Страна непобедимого чертополоха

О роли выходцев из Шотландии в жизни России XVI–XVIII веков Лев Усыскин беседует с кандидатом исторических наук Олегом Ноздриным, доцентом Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.

— Насколько я знаю, готовится к выходу ваша монография о шотландцах русской службы…

— Ее рабочее название «Чертополох в краю берез» символизирует две пограничные европейские страны, географически удаленные друг от друга, но в тоже время культурно и духовно близкие — Шотландию и Россию.

— То, что вы пишете именно о шотландцах, говорит об их специфике сравнительно с другими британскими уроженцами. Действительно, мы встречаем множество шотландцев в XVI–XVIII веках в России, да и не только в России, причем к нам они попадают иногда не из Шотландии, а через третьи страны. При этом нормальный человек про саму Шотландию того времени не знает почти ничего. Вроде бы до унии корон с Англией в начале XVII века было такое независимое государство, ничем в Европе особо не отметившееся. Никакой высокой шотландской культуры, повлиявшей на другие страны, мы не знаем. Или о каком-то серьезном политическом весе страны. Он как бы возникает лишь в виде некой вспомогательной силы в противостояниях с Англией крупных европейских держав: Франции, Испании. Но при этом мы видим массу шотландцев везде в Европе, и порой они на личном уровне играют заметную роль и в культуре, и в политике. Соответственно, вопрос: не сильно углубляясь в историю Шотландии, все же что там происходило, отчего такое количество деятельных людей выплеснулось за пределы родины?

— Я с вами категорически не согласен в оценке ранней шотландской культуры: она глубока, сложна, самобытна, оказала существенное воздействие на формирование средневековой европейской цивилизации. Шотландские мыслители славились далеко за пределами отечества. Достаточно назвать имена придворного астролога императора Фридриха II, математика и схоласта XIII века Михаила Скотта или одного из выдающихся философов и теологов конца XIII — начала XIV веков Иоанна Дунса Скотта, названного современниками за изысканный стиль рассуждений «Утонченным доктором».

Поэма «отца национальной поэзии» Джона Барбора «Брюс» была написана «народным диалектом» еще в семидесятые годы XIV века. На рубеже XIV и XV веков появились стихи Эндрю Уинтона, за которым следовали замечательные лирики Гилберт Хэй, Уильям Данбар, Гэвин Дуглас.

Шотландские университеты возникают еще в XV столетии. Старейший из них — Сент-Эндрюс — основан в 1410 году, уступая по времени создания только островным английским соседям Оксфорду и Кембриджу и значительно опережая собратьев Северной Европы. В 1451 году возник университет Глазго, а в 1495-м — Абердина, в котором в 1691–1695 годы обучался, после чего преподавал точные науки Генри, или Андрей Данилович, Фарварсон, весной 1698 года приглашенный Петром I на русскую службу старшим учителем школы математических и навигацких наук. В 1715 году он участвовал в создании Санкт-Петербургской морской академии, получив место профессора, став одним из первых (если не первым) обладателем этого звания в России.

Северо-британские святые Ниниан и Колумба крестили варваров еще на заре христианства. А происходивший из Греции святой Регул, согласно преданию, в IV веке перенес в графство Файф часть мощей апостола Андрея Первозванного, считающегося небесным покровителем Шотландии и России.

Шотландское дворянство получило известность ратными подвигами не только во время многочисленных битв с норвежцами и англичанами, но и на континенте, задолго до Тридцатилетней войны дав ряд замечательных полководцев, среди которых Джон Стюарт, 3-й граф Бьюкен, ставший в 1421 году коннетаблем Франции.

Уступая достатком, но не доблестью, южанам, Шотландия XVI–XVII столетий породила значительную эмиграцию. Она вызывалась, прежде всего, экономическими проблемами, ростом численности населения, медленным развитием городского хозяйства. В эпохи внутренних смут различные европейские страны давали приют противникам конфессионального или политического курса эдинбургских властей, например, католикам, после принятия шотландским парламентом в 1560 году протестантизма как государственной религии, или роялистам, несогласным с протекторатом Оливера Кромвеля. Отдельное место занимали шотландские «солдаты удачи», без которых сложно представить себе наемные армии раннего Нового времени.

