Памяти Владимира Шляпентоха

С Владимиром Эммануиловичем Шляпентохом мне довелось познакомиться в марте 1999 года в Мичиганском университете, куда я попал, выиграв грант по линии IREX на научную стажировку в США. Владимир Эммануилович взял меня, как говорится, под свое крыло, настоял, чтобы мне выделили отдельный кабинет с компьютером, поделился своей программой для чтения русских текстов и вообще стал всячески меня опекать. Мы встречались практически каждый день в течение нескольких месяцев, много разговаривали на самые разные темы. У Владимира Эммануиловича был офис в здании социологического факультета, куда он приходил работать каждый день, включая и субботу. У него была необыкновенная работоспособность: он постоянно писал. Это были не только научные статьи и книги: он вел регулярные колонки в «Нью-Йорк Таймс» и других ведущих американских изданиях. Выглядел он великолепно, а ведь ему уже тогда было за семьдесят. Он приезжал в офис на машине, а по обширному кампусу Мичиганского университета передвигался на велосипеде.

Несмотря на свою занятость, он уделял мне довольно много времени. С ним всегда было интересно и легко. Его остроумие, искрометное чувство юмора, ирония и самоирония, оптимизм привлекали к нему многих людей. Он часто рассказывал о своей жизни, приводил разные истории… С особой теплотой он вспоминал свои годы в Новосибирском Академгородке. У меня создалось впечатление, что в эмоциональном плане это были, наверное, лучшие годы его жизни, наполненные не только интересной работой, но и теплыми дружескими посиделками, а также всем тем, о чем всегда приятно вспомнить… Как-то он сказал мне: «Миша, конечно, здесь тоже умные студенты (в Мичигане), но они ни в какое сравнение не идут с теми моими студентами из Новосибирска…» А один раз он вдруг мне говорит: «Миша, а знаете, почему я уехал из Советского Союза? Я ведь не был антисоветчиком, у меня складывалась хорошая карьера и была пятикомнатная квартира в центре Москвы. Знаете почему? Мне просто надоело жить в СССР. Вот и все». И рассмеялся.

Вообще его юмор и оригинальность мышления иногда могли поставить тебя в тупик. Вот, например, как-то я собрался ехать в Нью-Йорк на конференцию тамошней политологической ассоциации и попросил у него совета, как и что мне там делать. Владимир Эммануилович тут же сказал следующее: «Миша, во-первых, ехать надо только в том случае, если вы хотите что-то сказать, а лучше — вызвать бурю своим выступлением. Я всегда так делаю, в противном случае там делать нечего. Во-вторых, смотрите внимательно, будут ли там красивые женщины. — А это зачем? — спросил я. — Миша, у меня теория, — говорит Владимир Эммануилович, — если на научной конференции присутствуют красивые женщины, то у этого направления науки есть будущее. Если там их нет, то все: дело швах! Можно дальше этим направлением не заниматься». Я приезжаю через несколько дней обратно, иду к нему и взахлеб начинаю рассказывать о том, какие темы там обсуждались, а он меня останавливает и говорит: «Миша, это все ерунда — говорите сразу, там были красивые женщины? — Да, — говорю я. — Ну вот это самое главное! Значит, конференция прошла успешно и у этого направления есть будущее».

Я уже упоминал о его самоиронии. Как-то в разговоре с ним сказал, что в список литературы для своего курса по «социальному прогнозированию» (был такой на некоторых специальностях) включаю его книгу «Как сегодня изучают завтра», на что он прокомментировал: «Миша, в этой книге самое ценное — ее название. Так что посоветуйте своим студентам что-то другое».

9 мая 1999 года мы отмечали День Победы в его доме в Лэнсинге, пили водку и разговаривали обо всем. Он был замечательный рассказчик, легко и непринужденно мог перейти с русского и английского на абсолютно свободный французский. Он буквально захватывал своей энергией. С ним было очень интересно. Вообще дружба и простые человеческие отношения для него были чрезвычайно важны. По окончании моей программы в США мы продолжили поддерживать хорошие дружеские отношения и постоянно общались по телефону. Он также познакомился с моим отцом: Владимиру Эммануиловичу было интересно общаться с бывшим советским партийным работником…

Последний раз я разговаривал с ним по телефону буквально несколько недель назад, и Владимир Эммануилович тогда спокойным голосом сказал, что ему сейчас «будут делать одну процедуру» и чтобы я перезвонил позже. Я не стал уточнять, что за процедура, но понял, что это что-то серьезное. Затем я перезвонил две недели назад, но ему уже было трудно разговаривать…

В.Э. Шляпентох — ученый с уникальной судьбой. Не каждому дано стать знаменитым у себя на Родине, а после отъезда — также и за границей. И не просто знаменитым, а социологом, влияющим на принятие решений правительства (Владимир Эммануилович был советником различных правительственных организаций США). Пожалуй, только П.А. Сорокин и В.Э. Шляпентох из всех российских и советских социологов стали общественно значимыми фигурами в Америке.

Когда уходят из жизни такие выдающиеся люди, как Владимир Эммануилович Шляпентох, ты особенно чувствуешь, что уходит эпоха. Это действительно так…