (потенциального) противника или участвовать в мятеже, вызванном гонениями против них же самих, должны быть превентивно уничтожены, но при этом они получают «заслуженное» наказание, как если бы они уже совершили измену и подняли восстание; казнь этих лишь потенциальных, но уже заслуживших неотвратимую кару врагов должна сама собой привести к благополучию государства; за сочувствие обреченным, даже младенцам, должны пытать до смерти вместе со всей семьей и домочадцами, зато доносчику на укрывшегося иудея достается его имущество и еще, сверх того, премия из казны.

Нацисты не заглядывали в 3 Макк, чтобы начать с регистрации евреев и введения особых налогов, затем перейти к лишению гражданских прав (рабство), отправке в концлагерь (каторжные работы) и в печь. И гонения в Александрии в ответ на события в Иерусалиме напоминают то, как Хрустальная ночь в Германии была объявлена ответом на убийство германского дипломата во Франции. У гонений такого рода есть логика, автор вымышленного сочинения предугадал ее за две тысячи лет, так что «мелодраматическое» воображение автора 3 Макк оказалось пророческим…

Греческая надпись середины III века до н.э. из-под Александрии сообщает, что евреи посвятили синагогу царю Птолемею, царице Беренике и их детям

Помимо враждебных иудеям язычников, в 3 Макк представлены еще две группы, с которыми они взаимодействуют: евреи-отступники и «эллины». Оставшиеся верными Торе иудеи без следствия и формального суда подвергли позорной казни триста отступников, причем на это было выдано специальное разрешение (7. 10–16). «Эллины» — это сочувствующие из александрийских горожан, помогающие евреям (3. 8–10), и они не настроены к ним так враждебно, как «иноплеменники» или «инородцы» (3. 6), т.е., видимо, египтяне. По свидетельствам Иосифа Флавия, Филона и другим источникам, не эллины, а египтяне питали к евреям особенно дурные чувства (Против Апиона, 2. 6. 68–70; Филон, Против Флакка, 20. 166–170), в частности, как к состоящим на военной службе у царей. В Египте эпохи Птолемеев антисемитизм имел еще во многом «литературный» характер: полемика, исторические измышления, памфлеты.

Третья Книга Маккавеев (фрагменты)

ЧАСТЬ II: ХРАМ СПАСЕН, УГРОЗА ИУДЕЯМ. 2. 1–33

<…> 25 По вине сображников, о которых шла речь ранее, и Друзей, чуждых всякой правде, царь, возвратясь в Египет, приумножил проявления порока. 26 Мало ему было бесконечной череды постыдных деяний: он дошел до такой дерзости, что стал распространять в тех местах клевету, а многие из его Друзей, жадно ловя царское мановение, упреждали его желание. 27 Он задумал от имени государства опорочить народ и установил на дворцовой башне стелу, выбив на ней такую надпись:

28 «Никому, кроме приносящих жертвы, в святилища свои не входить. Всех иудеев внести в перепись населения и зачислить в рабское состояние, а тех, кто будет противиться, забирать силой и лишать жизни. 29 Внесенных в перепись отмечать, выжигая на теле знак Диониса — лист плюща, и записывать этих в прежнее определенное состояние».

30 Но для того чтобы ненависть к нему не стала всеобщей, он прибавил:

«Если кто-либо из них предпочтет присоединиться к посвященным в таинства, то быть им равными в правах с гражданами Александрии».

31 И тогда некоторые, кто не слишком гнушался подобной платы за доступ к государственному богопочитанию, сами легко пошли на предательство, чтобы стяжать долю в какой-то великой славе от предстоящего тесного общения с царем. 32 Но большинство по благородству души устояло и не отошло от богопочитания. И, отдавая деньги в обмен на жизнь, они бесстрашно старались избавиться от переписи 33 в благой надежде на заступничество. Теми, кто отделился от них, они стали гнушаться, считали их врагами Народа и лишили тесного общения с собою и поддержки.

ЧАСТЬ III: ГОНЕНИЯ Н А ИУДЕЕВ. 3. 1–30

1 Когда вести об этом стали доходить до нечестивца, он так рассвирепел, что гнев его обрушился не только на александрийских иудеев: страшно вознегодовал он и на тех, кто жил по деревням, и приказал немедленно согнать их всех в одно место и предать самой ужасной смерти. 2 Пока все это устраивалось, среди тех, кто был готов к злодеяниям против иудеев, распускались слухи, порочащие их род и подталкивающие к мысли о том, что им-де мешают соблюдать законные обычаи, 3 тогда как иудеи сохраняли по отношению к царям благонамеренность и неукоснительную им верность.

4 Вместе с тем, почитая Бога и живя сообща по Его Закону, они держались особняком в том, что касается пищи, и по этой причине некоторым казались враждебными. 5 Но они, украшая благими делами праведных общение со всеми людьми, давно уже стяжали себе добрую славу.

