Александра Архипова
Судьба «пармезанщика»: санкционный словарь – 2015
Август одного года: язык как быт
3 978 
Материал подготовлен сотрудником Школы актуальных гуманитарных исследований Института общественных наук РАНХиГС при Президенте РФ.
Состав и происхождение санкционного словаря. Целый год, после введения контрсанкций, российское общество прожило в новой социальной реальности, что не могло не затронуть русскую речь: люди нуждаются в новых словах, чтобы описывать и передавать дальше восприятие этой социальной реальности. В результате на наших глазах сформировался новый пласт лексики, к которому мы прибегаем, когда хотим поговорить о санкционных продуктах. Мы будем называть этот новый лексический пласт «санкционным словарем». Однако насколько он объемен? И какие именно слова нам нужны, чтобы ориентироваться в новом мире? И почему, наконец, мы используем одни слова, а не другие?
Как оказалось, «санкционный словарь» — это пока практически «словарь Эллочки-людоедки»: он состоит из небольшого набора лексем (около двух десятков): запрещенка, санкционка, санкционочка, хамонщики-пармезанщики, пармезанить, сыроцид и многое другое.
Зато (как и в «словаре Эллочки-людоедки») многие из них эмоционально окрашены, что позволяет экономить языковые усилия: одновременно указать на объект и высказать свое отношение к тому процессу, о котором идет речь (например, слова сыроцид или санкционочка).
Когда он начал формироваться? Состав весьма неоднороден: одно слово представляет собой советское наследие, другие возникли год назад, во время введения контрсанкций в августе 2014 года, но не пользовались большой популярностью, и наконец, еще несколько слов появилось сравнительно недавно, в конце июля 2015 года.
После введения контрсанкций в августе 2014 года российское общество разделилось на две неравные части, и такое разделение сохранялось весь год. Согласно опросу «Левады-центра», на момент августа 2015 года 68% скорее поддерживают запрет на импорт продуктов, а 24% — против запрета [1]. Это само по себе является сильным экстралингвистическим фактором для формирования специального лексического пласта языка (вспомним, как во время начала российско-украинского конфликта стали немедленно появляться укропы, ватники и все производные), который будет способствовать символической классификации разных частей общества.
Во второй половине июля 2015 года разворачивается широкая общественная и политическая дискуссия, как следует поступать с санкционными продуктами, задержанными на таможне (напомним, что до этого санкционные продукты, уже попавшие в страну, могли более-менее спокойно продаваться в магазинах). Дискуссия заканчивается указом президента 29 июля об уничтожении санкционных продуктов, далее все обсуждают собственно уже формы «казни продуктов» и правомочность таких мер. Для участия в дискуссиях о санкциях, контрсанкциях и санкционных продуктах обществу тем более нужен свой язык, поэтому неудивительно, что именно на конец июля — август 2015 года пришелся пик актуализации санкционного словаря: 92,8% всех вхождений санкционных слов приходится на период с 6 июля по 9 августа 2015 года, и только 7,2% — на все остальное время — с 1 июля 2014 года по 5 июля 2014 года (График 1).
График 1. Бытование слов «санкционного языка» до и после указа президента об уничтожении санкционных продуктов (в %)
Иными словами, слова и выражения из «санкционного языка» описывают узловые моменты в формировании новой, «постсанкционной» картины мира. Но как именно это происходит, мы узнаем, разобрав каждый случай.
Итак, на Графике 2 представлены девять самых популярных слов, связанных с санкционными продуктами. Инструментом для исследования служил сервис «Яндекс.Блоги»: мы обращали внимание не на функционирование слова «вообще», например в интернет-медиа, а только на то, как использовалось слово в блогах и на форумах, то есть в ситуации, максимально приближенной к живой речи. Общее количество вхождений за 14 месяцев (в период с 1 июля 2014-го по 10 августа 2015 года) принималось за 100%. Подсчеты слов в июле и первой половине августа 2015 года шел понедельно.
График 2. Девять самых популярных слов из санкционного словаря с 6 июля по 9 августа 2015 года по «Яндекс.Блогам» (в %)
Санкционка и запрещенка. Слово запрещенка — самое старое по своему происхождению слово из санкционного словаря, оно существовало еще в советские времена. Хотя тогда запрещенкой называли скорее книги и политическую символику, сейчас же это значение отсылает к санкционным продуктам. Так, в воспоминаниях о Соловках 1936 года описывается посещение новым начальством тюремной библиотеки: «Начальник молча отвернулся и спросил: “Запрещенку куда ложите?”» [2].