В XVI–XVII веках Англия постепенно становится мировой колониальной империей. Шотландии с колониями не везло. Попытка основать собственное поселение в панамском заливе Дарьен на исходе XVII века провалилась, вызвав разорение многих участников проекта и, как считает ряд исследователей, повлияв на заключение англо-шотландской парламентской унии 1707 года, создавшей Соединенное Королевство, при условии компенсации Лондоном дарьенских убытков. Если англичане осваивали Америку, для шотландцев своеобразной «Америкой» становились страны Балтики. До России добирались те, кто не устроился в других местах. Причем процесс «восточного движения» мог охватывать несколько столетий и поколений. Типичный пример: упомянутый в 1586 году как житель шотландского Джедборо Эндрю Клейгельс, к 1617 году переселился в датский Эльсинор. Его наследник Томас в 1626 году предпочел Гданьск, в 1639 году перебравшись в Ригу, а уже его сын, так же Томас, вместе с братьями обосновался в Ревеле, став бургомистром и предком Санкт-Петербургского градоначальника 1895–1903 годов генерал-адьютанта Николая Васильевича Клейгельса.

— А кем они были в социальном плане?

— Положение переселенцев различалось. Среди них встречались представители знатных родов, главы боковых линий кланов, младшие сыновья титулованных особ, солдаты, обычные горожане, моряки, торговцы, священники, подмастерья. По данным этнологов, шотландская трудовая и военная эмиграция XVII века повлияла на этнический состав современных жителей Швеции. В Речи Посполитой существовали целые поселения шотландцев, вроде предместий Гданьска, называвшихся Старая и Новая Шотландия, а их общее число могло достигать сорока тысяч. В России XVII века шотландское сообщество было скромнее, объединяя преимущественно военных, но не только. Составленная совместно с Дмитрием Федосовым (переводчиком Дневника Патрика Годона) просопография учитывает около 1000 различных имен «русских шотландцев», включая офицеров, врачей, инженеров, их домочадцев и слуг. Некоторые династии шотландского происхождения продолжаются до настоящего времени, подобно Лесли, обосновавшимся на Смоленщине в середине XVII века.

— Такая значительная эмиграция как-то сказалась на самой Шотландии? Были ли какие-то демографические последствия хотя бы в каких-то стратах?

— К началу XVII века Шотландия насчитывала примерно 800 тысяч жителей, а к началу XVIII века — около миллиона. Для сравнения, в Англии 1600 года проживало более 4 миллионов, а в 1700 году — уже 5 200 000. В то же время численность шотландских наемников различных европейских армий первой половины XVII века измерялась тысячами. Многие выходцы из Шотландии воевали на континенте, и порою весьма успешно. Английские солдаты терялись на их фоне. Но демографических катастроф не происходило. Справлялись сами. К тому же с начала XVII века ряд шотландских протестантов участвовал вместе с англичанами в освоении Ольстера, воспринимаясь местными ирландцами как захватчики. Некоторые эмигранты, разбогатев удачной службой, позднее возвращались домой. Для младших членов клана зарубежная карьера была возможностью обеспечения будущего, которой не следовало пренебрегать.

— Давайте уточним конфессиональную принадлежность русских шотландцев. Это были главным образом католики?

— Конфессиональные предпочтения менялись. Поскольку Реформация сделала большинство шотландцев протестантами, эта тенденция сохранялась и в России, по крайней мере в первой половине XVII века.

— Кальвинистского толка?

— Очень быстро шотландский протестантизм разделился на множество мелких и мельчайших направлений, редко настроенных дружелюбно. Католикам доставалось ото всех. Но вспомним: одним из поводов начала шотландской революции середины XVII века, переросшей в гражданские войны трех Британских королевств, стало стремление короля Карла I Стюарта навязать пресвитерианам жесткую епископальную иерархию англиканского образца.

В Речи Посполитой, Франции или владениях Габсбургов оказывались преимущественно католики. В России численность шотландских сторонников Рима существенно возрастает во 2-й половине XVII века, не в последнюю очередь благодаря генералу Патрику Гордону, являвшемуся в последние годы жизни неформальным лидером всего иноземного землячества. Именно ему удалось добиться разрешения строительства первого московского католического храма в 1684 году.

С другой стороны, перешедшие на службу царя Ивана IV Грозного в годы Ливонской войны шотландские наемники и их потомки со временем принимали «русскую веру». Традиционно считается, что массовая кампания перекрещивания иноземцев 1652 года стала реакцией правительства на дело Александра Лесли, обвиненного в оскорблении церковных святынь. Вынужденно принявший православие Лесли стал называться Авраамом Ильичем, получил богатые подарки, вскоре оказавшись первым полководцем в звании генерала царской армии, что несколько компенсировало осуждение его поступка зарубежной протестантской родней.

— А когда первые шотландцы появились в России?

— Одно из ранних свидетельств относится к 1507 году, когда в письме шведского регента Сванте Стуре властям Гданьса упоминаются четыре превосходных пушечных мастера из Шотландии, направленных королем Дании Хансом I к великому князю Василию III Ивановичу с запасом материалов для пушечного производства.