6 И все же иноплеменники ничуть не посчитались с тем, что молва о добрых делах рода иудеев была у всех на устах. 7 Они кричали только о различиях в богопочитании и пище, твердя, что, дескать, эти люди не связаны клятвами верности царю и войску, что они злонамерены и готовят против государства нечто страшное; и тем нагнали небывалого страха.

8 Хотя жившие в городе эллины, которых иудеи ничем не обидели, замечали внезапно начавшуюся суету вокруг этих людей и наблюдали необычное скопление народа, но из-за тиранических порядков помочь им были не в силах и только утешали, сокрушались и уговаривали: мол, все это еще переменится: 9 «Ведь нельзя не заметить такую толпу ни в чем не повинных людей!» 10 И вот уже некоторым кое-кто из соседей, друзей и сотоварищей стал тайком натягивать крайнюю плоть и клялся сражаться плечом к плечу, не оставляя попыток сделать все, чтобы им помочь.

11 А тот, то есть царь, кичась сиюминутными удачами и не понимая силы величайшего Бога, думал, что никогда и ничто не заставит его изменить свое решение, и написал против них вот такое письмо:

12 «Царь Птолемей Филопатор наместникам и воинам Египта, где бы они ни были, желает здоровья и благополучия. 13 И сам я, и государство мое благополучны.

14 Наш поход в Асию, как вы и сами знаете, благодаря неизменному содействию богов увенчался успехом, 15 а потому мы приняли решение: не силой оружия, но добротою и великим человеколюбием пестовать народы, населяющие Келесирию и Финикию, и с радостью оказывать им благодеяния. 16 И вот, раздав по храмам городов немалые приношения, мы прибыли и в Иерусалим, дабы оказать почести храму этих прóклятых, которые неизменно преданы своему безумию. 17 А они, на словах приветствуя наше прибытие, на деле лицемерили. И когда мы пожелали войти во храм и почтить его подобающими и прекраснейшими подношениями, 18 они, закосневшие в своих предрассудках, запретили нам войти — и только благодаря нашему человеколюбивому отношению ко всем людям не изведали на себе нашей силы. 19 Свою враждебность к нам они выказали открыто: одни из всех народов, они не поклоняются царям и благодетелям своим, и искренности их подношений верить не хотят, и, что бы от тех ни исходило, отказываются признать чистоту их намерений.

20 Но мы, привыкнув к их безрассудству и возвратившись в Египет с победой, поступали и с ними как подобает, ибо мы со всеми народами обращались человеколюбиво. 21 В числе прочего, мы объявили всем о прощении преступлений их одноплеменников; и поскольку они воевали на нашей стороне и с давних пор ведали тысячами дел, давно им полностью доверенными, мы даже решились на перемены, и нам угодно было удостоить их гражданских прав александрийцев и позволить участвовать в постоянно совершаемых священнодействиях. 22 Однако они, противясь всему этому в силу своего врожденного злонравия, отвергали добро и непрестанно влеклись к дурному. 23 Так, они не только отвергли презренное ими право гражданства, но к тому же и словами, и молчанием показывают, что гнушаются теми немногими из своих, кто искренне к нам расположен, и, держась своего отвратительного образа жизни, они всякий раз ожидают, что мы скоро все это отменим.

24 Посему, убежденные многочисленными доказательствами, что они во всех отношениях нам враждебны, мы позаботились, чтобы эти нечестивцы не оказались когда-нибудь, при неожиданном против нас мятеже, предателями и варварами-врагами в нашем тылу.

25 Мы повелеваем: по получении сего послания немедленно, с бранью и побоями, заключить в железные оковы живущих среди нас иудеев с женами их и детьми и согнать их отовсюду к нам для неотвратимой и позорной казни, заслуженной этими супостатами. 26 Если они будут казнены все вместе, то мы уверены, что в будущем наши государственные дела достигнут полнейшего благоденствия и установится наилучший порядок.

27 Если же кто-нибудь укроет кого-то из иудеев, — от мала до велика, не исключая и грудных младенцев, — то его вместе со всем его домом замучить до смерти самыми позорными пытками.

28 А кто захочет донести, тот получит имущество подпавшего под наказание и еще две тысячи драхм из царской казны и будет увенчан свободой.

29 Всякое место, где будет пойман укрывающийся иудей, должно стать запретным и подвергнуться сожжению, чтобы для всякого смертного существа оно стало навеки ни к чему не пригодным».

30 Вот каково было это письмо.

Четыре Книги Маккавеев / Перевод с древнегреческого, введение и комментарии Н.В. Брагинской, А.Н. Коваля, А.И. Шмаиной-Великановой; под общ. ред. Н.В. Брагинской; научный редактор М. Туваль. М.: Мосты культуры / Гешарим, 2014. 632 с.