Санкционка и запрещенка — слова весьма полезные, когда в языке возникает нужда в классификационных и довольно абстрактных понятиях, которые позволяют указать в целом на весь класс запрещенных объектов. Поэтому неудивительно, что топ-9 за истекший год возглавляют именно эти слова.
Образованы эти слова с помощью суффикса -к- и имеют такое же собирательное значение (санкционка вместо «санкционных продуктов»), что и слова наличка (вместо длинного и неудобного «наличные деньги»), молочка (вместо «молочные продукты»). При этом здесь речь идет не только о принципе языковой экономии (так быстрее и удобнее говорить), но и о том, что мы «одомашнили» явление: мы называем его простым словом, удобным для постоянного использования в быту, потому что мы постоянно в нем нуждаемся: «Завтра мы возвращаемся в Москву, надо прикупить санкционки». При этом такие лексемы, как и почти любое слово разговорного языка, обладают некоторой эмоциональной заряженностью, в отличие от конструкции «санкционные продукты».
На первый взгляд это кажется странным, однако мне кажется здесь уместным применить объяснение Андрея Анатольевича Зализняка [3] для способов демонстрации экспрессивности в языке. Говорящий имплицитно стремится повысить свой статус, достигая этого, в частности, с помощью понижения статуса того, о чем он в данный момент сообщает. Добавление экспрессивных суффиксов позволяет «понизить» статус объекта речи, подняв соответственно статус субъекта.
Санкционка в разговорном языке постепенно превращается в санкционочку: «Поскольку “санкционочка” уничтожается повсюду, у меня предложение к путярствующим чиновничкам. Ребята, не останавливайтесь на достигнутом». И вот такое образование (как блатное начальничек, многоходовочка из 90-х, а также двушечка и рокировочка) показывает наше специфическое отношение к объекту описания. Говоря двушечка или санкционочка, мы занижаем значимость и серьезность явления, на которое указывает слово. Слова запрещенка и санкционка мы употребляли весь год (хотя они и не были слишком популярны), а вот рост популярности санкционочки (График 3) начинается ровно тогда, когда все обсуждают санкционные продукты и способы их уничтожения. Возможно, это проявление стремления носителей языка к своего рода «лингвистической самозащите»? Другими словами, нас так шокирует тема уничтожения продуктов, что мы боремся с этим потрясением путем принижения статуса, снижения значимости и серьезности объекта, а также добавлением иронии.
Второе предположение, менее реалистичное и доказуемое, заключается в том, что слово санкционочка возникло под влиянием языка власти: двушечка, рокировочка, многоходовочка.
График 3. Санкционка, запрещенка и санкционочка в % с 6 июля по 9 августа 2015 года
Илл. 1. Демотиватор со словом «санкционочка»
Неожиданным образом слово санкционочка приобрело и второе значение. Санкционочками стали называть короткие тексты, построенные по еще советской модели, но получившие широкое распространение в августе 2015 года (Илл. 2): «Сегодня жрешь ты пармезан, а завтра едешь в Магадан!»
Илл. 2. Санкционочки в ВКонтакте, 15 августа 2015 года
Отметим, что такие санкционочки представляют собой самые популярные тексты (по сумме лайков за июль-август 2015 года) (данные из базы МАФ).
Белорусские мидии. В первую неделю августа 2014 года появился анекдот про «белорусские мидии», немедленно ставший очень популярным:
— Мидии есть?
— Есть.
— Господи, но откуда, ох, нигде же нет.
— Белорусские.
— Но в Белорус…
— БЕЛОРУССКИЕ.
— Понял, 15 белорусских мидий.
Абсурдно звучащее словосочетание «белорусские мидии» (этноним «белорусский» + название некоторого экзотического продукта) вырвалось из контекста анекдота и стало существовать отдельно, обозначая любой санкционный продукт, следующий через территорию соседней страны, в документах которого страной-производителем называется Республика Беларусь. Существование такой конструкции поддерживается и медиа-текстами. Время от времени появляются заголовки следующего содержания: «Москва просит Минск объяснить импорт “белорусской папайи”» [4].
Ради исторической справки стоит отметить, что мидии белорусского производства существовали задолго до введения контрсанкций. Действительно, формально различаются страна-изготовитель и страна-производитель (поэтому формально нарушения нет), а кроме того, брестская компания «Санта-Бремор» уже лет 10 перерабатывает креветки, мидии и прочие морепродукты — т.е. закупает сырье, дальше маринует/консервирует и т.п. и продает уже готовый продукт [5].