В годы Ливонской войны около 1572–1573 года 85 пленных шотландских солдат во главе с капитаном Джими Лингетом, благодаря заступничеству английского посланника Джерома Горсея, поступили на царскую службу, обзавелись хозяйствами и семьями, став основателями московского шотландского землячества, известного до начала 20-х годов XX века, когда подчеркивание иноземного происхождения стало небезопасным. Топонимика содержит множество названий, связанных с обрусевшими шотландцами. Достаточно вспомнить городок Шкотово и полуостров Шкота на Дальнем Востоке, названные в честь капитан-лейтенанта Николая Шкота. Поселок Грейгово в Николаевской области современной Украины. Село Гордоново на Орловщине, принадлежавшее генералу Патрику Гордону и его потомкам. Приморский мыс Мофета, увековечивший мичмана Романа Мофета. Или Севастопольские Мекензиевы горы, получившие имя основателя города контр-адмирала Томаса Маккензи. В Москве сохранились Брюсов и Гарднеровский переулок, а так же улица Барклая. В Санкт-Петербурге Шотландская улица на Гутуевском острове, Бердов мост через реку Пряжку, Барклаевская и Брюсовская улицы. Сад Военно-медицинской академии до сих пор украшает памятник первому президенту и основателю лейб-медику баронету Якову Васильевичу Виллие.

Архитектор Николай Джеймсович Колли проектировал станции московского метро Смоленская и Парк Культуры. Академик Николай Яковлевич Марр в 30-е годы XX века возглавлял «марксистское» языкознание. А известный советский военно-морской историк, теоретик, контр-адмирал Владимир Александрович Белли, скончавшийся в 1981 году, имел среди наград Святого Владимира 4-й степени, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, ордена Ленина, Красного знамени, Отечественной войны 1-й степени.

Так что это — моряки, врачи, ученые, офицеры, предприниматели, механики.

— Если взять шотландцев первого поколения, оказавшихся в России, какая доля из них военных, а какая — иных занятий?

— В одной из космографий XVII века содержится любопытное описание европейских стран: «Королевство агленское, немцы купеческие и богатые ездят от них корабли во многие земли…Королевство шкоцкое немцы, купеческих людей мало, все воинские…»

Шотландцы раннего Нового времени известны в Европе, прежде всего, как военные, хотя среди них встречались ученые, предприниматели, ремесленники, нередко совмещавшие различные занятия. В XVI веке датским Королем Гербов или главным Герольдом копенгагенского двора был Дэвид Корран, в 1494–1527 годах совершивший несколько поездок на Русь в качестве посла королей Ханса I и Кристиана II к Ивану III и Василию III, и вполне вероятно, даже знавший русский язык.

Шотландские лекари появляются в России еще на рубеже XVI–XVII веков. Например, лечивший Бориса Годунова капитан Габриэл Элфинстон. Но настоящий расцвет «шотландской медицины» связан с XVIII столетием. Среди врачей известность получили лейб-медик Петра Великого, архиатр (начальник медицинской службы) и первый руководитель Кунсткамеры Роберт Эрскин (Арескин), хирурги Томас Гарвин и Джон Белл. В 1736 году в Санкт-Петербург прибыл будущий автор мемуаров Джон Кук, объяснивший цели визита оригинальным образом: заболев лихорадкой, он решил, либо поправит свое здоровье долгим путешествием и переменой климата, либо умрет. Заняв место хирурга морского госпиталя, он оставил ценные наблюдения эпохи императриц Анны и Елизаветы, в 1751 году по возвращению домой, занимаясь сочинительством и частной практикой до 1790 года.

Когда весной 1801 года в результате дворцового переворота погиб император Павел I, его тело освидетельствовали трое шотландских специалистов: Мэтью Гатри, Джон Грив и Джеймс Виллие, указавший в качестве причины смерти апоплексический удар.

Шотландцев-коммерсантов в России XVI–XVII веков было меньше. Московская английская компания стремилась устранять конкурентов, хотя среди товаров, приобретаемых царской казной, упоминаются дешевое шкоцкое сукно или шкоцкие оружейные замки, поставляемые через Архангельск. В массовом сознании допетровского времени шотландец — прежде всего военный.

— Вы упомянули шкотских купцов. А бывало ли такое, чтобы приходил целый шотландский торговый корабль?

