Про выборы. Тезисы к дебатам на «Флаконе»

От автора: Эти заметки я написал перед дебатами о выборах с Екатериной Шульман и Александром Кыневым на дизайн-заводе «Флакон». Написанные наспех, они сохраняют, на мой взгляд, сомнительные достоинства взгляда вскользь на предмет, в остальном для меня малоинтересный.

1. Феноменология политики

Секрет происходящего в политике почти всегда прямо перед глазами, но не всегда верно понят.

Обсуждают подробности одной предвыборной кампании, а идет совершенно другая. В ней избирают не тех, не там, не для того. Воспользоваться ею можно, понимая при этом, что вклиниваешься в чужую игру.

Говорят про «игру с шулером». Нет, здесь играют в свою игру, между собой, но не с вами. Игра сложная, поскольку в ее основе лежат еще не окончательно забытые выборы. Их механизм не просто коррумпирован, он оброс фильтрами и барьерами недопуска чужих.

Процесс неравномерен, но у нас нет ни одного государственного процесса, который бы равномерно осуществлялся по всей территории РФ. Даже власть распределена неравномерно. (Исключением, вероятно, является только телеэфир и пенсионные выплаты.)

Игра сложна, как кадриль, и это делает танцоров уязвимыми.

 

2. Выборы власти

Выборы в Системе РФ — важный процесс формирования власти без участия, но в присутствии избирателей. В этих квазивыборах присутствует и элемент конкурса.

Частью процесса выборов властью самой себя — причем обязательной частью — является назначение ею самой себе «конкурентов» и «оппонентов». Скандальной формой этого является тот же муниципальный фильтр. Тем не менее, определенный отбор тех, кто будет допущен на галерку, при этом происходит. Губернатор вправе решить, насколько опасен для него недопуск партии, точней — насколько легко он его сможет аргументировать перед Центром.

Муниципальные фильтры — это норма, которая за все время действия не получила ни одного достоверного случая, который мог бы служить оправданием ее существования. Эта норма будет, конечно, отменена первой, если власть не догадается сделать это сама. И зачем вообще нужен муниципальный фильтр, когда система избирательных комиссий сама выступает фильтром, говоря человеку в лицо, что его личная подпись подделана и его паспортные данные неверны?

Демонстрация наглости сама по себе выступает как фильтр.

 

3. Бойкот выборов властью

Пока вы спорите о пользе и вреде бойкота выборов, власти реально осуществляют бойкот в определенной форме. Говоря «власти», я имею в виду их определенную фракцию — фракцию бойкота: «бойкотистов». Цепь подтасовок и уловок, которыми на этих выборах отстраняли оппозицию от участия, складывается в наглядную тенденцию бойкота выборов Кремлем. И это не пустая метафора. Даже небольшой остаток, реликт электоральной травмы, атавизм, сохраняющийся в современной электоральной машине Системы, рискует быть активизирован (сошлюсь еще раз на выборы декабря 2011 года).

Власть поэтому ведет себя внутри конституционной системы антигосударственно — как вела бы истинно «несистемная» оппозиция: сдерживая все значимые аспекты Конституции. Это не состояние, это процесс действий, подчас изобретательных, — это целая политика бойкота Конституции властью в Системе РФ. Вплоть до «мелочей» наподобие решения Конституционного суда, разрешающего менять Конституцию «в незначительных пределах». Занятая такой деятельностью власть перестает быть, собственно говоря, государственной властью и подставляется. Арест Пивоварова показывает, что Система диктует непроходимую черту, линию фронта между гражданином и властью. Она относит их к двум разным политическим породам, рассматривая нормальные связи между политиком и функционером силовых структур как извращение или угрозу.

Если посмотреть, что вытворяет сегодня модератор внутренней политики об руку с законодателем и бюрократией, то это выглядит — в буквальном, точном смысле — как заговор. Но оппозиция может противопоставить этому легальный сговор государственников по возвращению узурпированных полномочий.

 

4. Оппозиция на выборах

Выборы, перестав быть формированием власти в РФ, занимают столько же сил и средств, сколько прежние выборы. Компенсацией является гипертонус Системы РФ и одновременно гипертонус несистемной оппозиции. Если для Системы тонус важен, поддерживая в ней привычное чрезвычайное состояние, то и для оппозиции это тонизирующий ньюсмейкинг, позволяющий напомнить о себе. Система, действуя чрезвычайным образом, сохраняет себя, но и оппозиция сохраняется — в виде «консервов» морального авторитета, в надежде на грядущий «настоящий» кризис.

Внутри оппозиции, т.н. несистемной, развертывается унылый спор сторонников участия и неучастия в выборах. Этот спор практически буквально воспроизводит дискуссию у российских социал-демократов перед Первой мировой войной, где неучастие называли «бойкотом». Ленин, пытаясь бороться с «бойкотистами» (кстати, безуспешно), справедливо говорил, что бойкот — форма нападения, уместная только в том случае, когда рассчитываешь опрокинуть противника. Сегодня сторонники и противники бойкота делятся на группы, оперирующие преимущественно моральными аргументами, без всякой попытки анализа таких сильных политических стратегий, как бойкот или участие. Сторонники бойкота вводят в кампанию тему будущего негативно: мы не участвуем — мы ждем перемен. В таком мотиве отсутствует какое-либо предложение гражданам.

Сторонники участия излишне поглощены игрой с буферной структурой избиркомов и не интересуются предложениями гражданам насчет будущего. Гражданам предлагаются выборы как таковые и те, кого несистемная оппозиция на них выдвинула. Все остальное избиратель почему-то должен ожидать от их работы во власти, в которую они не рассчитывают попасть.