В некотором роде мы наблюдаем сейчас процесс образования комического субститута (эвфемизма). Вместо долгих объяснений типа «это санкционные продукты, которые следуют через территорию Белоруссии», гораздо удобнее сказать «это белорусские мидии». При таком высказывании мы не только экономим усилия, но и вкладываем в него максимум иронии, показывая отношение к происходящему:
Диалог в магазине в отделе сыров в июне 2015 года (записано группой МАФ).
— Это что у вас за сыр? Наш или навроде белорусских мидий?
Хамонщик, пармезанщик и сырник. Слово пармезанщик, появившееся в августе 2014 года, имеет сложную судьбу. В целом слова с суффиксом на -щик обозначают деятеля как в нейтральном контексте: барабанщик, носильщик, так и блатном: фарцовщик, фармазонщик. Пармезанщик появился еще в августе 2014 года (сравнительная популярность его была невелика), и первое значение, которое он получил, — контрабандист, который возит через границу (например, с Белоруссией) запрещенные продукты: «…на белорусской границе остановили фуры с пармезанщиками».
Однако вскоре такое значение было заменено другим, гораздо более эмоциональным: с августа 2014 года пармезанщик стало обозначать представителей «креативного класса», потому что «они плачут по пармезану». Именно «пятой колонне» приписывается приверженность импортным экзотическим продуктам, что и обыгрывается в стишке, пародирующем лозунг времен НЭПа «Ешь ананасы, рябчиков жуй, / День твой последний приходит, буржуй»:
Слышатся стоны
От пятой колонны:
«Где моцарелла?»
«Где маскарпоне?»
Хватит скулить,
Бездуховный буржуй!
Ешь наш российский
Плавленый… сыр!
Таким образом, к лету 2015 года пармезанщик (а также реже — хамонщик) стал устойчиво обозначать либерала, ругающего власть: «Чего так разволновался The Financial Times? Или просто в очередной раз страстно хочется поплевать на Россию. Эй вы, “пармезанщики” злобные, не надоело желчь испускать?»
Однако история на этом не закончилась. В какой-то момент оказалось, что просто слова пармезанщик недостаточно для иронического обозначения социальной группы, поэтому возникает конструкция хамонщики-пармезанщики, которая строится по тому же принципу, что огурчики-помидорчики, где дублирование первого слова вторым словом с похожим значением создает собирательное значение: «Повеселил меня Навальный и вся его либеральная тусовка хамонщиков—пармезанщиков».
Таким образом, конструкция хамонщики-пармезанщики создает негативный образ целой социальной группы в текстах другой группы. Так, 16 августа 2014 года в ЖЖ был опубликован текст под заголовком «Страдания хамонщиков-пармезанщиков» с полным набором стереотипов:
Это просто страшный сон,
Страшный сон, страшный сон!
Из страны исчез хамон
Где же он? Где он?
Быков сразу похудел —
Пармезан он не съел. […]
Ешь кубанский помидор,
Помидор, помидор!
Западу давай отпор!
Дай отпор-отпор!
А хамонщиков в полет,
В самолет, в самолет.
И пусть больше никогда
Не вернутся сюда [6].
Стереотипное восприятие либеральной общественности, которая постоянно «плачет по импортным сырам», привело к образованию нового значения у слова сырники: «Че наехали на него, сырники?» [7], однако это значение не получило достаточного развития.
Пармезанить. Как это ни удивительно, глагол пармезанить существовал до 2014 года в разговорном языке кулинаров в значении «добавить тертый пармезан». Так, в кулинарном посте за июнь 2013 года сказано: «Пармезанить пасту не возбраняется! Также можете добавить испанских маслин, базилик и всяких морепродуктов» [8], или: «…чилить, солить, перчить, пармезанить и сверху поливать виноградным джемом».
Однако в августе 2014 года после введения контрсанкций в отношении импортных продуктов возникает языковая игра, использующая сближение слов пармезан и партизан, что породило в сравнительном отношении самое большое количество шуток, как, например, в твите журналиста Ивана Давыдова: «Сегодня был расстрелян партизан, через границу несший пармезан» (Илл. 3). Почти через год, 27 июля 2015 года появился его же текст «Ахтунг, пармезанен!», набравший 141 ретвит (Илл. 4).
Илл. 3. Твит 7 августа 2014 года
Сегодня был расстрелян партизан, через границу несший пармезан
— ivan davydov (@ivan_f_davydov) August 7, 2014
Илл. 4. Твит 29 июля 2015 года
Ахтунг! Пармезанен!