— Конечно. Выгода не всегда совпадает с официальной политикой, преследуя собственные приоритеты. В 1571 году, игнорируя декларативную экономическую блокаду захваченных Иваном IV Грозным ливонских портов, купец Джон Мар, отправившись в Ревель и Выборг, благополучно добрался до Нарвы, реализовав товар к вящему разочарованию шведов. А в 1578 году его поступок повторил осевший в Дании уроженец шотландского Данди Ричард Уэддерберн, доставивший русским ценный французский груз. Летом 1581 года он очередной раз разгрузился в Нарве, незадолго до захвата города шведами.

— Имелась ли какая-то специфика отношения к шкотским немцам в России? Отличали ли их от других немцев, от англичан?

— Отличия были. И внутри иноземной колонии, и вне. Конфликты шотландцев с англичанами и немцами известны по различным источникам, включая судебные дела. Когда речь заходила о национальном достоинстве, религиозные или политические разногласия оказывались вторичны. Шотландцы образовывали устойчивое сообщество, вступали во взаимные браки, отмечали праздники, поддерживали переписку с заморской родней, обсуждали британские новости, помогали землякам устроиться в России. Карьерные успехи одного члена клана тянули к нему других. Так появлялись русские ветви отдельных кланов вроде Крофордов, Драммондов, Каров, Лермонтов, Кармайклов, Огилви.

Возьмем того же генерала Патрика Гордона — фактически он играл роль вождя всех многочисленных русских Гордонов, сохранявших высокое положение до середины XVIII века. Его сын, граф и мальтийский кавалер, бригадир Яков Гордон, петровский генерал-майор и убежденный якобит Александр Гордон, адмирал Томас Гордон — видели в нем не только близкого человека, но и защитника, покровителя, друга. То же самое в середине XVII века было с Лесли.

Отстаивая свои отличия и честь, шотландцы были готовы на крайние меры. Полковник Александр Лесли открыто называл англичан после казни короля Чарлза I в 1649 году государевыми изменниками, подчеркивая шотландскую верность династии Стюартов и требуя конфисковать английские товары для возмещения своих старых долгов. В ответ англичане сомневались в безгрешности северных соседей, утверждая, что они так же многократно огорчали своего монарха, причем перечень обид зависел от суммы взаимных исков.

Другой известный случай связан с делом генерала Уильяма Драммонта, который в 1659 году услышал в компании далекие от почтения слова эзельского купца Карла Коля о нем и других шотландцах. Встретив на улице обидчика, генерал пригласил его в свой дом, запер двери и хорошенько высек, причем шотландский полковник Джонстон приставил к голове купца пистолет, угрожая выстрелить при оказании сопротивления. Неизвестно, насколько дерзко высказывался Коль: публичное оскорбление требовало ответа. При этом показательна не месть, а ее повод: наряду с обидой за опороченное имя — случай заурядный для любой страны и эпохи — возмущение реальным или кажущимся умалением достоинства всех шотландцев. Поэтому действия Драммонда, вызвавшие осуждение других иноземцев, нашли горячий отклик земляков, участвовавших в экзекуции, несмотря на угрозу суровой кары правительства.

— Можно ли что-нибудь сказать об отношениях шотландцев с англичанами в России? Имели ли место какие-то отзвуки конфликтов, зародившихся в Британии?

— Частично я уже отвечал на этот вопрос. Даже после создания Соединенного Королевства и декларирования общей британской идентичности английские путешественники часто отмечали, что лучшее средство хорошо устроится в России — принадлежность к «каледонской фаланге», стремящейся поддерживать земляков.

— Теперь вопрос о связи с родиной. В какой степени, особенно касаясь XVII века, ее поддерживали, ездили ли на родину, участвовали ли в клановых отношениях?

— За редким исключением шотландцы никогда не порывали связи с родиной, рассчитывая рано или поздно вернуться победителями. Некоторым это удавалось. Например, поступившие в 1656 году на царскую службу роялисты Томас Далйелл и Уильям Драммонд сделали в России удачную генеральскую карьеру, но после реставрации Стюартов предпочли вернуться домой. В 1666 году Далйелл возглавил командование шотландской королевской армией, основав в 1681 году драгунский гвардейский полк Royal Scots Greys, шефом которого позднее будет император Николай II. Вернувшийся с ним Драммонд, в 1686 году получит достоинство 1-го виконта Стрэтэллана, войдя в Тайный совет и Казначейство.

В 1723–1732 годах на русском флоте служил контр-адмирал и главный командир Кронштадта Кеннет Сатерленд, 3-й барон Даффас, фактически являвшийся первым лордом нашего Адмиралтейства.