Интересно, что избиратель смирился с тем обстоятельством, что «настоящей оппозицией» называют людей, не делающих ему никакого политического предложения и, скорей всего, не попадающих во власть. Он с легкостью называет их «оппозицией», но все, чего теоретически люди ожидают от оппозиции, он ждет от власти.

Надо заметить, что в оппозиции вызывает страх слово «государственный» — именно та политическая реальность, которая сегодня больше всего страдает из-за манипуляций власти.

 

5. Выборы это или не выборы?

Никто из властвующих участников «внутренних выборов» не знает в точности, понадобится ли он власти завтра и в каком именно качестве. Идет конкурс разных, зачастую спонтанных (в отличие от эпохи «управляемой демократии — УД»), видов активности бюрократических групп и/или их фронтменов. Здесь главное отличие современного политического момента от прежнего периода УД — ведь речь идет о некоторой допускаемой дестабилизации, внесении беспорядка в Систему.

Это выборы партнеров властей разного уровня на разных территориях — иногда партии «Яблоко» или других; и необязательно партий.

Это выборы удобных сервисов центральной власти — тех, которые лучше себя проявят в избирательном процессе (и мы видим, как уже идет конкуренция держателей этих сервисов). В их число входят и сервисы недопуска к выборам посторонних.

Это выборы новых идеологических споксменов, поскольку вскоре, вероятно, потребуется новый идеологический креатив — более подвижный (хотя и не обязательно менее «пещерный»). Один из горячих фронтов выборов — это выборы как конкурс на патриота и носителя повестки безопасности. Но «патриоты» знают, что нельзя претендовать на больший патриотизм, чем у президента!

Выборы «приличных» бюрократов: правительство участвует в выборах как носитель программы «бюрократической нейтральности» — то, что лет 10–15 тому назад показалось бы жупелом, в нынешнем хаосе выглядит мечтой.

На этих выборах не решается, как думают некоторые, «вопрос о власти». Управляемый беспорядок вносят сверху в премиальный и управленческий классы, привлекая к этому избирателей, но, разумеется, не в роли носителей государственности. Власть отбирает ключи у некоторых из своих порученцев, разрешая сохранить их остальным. Это вынужденная процедура: власть отбирают у своих, чтобы та случайно не досталась кому-то другому — кто воспользуется ее конституционной полнотой.

Присутствует акустическая конкурентность. Кто громче рванет гармошку лояльности, кто страшней притопнет сапогом на «врага». Привлекаемые избиратели также могут сделать небольшой добавочный запрос на социальную премию от власти (ремонт, какие-то местные проблемы и т.п.).

 

6. Раздвоение власти на выборах

Для власти происходящее похоже на экзамен по ориентированию на местности, которая стала неузнаваемой после политического артобстрела 2013–15 годов. Надо ли в это включаться? Любое усложнение общественной политики следует признать за благо. Мы существуем в ничуть не более ясном политическом пространстве, чем власть. У нас нет иного способа получить релевантную информацию о государственном пространстве, не выходя в него. Даже такой выход в реальность, как наблюдение за «выборами», имеет значение уникального политического опыта. Но надо понимать, что речь не идет о выборах в обычном смысле слова — речь об опыте функционирования непрозрачной, в том числе и для себя, но очень жизнеспособной системы власти.

Власть выйдет из этих выборов с отчасти новой и важной для нее информацией. Было бы глупо, если бы общество вышло из этого периода с мудрой мыслью «все как всегда».

Те представители премиального класса, которые вынужденно вовлечены в процесс выборов персонально, как якобы «избираемые», рассматривают это как законную плату за свои бонусы. С их точки зрения, бонусы материальные уменьшаются, тогда как принцип лояльности неумолим: исполнять социальные обязательства, данные президентом бог знает когда и зачем. Но теперь эти обязательства прямо привязаны к президенту, не исполнять их опасно, а спорить нельзя. Торг по поводу выпадающих доходов и политических обязательств вносит во все это волатильность.

Фишкой этих выборов должна стать имитация коалиционности власти, и депутаты от ЛДПР уже вносят законопроект об обязательном создании в регионах «коалиционных правительств». Об инициативе Алексея Островского в Смоленске сообщают торжественно, как о предстоящем открытии первого за 80 лет туалета в Московском метрополитене. Эта инициатива делается под ОНФ, который выступает здесь как «микшер», позволяющий смешивать разные списки в любые смеси в любой дозировке: политическая обезличка, которая должна обеспечить управляемость Думы-2016 — политического объекта, назначение которого становится все менее понятным.

 

7. «Непрямое прогнозирование»

Скрытым параметром этих выборов станет тема будущего, категорически запретная в аппаратных дебатах.

Система исключила обсуждение будущего, тем самым предоставив всем спасаться от него, как могут. Даже ценные для власти кадры осторожно отползают от участия в «Единой России». Давки бюрократов за места в списках «ЕР» больше нет — вот рефлекторная футурология власти. Но не всем дадут отползти. Скрытая ставка выборов 2015–16 гг. — конструирование субъекта будущей ответственности на 2018–20. Быть в «ЕР» уже в 2016 году станет непопулярно, а в 2018-м рискованно.

Часть повестки этих выборов, создающая их скрытое напряжение (напряженность эта нарастает уже сейчас и будет нарастать), — то, что на них будет прояснен состав участников и общая политическая диспозиция выборов 2016 года. В сентябре 2015-го пройдут «праймериз» думских выборов по целому ряду позиций, а до того сентябрь 2016-го темен даже для проектировщиков. Частное следствие этого — то, что текущие, вроде бы незначимые выборы могут стать — не в центре, на общефедеральном уровне, а именно в городах — распределенной площадкой дебатов о подзапретном будущем.