Российские ошибки и западные просчеты

Услышав новости о начавшихся в 1848 году в Париже революционных событиях, Николай I, как рассказывали, устремился в бальную залу дворца, где объявил: «Седлайте коней! На Париж!»

Кремль под руководством В.В. Путина действует так же. Когда начались протесты против коррупции и злоупотребления властью в Македонии, маленьком и стратегически ничтожном балканском государстве, и протестующие окружили дом правительства и потребовали отставки кабинета, российский министр иностранных дел поспешил заявить, что нельзя допустить цветной революции в Скопье.

Почему? Ключевым здесь было заявление министра в выступлении на Генеральной Ассамблее ООН в этом году. Сергей Лавров потребовал принять декларацию, которая бы содержала нормы, «не допускающие вмешательства во внутренние дела суверенных государств, а также запрещающие признание государственных переворотов как метода смены власти». Москва, некогда бывшая командным пунктом мировой коммунистической революции, теперь стала выдающимся защитником нынешних правительств от беспокойных горожан.

Западным политикам кажется, что обеспокоенность Кремля цветными революциями — только риторическая фигура. Но В.В. Путин и его соратники верят в то, что сами говорят: за уличными протестами стоят опытные распорядители, присланные злостными врагами России. По словам Лаврова, «невольно возникает ощущение, что целью различных “цветных революций” и прочих проектов смены неугодных режимов является провоцирование хаоса и нестабильности».

Приступая к новому этапу обычного для московского государства расширения, путинская Россия хочет показать себя стражем национального суверенитета. Кремль уверен, что он не нападает, а защищается, что он лишь руководит линией обороны против американской глобализации. Кремль представляет мировые конфликты как борьбу суверенитета и международной интервенции, тогда как Запад видит в них отстаивание демократии против авторитарных режимов.

Украинская Оранжевая революция 2004–2005 годов оказалась глубокой травмой для российской элиты: она усилила ощущение небезопасности и заставила партию власти интерпретировать мировые события через призму страха перед «управляемыми извне» цветными революциями. Арабская весна и особенно необычайная поспешность, с которой президент Барак Обама избавился от Хосни Мубарака, египетского президента, который начиная с прихода к власти в 1981 году всегда декларировал свою приверженность политике США, усилили уверенность Кремля в том, что США — глобальный агент переворотов и беспорядков. Россия сразу же стала пытаться расширить сотрудничество не только с союзниками в Средней Азии, но и с Китаем.

Как ни странно, именно глобальная война Кремля против революций, а вовсе не московская Realpolitik (прагматическая политика) — главное препятствие нормализации отношений между Россией и Западом. На Вашингтон и Брюссель Россия возлагает ответственность за события, которые явно не находятся под их контролем. Волны народных протестов, часто не имеющих лидеров и не связанных с политическими партиями или профсоюзами, — отличительная особенность нашего времени. Такие протесты начинаются и в демократических, и в авторитарных странах, на всех континентах. Хотя эти протесты выражают общую неудовлетворенность в мире правящими элитами, пока что рано давать окончательную оценку их политическому значению.

Как у параноиков бывают и настоящие враги, так и у спонтанных уличных протестов могут быть групповые интересы. Конечно, любые силы, в том числе международные, могут прыгать в уже разогнавшуюся повозку, пытаясь обратить в свою пользу самозародившиеся протесты, связав их с совершенно посторонними им вопросами международной политики. Полное заблуждение думать, что протестная активность вдохновлена и направлена из-за рубежа. Но в случае России это заблуждение оказалось небезобидным. Россия пытается вмешаться в то, что Запад считает глобальным институциональным порядком, не потому что она возвращается к советскому «империализму», но потому что она берет на себя миссию контрреволюции в мире, в котором Вашингтон ей кажется главной революционной силой. Такова формула конфликта, которому не видно конца.

Россия требует от Запада того, что ни одна демократическая власть не может пообещать или обеспечить, а именно, гарантировать, что протесты никогда не вырвутся на улицы Москвы или Пекина и что даже если протесты начнутся, западные правительства и медиа их осудят. Такое требование возможно только при пламенном убеждении, что якобы ни один протест вне Европы и США не начинается без их тайной поддержки.

Одним словом, неспособность Запада понять Россию происходит не из навязчивого отказа серьезно считаться с законными интересами Москвы. В этой неспособности выразилось нежелание осознать, каким образом Кремль, как и многие страны «остального мира», интерпретирует основные цели и намерения международной политики Запада.

Источник: Financial Times