Философия русского будущего

От редакции: Выступление Глеба Павловского в ходе дискуссии со Станиславом Белковским на заседании Клуба «Открытая Россия» (Лондон, 10 ноября 2015 года).

Думаю, имел бы успех сборник всех описаний скорого конца России, какие давали за последние 20 лет. В этих предсказаниях поучаствовали почти все, ведь политологи продают страхи, это ходовой товар. Ни одно не сбылось и не могло сбыться!

Будущее есть хотя бы потому, что в Москве есть организация, всегда занятая будущим. Администрация президента — такая организация. Она занимается будущим, каким то выглядит в перспективе ее собственных проектов. Будущее там называют по-другому: «выборы 2016 и 2018 годов», но имеют в виду не результаты выборов, а то, что уже сейчас проектируют на 2016-й и (хотя этого говорить нельзя) на 2018 год. Проекты АП — всегда операции над будущим, но, когда оперируешь, этой работе не должны мешать посторонние. Поэтому будущее полностью исключено из наших общественных дискуссий.

Зато приветствуются предсказания катастроф, которые нас поджидают в будущем. Система власти РФ запитывается от ЧП и постоянно ждет, жаждет катастрофу. Наша власть любит кризисы, извержения вулканов, террористические акты: в эти моменты она получает цель и смысл существования. Худшее, что может произойти с Системой РФ, — это потеря ею своего чрезвычайного мотива.

Все на рынке что-то продают. Слабая власть продает сообщения об угрозах: «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». На фоне образа своей (несуществующей) силы. Если угроз нет или побороть их не получилось, Система не выполняет свою задачу. Тогда команда власти ходит с последнего козыря — устраивает революцию или перестройку. В этом смысле, Система никогда не боится оказаться в тупике, где непонятно, что делать, — козырный туз у нее в рукаве. Можно бесконечно генерировать врагов, а потом, выхватив волшебную карту, сказать: ах, забудем прошлое — все это были ошибки и ужасы застоя! Сейчас мы расскажем вам, как надо жить! Так бывало не раз. Наша Система вечна, она просто меняет свои имена.

***

Есть вещи, которые в России вечно строят, и почти всегда это те вещи, которые никто не создал искусственно. Строят рынок, строят гражданское общество, строят нацию. Рынок существует минимум 5 тыс. лет, судя по клинописным распискам. Нация либо есть, либо нет. Ее нельзя построить, приняв коллективное решение о том, что отныне «мы — нация». Это иногда удавалось сделать в XVIII–XIX вв., но сейчас это полностью нереально, и для России такого варианта нет.

Систему, возникшую в России в результате усилий, ошибок и преступлений, как она действует, хорошо бы описать и изучить. Пока эта работа не проделана, мы троллим власть, а она троллит нас. Из идеи нации сделали репрессивный троллинг со стороны Кремля, недавно решившего, что пора строить русскую нацию. Но русской политической нации нет, и создавать ее в системе РФ не из чего! Хорошо бы найти способ превращения нынешней Системы РФ в государство. Будет ли это государство национальным? Интересная гипотеза, ее можно обсуждать, но осуществить, думаю, нельзя.

В такой ситуации опускать руки — ложный выбор. Тех, кто окончательно впал в депрессию в нынешней РФ, немного. Но деятельность, которая в ней идет, либо непублична, либо не описуема в терминах классической политологии. Действуют не так, как считается должным действовать, — во всех сферах, от микро- до макроуровня. Режим управления заменен режимом курирования, упраздняющим саму идею вертикали власти. Ведь куратор не отдает приказ и не выбирал себе подчиненных: он работает с теми исполнителями, кто есть.

Я думаю, Система учла большинство ошибок (в политическом, а не в моральном смысле) предыдущих Систем. Она неразрушима ни теми факторами, которые обрушили Российскую империю, ни теми, что разрушили Советский Союз. Будь у нас сильная вертикаль власти, та бы сломалась! При износе креплений и институтов конструкция начинает ломаться. Но наша система не держится за свою элементную базу.

Мы имеем дело с властью, которая располагает некоторыми мощными инструментами, но не может привести их в правильное движение потому, что она — слабая власть. Пустоты заполняются театром и бесплодными обсуждениями оппозицией того, как власть будет «сметена» и как хорошо всем тогда станет. Самый ложный из топиков — как вы относитесь к Путину? Это не имеет никакого смысла вообще. Как бы вы ни относились к нему, это ложный фокус. Займитесь чем-нибудь, а не обсуждайте Путина.

Зачем нам обсуждать, что было бы, будь Система другой? Есть вещи, которых уже не переиграть. Факты дружественны и интереснее фантазий о них. Эта система будет существовать вечно… пока не отключится вдруг. Она не терпит кризис, зато однажды разом перестает существовать: власть обесточивается.

Интересное начнется в момент, когда Система прекратится. Вот тогда и выявится, что реально, а что нет. Выявится, что нет ни одного государственного инструмента, который работал бы регулярно на всей территории России. Нет ни у кого — не только у оппозиции! Но это не значит, что страна «распадется». Россия уже много раз показала, что всерьез она не распадается.

В момент финала Системы нынешние партии автоматически перестают что-то значить. Зато этнократии превращаются в квазипартии, так как у них высокая политическая организованность. Значит, жди русской реакции. Но она не может быть националистической, это маргинальный вариант — она будет централистской. Центр — вот единственный этнический и государственный принцип русских. Но едва восстанавливается Центр, восстанавливается и Система РФ, со всеми ее ужимками. Русские — это нация Центра. Никакой другой русской национальной культуры, кроме культуры Центра, нет. И все наши якобы глубоко уходящие в прошлое корни — доходят максимум до царя Петра, с прихватом двух царей Иванов.