Находившееся на царской службе шотландское дворянство нередко сохраняло британское подданство, владело поместьями на родине, управляя ими по переписке и получая с них доходы. Служба главы семейства в Смоленске или на Южной границе не означала автоматического переезда в Россию всех домочадцев, хотя это и поощрялось властями. Различные личные, семейные, клановые связи сохранялись, поддерживались, имели значение, хотя они часто ускользают от внимания историков, пытающихся объяснить поступки людей предыдущих эпох рациональными расчетами с позиций сегодняшнего дня.

— А что это были за клановые структуры? Там был свой суд, механизм разбора конфликтов?

— Среди эмигрантов, обосновавшихся в России XVI–XVII веков, преобладали выходцы центральных и северо-восточных графств Шотландии, в которых клановая система формируется позднее, в отличие от горных районов западной части страны, владений каких-нибудь Макдональдов или Маклеодов, вождь которых обладал несравненно большим авторитетом. Хотя в России были свои потомки хайлендеров, один из которых, генерал-лейтенант Иван Георгиевич Макдональд, на рубеже XIX–XX веков модернизировал русские военные порты Балтийского моря.

— А какие-то межклановые конфликты в России имели место?

— С этим были сложности из-за скромных размеров шотландского землячества. Во Франции или Нидерландах подобные случаи встречались чаще.

— Как часто удавалось русским шотландцам ездить домой?

— В XVI веке подобные случаи исключительны. Выбравших царскую службу недавних пленников специально отправляли служить подальше от западных границ во избежание соблазнов. Принятие православия лишало эмигранта возможности свободно покинуть страну. С точки зрения властей он становился русским. В XVII веке ситуация упрощалась. Случались служебные командировки, кратковременные отпуска. Например, Патрик Гордон дважды бывал в Шотландии, став во время одного из визитов почетным гражданином Абердина. После Смоленской войны 1632–1634 годов правительство само инициировало массовую отставку накладных для мирного времени иноземцев. Когда позднее некоторые из них пробовали вернуться, то получали отказ. Отпуска практиковались, но это не поощрялось.

— Скажите, а русские шотландцы как-то участвовали или хотя бы выражали свое отношение к политической жизни Британских островов — там ведь довольно все насыщенно было в конце XVII — начале XVIII веков?

— Без сомнения. Поскольку большинство шотландских офицеров царской службы были роялистами, в XVII веке устроиться в России горячему стороннику парламента было сложно. Хотя такие случаи известны. В основном же русские шотландцы поддерживали Стюартов, позднее активно участвовали в якобитском движении. Тот же Патрик Гордон вел активную переписку с многими сторонниками короля в изгнании Якова II (VII), употребляя все свое влияние в Кремле для срыва официального признания Уильяма Оранского в качестве законного короля после Славной революции 1688–1689 года.

Шотландцы обменивались политическими новостями, писали о различных проблемах, ходатайствовали о принятии своих приятелей на царскую службу, оказывали воздействие на общественное мнение. Бывали случаи, когда достигались цели. Иногда это производило обратный эффект. Например, во время последнего крупного якобитского восстания 1745–1746 года группа шотландцев обратилась к императрице Елизавете Петровне с призывом помочь претенденту свергнуть Ганноверскую династию, совершив столь же справедливое дело, как и осенью 1741 года, арестовав узурпировавшее власть Брауншвейгское семейство. Подобное обращение вызвало раздражение императрицы бестактным напоминанием ее недавнего участия в силовом захвате власти.

— Ну и такой, очень частный вопрос. Не кажется ли вам, что первый русский орден Андрея Первозванного создан по образцу шотландского ордена Чертополоха (наверняка, с легкой руки Патрика Гордона, который сам Андрея Первозванного не успел удостоиться). Уж слишком сильно внешнее сходство: и цвета ленты, и знак, и крест…

— Безусловно, всякий патриот Шотландии считает именно так.

— Это неправда?

— Шотландские исследователи и все почитатели Шотландии как лучшей страны мира в этом убеждены. Это не значит, что они безусловно ошибаются. Создание первого российского ордена окутано множеством тайн. Один из самых известных портретов генерала Патрика Гордона изображает его с Андреевской лентой, хотя в списке кавалеров его имя отсутствует. Вполне вероятно, не разбиравшийся в тонкостях фалеристики художник пририсовал своему герою награду. С другой стороны, орден Святого Андрея принадлежал к высшим отличиям страны, носившим единичный характер. Гордон скончался в 1699 году, портрет же более позднего времени. Однако, может быть наши сведения о награжденных нуждаются в уточнении.

В XVIII–XIX веках русские шотландцы несколько теряются среди многочисленных эмигрантов польского, немецкого, французского, итальянского происхождения, считавших, что за ними будущее. Мне же, в силу профессиональных предпочтений, более интересны те, за которыми было прошлое.