— ivan davydov (@ivan_f_davydov) July 29, 2015
Сразу же, в первую неделю августа 2014 года, появляется анекдот: «Когда в магазинах исчезнет сыр, россияне уйдут пармезанить в леса», который функционирует и как текст, и как вербальный компонент визуального фольклора (Илл. 4).
Илл. 5. Популярный текст августа 2014 года
Постепенно глагол пармезанить перестает функционировать исключительно в составе анекдота или других структурированных текстов и становится обозначением действия «употреблять в пищу запрещенные продукты» или (реже) «добывать санкционные продукты»: «пармезан в России для народу запрещен — нехрен пармезанить» [9] (комментарий на форуме 28 августа 2015 года).
Сыроцид и хамондировка. Последняя пара слов в нашем санкционном словаре представляет собой чистую языковую игру, построенную одним образом: контаминация слов сыр и геноцид в одном случае и хамон и командировка — в другом.
Появление (или, по крайней мере, актуализация) слова сыроцид напрямую вызвана уничтожением санкционных продуктов во второй половине лета 2015 года. В этот период (последняя неделя июля — первая неделя августа) распространяются тексты, в которых уничтожение продуктов описывается как казнь продуктов, расстрел еды/пармезана, продуктовая инквизиция и многое другое. Другими словами, блогеры используют понятия, применимые к описанию военных действий, религиозных гонений или этнических чисток. На Графике 4 показан рост популярности трех таких выражений.
График 4. Уничтожение продуктов как казнь, расстрел или геноцид (в %)
Слово хамондировка отражает другую реальность нашей новой жизни — необходимость привозить запрещенные продукты из-за рубежа. В начале августа 2015 года в социальных сетях появляется и быстро набирает популярность текст, представляющий собой пародию на статью в словаре: «Хамондировка (англ. Hamondirovka) — поездка гражданина Российской Федерации за границу Российской Федерации с целью поесть санкционных продуктов».
Это слово, как и другие до него, покинуло пределы анекдота и стало использоваться само по себе: так, в сентябре 2015 года один блогер пишет в ЖЖ о том, что он «уехал да-да, за границу в ХАМОНдировку, как теперь говорят».
Почему возникает санкционный язык? Итак, санкционная политика 2014–2015 годов и государственные запреты очень быстро приводят к формированию нового «санкционного языка», при этом процесс создания такого языка актуализируется в августе 2015 года.
Особенностью этого «языка» является происхождение лексем: слова, появившиеся за последний год в актуальном значении, сначала возникают как языковая игра или являются частью анекдота и в том виде активно распространяются. После чего они теряют контекст исходного текста и входят в язык повседневности, сохраняя при этом ироничный оттенок. Исключением является слово запрещенка, пришедшее из ранней советской эпохи.
Что описывает санкционный язык? Во-первых, он направлен на описание своего главного объекта — объекта госзапрета, санкционных продуктов.
Во-вторых, этот «санкционный язык» позволяет не просто описать новый объект, но и выразить свое к нему отношение, причем часто — в довольно резких формах. Как мы видим, в «санкционный словарь» входят не просто слова разговорного узуса с собирательным значением (как санкционка), но и часто слова с суффиксом, указывающим на пренебрежительное отношение говорящего к объекту санкций. Значимым оказывается то, что в момент жаркой общественной дискуссии за и против уничтожения санкционных продуктов слово санкционочка набирает популярность: таким образом, часть общества чувствует необходимость говорить об этом объекте пренебрежительно, возможно пытаясь снизить градус неприятности темы, как это уже обсуждалось выше.
Носители разных слов и выражений этого словаря могут находиться по разную сторону баррикад, и в этом случае язык выполняет функцию символического классификатора. Для одной социальной группы, поддерживающей запрет на импорт продуктов (68%), представители другой группы (24%) являются «хамонщиками-пармезанщиками, которые ездят за границу пармезанить». Потребление импортного сыра или хамона становится новым классификационным признаком, при этом негативным.
Представители второй группы (против введения запрета на импорт продуктов) не создают новых пейронимов для обозначения социальной группы с противоположными целями. Их языковые усилия направлены на другое: они используют слова санкционного языка, чтобы не столько просто указать на процессы, связанные с ними, сколько одновременно выразить к ним свое отношение, ироническое или негативное (сыроцид, хамондировка, пармезанить).
Примечания
Комментарии