***

Наполеон — хорошее опровержение идеи Каспарова о том, что политика сродни игре в шахматы. Наполеон считал себя гением во всем, но играл слабо и проигрывал всем, кроме своих маршалов. Почему? В шахматах, завязнув в цугцванге, вы не можете не делать ходов и вынуждены ухудшать свое положение. А в политике ходы можно пропускать. Функциональная гениальность Системы РФ в том, что та пропускает невыгодные ходы. На Украине она залезла в безнадежную позиционную ситуацию. Бац! — и вы видите ее в Сирии. Как, а Украина?! — Какая еще Украина? Украины не стало, она вам привиделась!

Россия не похожа на Украину почти ни в чем, кроме одного: та тоже «государственность», а не государство. То есть — аппаратура власти, напяленная на многоукладную территорию, держать которую — ее единственная задача. Украинская государственность исчезла задолго до того, как сбежал Янукович. В январе 2014-го на улицах Киева государства не было — и горожане, вцепившись в сумки, искоса поглядывали на идущих сзади.

Власть испаряется, и активность людей, существовавшая до того, выходит на поверхность. Под мнимым государством обнаруживают фактическую жизнь. Худшее, чем можно заняться в этот момент, — пытаться строить институты. Глупо начинать строить институты, когда испарилась государственность. Смысл этих проектов — почему за них и хватаются — в том, что появляется повод для хорошо знакомых практик чрезвычайности. И чем радикальней проект «обновления», тем оживленнее становится старая система, обожающая все грандиозное.

Украина показала нам, что выборы в таких условиях не могут создать качественные политические кадры и не дают им ход. Киев ведь старался провести честные выборы, и что получилось — в 2004-2005 и в 2010-м? В ситуации финала Системы РФ у вас еще не будет такого инструмента, как выборы. Зато будет такое оружие слабых, как массированное телевещание. Цензура уйдет, но пропаганда — интенсифицируется.

***

Устойчивость нашей Системы еще и в том, что она вызывает наслаждение участников. Мы вечно в тонусе, в тревогах и полны жизни.

Выборы давно потеряли значение выборов, но по бюджетам стоят дороже, чем 10 лет тому назад, когда еще имели некоторое значение. Смысл потерян, а усложненные механизмы отбора бессмысленных людей на неподходящие для них должности требуют все больше сил и денег. Всех надо курировать — отсеивать, тормозить, расследовать действия — постоянная активность, а вовсе не бумажная работа!

Система всегда готова к эскалации, ищет к ней повод и к ней готова. Она всеядна: внешний, внутренний повод — любой, который Система видит, как обработать. Иранцы и прежде звали нас в Сирию, но лишь весной в этом привиделось решение украинского вопроса. С началом российского вмешательства в Сирии Донбасс перешел в область вчерашних новостей.

Современные лидеры теряют чувство истории, поколение политиков-историков ушло. Если бы Черчиллю, Кеннеди, Де Голлю сказали, что Россия — страна «вроде Португалии» и должна пройти тот же путь, вас просто не стали бы слушать. Это были сильные политики, знавшие, что государство, которое они защищают и строят, — это срез непрерывной истории. Им показалось бы абсурдным говорить о России как частном случае единой модели, к которой применима политика модернизации.

Разумеется, однажды нам придется создавать институты. Но почему у нас не получается институциональное строительство? Потому, что в России пропускают переходное окно возможностей. Когда что-то рухнуло, возникает не экран для ваших фантазий — возникает переходное состояние с повесткой дня, отличной и от будущей, и от предыдущей. Люди России регулярно пропускали переходный период с его задачами.

Окно возможностей финала открывается не навсегда. Возникнув, оно потом схлопывается, и если вы продолжаете «процесс реформ», то это уже просто театр либо коммерческий проект. Строительство институтов — вообще дело выгодное. У нас с 1993 года в ходу выражение «процесс реформ», — т.е. бесконечное властвование, которое даже не запрашивает согласия населения и из авторитарного делается тираническим. Я слышал от одного ответственного лица в АП: мы институты строим, а вы кто такие? Россия не ищет других крепежей, кроме проектов укрепления власти.

Думаю, паролем будущего переходного периода станет создание государства. Это будет либо еще одно временное государство, либо ему придется ответить на вопросы, которые замалчиваются. Придется выстраивать институты, которые сейчас бы показались нам странными. Например, при неготовности понимать суд как власть вводить механически институт суда нельзя — и этот глубинный дефект не заполнить никакой инструкцией. Введенный суд превратится сперва в безвластную, затем в привилегированную касту, вступит в аппаратную игру и обернется тираном, как за последние 20 лет.

Есть факт рождения системы власти в необыкновенно оригинальном формате. Он успешен, хотя нет ни одной задачи, которую власть решила бы управленчески «чисто». Чем бы ни торговала Система РФ в мире, прежде всего она продает собственное существование как условие всего прочего. Условие любой трансакции каждого личного действия. И пока она может это делать, я не вижу причин, почему бы ей не делать этого снова и снова.

Проблема нашего политического финала, который мы не можем предсказать, в том, что пора готовиться к повестке задач переходного периода, — к чему страна оказалась не готова ни в конце 1980-х, ни в конце 1990-х гг.

Моя мысль та, что дефициты и нехватки, которые обнаружатся при остановке Системы, отчасти можно предвидеть. Напротив, прогнозировать будущее Системы — бесполезно, как бесполезно фокусироваться на том, «что станет с Путиным».