Курс

Куда движется самый большой из сконструированных создателем, в одну восьмую суши, корабль? Капитан — товарищ Держинский (к чему нам это польское дз-дз-дз над ухом?). При царизме фамилия звучала как Держиморда, при коммунизме — Держимордор, партийная кличка Держинский.

Видит капитан то ли камень, то ли айсберг, а на нем три указателя. Один — на северо-восток, он же Норд-Ост. Там корабль может быть захвачен, и еще травить ядовитыми газами будут, — мотает на приклеенный для солидности ус капитан. Значит, налево пойдешь — в плен попадешь.

Есть указатель и направо, там два слова: «она утонула».

— Да уж, — бормочет штурман, — «Курск».

— От мертвого осла уши тебе, а не Курск, — огрызается капитан.

— Я имел в виду курс, — лепечет штурман. — Курс корабля.

— Рубля? — свирепеет капитан. Ветер же, птицы галдят, человеческая речь плохо слышна. Тем более, Держинский, он же Держимордор, вообще не любит никого слушать. А тут еще с верхних палуб ропот доносится: «Хотим вернуться в родную гавань».

— Вода, вода, кругом вода, — напевает капитан. — Один путеводный айсберг являет собой подобие суши, а на нем стрелки не в гавань, а в гавнь всякую, — думает он в сердцах. В сердцах у него две гавани. Одна — золотом сияет, и у него самого на голове корона золотая, красиво. Корона эта над всей Землей царствует, все при виде ее слепнут, падают ниц и так и ползают, как насекомые. Другая гавань — серая, кое-как сбитая, на голове ничего, зато портреты его висят по всей планете, и прохожие отдают им коллективную честь, ибо ходят строем. Куда велит, туда и идут. Скажет он через всемирный громкоговоритель: «Нале-ву! Шагом марш!» И они налево. Скажет: «Напра-ву!» И они вмиг разворачиваются. Иногда в космос их посылает, чтоб и там изображений его поразвесили. Дрожи, Вселенная! И она дрожит.

А тут, на этих указателях, что налево, что направо, что вперед — одна бессмыслица. Понятно, кто понаписал, а как поставить писак на место, непонятно. Уже ставил — не ставятся. Но я их переиграю. Команда твердила, что уже переиграл, теперь молчит.

— Что молчишь, сукин ты сын? — перекрикивает ветер капитан. — Куда плыть?

— Вы еще, товарищ капитан, не все надписи прочли, — отвечает штурман, отчетливо выговаривая каждый слог.

— Что это ты с иностранным акцентом заговорил, гнида предательская?

— Не с иностранным, товарищ капитан, а чтоб вы лучше расслышали. Хотя слух у вас, — спохватывается штурман, — идеальный, как и вы сами.

— А ведь когда-то мы были одноклассниками. Или однокурсниками, уже не помню, стар стал, — вздыхает про себя капитан. А вслух говорит:

— Читай все, что там есть, шрифт мелкий, не разберу.

— Ну, вон на том, где стрелка вперед, написано «полный назад». И еще, — штурман всматривается в подзорную трубу, — «Держи мордор».

— Ха, так это же мое фамильное имя! — капитан сияет. У нас фамилии, как и сам корабль — плавающие, то так, то эдак поворачиваются. — Стало быть, мне сюда. Вперед! В смысле назад. Так вперед или назад? Главное, я понял, что мне туда.

— А остальным? — робко спросили хором внезапно выстроившиеся сзади помощники капитана, механики, боцман и музыкант.

— Истерику прекратить! — рявкнул капитан. — Не надо раскачивать лодку.

Капитанский мостик находится высоко-высоко, потому суша и кажется лодкой — кругом одно наводнение, а тем, кто внизу, вода не видна, разве что краешком вдали, и они разгуливают по суше, не думая, что раскачивают ее. Пританцовывая, припеваючи — те, кто на верхних палубах, а кто на нижних и в трюме — те всё бегают рысцой в поисках еды. Еда расположена на верхней палубе, и по мере того, как ее спускают вниз, количество ее уменьшается, ассортимент сужается, и до низов доходят одни куриные филе, изготовленные из нефтяных отходов. Вот они и бегают, в поисках сами не знают чего. И указателей не видят, потому что этот то ли айсберг, то ли камень священный высится до небес, как египетская пирамида. Сфинкс виден, но там надо отгадывать загадки, а кто знает, какие отгадки правильные? Про указатели же только слух идет, что они есть, а нам и знать ничего не надо, мы же не на корабле, а на суше, суша неподвижна, и мы неподвижны вместе с ней.

— Полный вперед! — командует капитан.

— Вперед нельзя, там айсберг, — говорит первый помощник.

— Это не айсберг, а вулкан, — возражает второй помощник, видите, дым идет, как из трубы, и огнем плюется.

— Может, это ад? — задумывается третий помощник.

— Нет, — успокаивает старший механик, — это глобальное потепление, лед тает, а огонь черной стеной встает.

— Что же делать? — штурман вопросительно смотрит на капитана.

— Полный назад! — командует тот, надевая темные очки.

— А мы знаем, что сзади? — вступает боцман.

— Конечно, знаем, — рапортуют все помощники разом. — Сзади ХХ век, войны и концлагеря.

— И еще Кафка, — подает голос молодой электромеханик.

— Только читателей нам тут не хватает, — бурчит штурман.

— Кафку сделать былью! — парирует дерзкий юнец.

— Полный на… — хочет повторить команду капитан, но вдруг видит, что лица и тела всей команды становятся какими-то медными.

— Это отблески огня от вулкана, господа, — говорит музыкант, рассматривая свои руки и лица всех собравшихся, включая капитана.

— А чернота? — недоумевает старший механик.

— От копоти, от чего же еще, — не очень уверенно отвечает капитан. А он всегда и обо всем говорил очень уверенно.

— Да-да, — поддерживает его то ли одноклассник, то ли однокурсник штурман. — Только вот почему полосками?

Тут у всех подкашиваются ноги, оказывается, потому, что они превратились в лапки насекомого. И через несколько минут молодой электромеханик, единственный, с которым не произошло никакого превращения, видит, что вокруг него ползают полосатые жуки. Его охватывает ужас. От отчаянья он кричит в громкоговоритель:

— Я же говорил, что там Кафка!

Птицы замолкли, ветер стих, голос его прозвучал, как гром среди ясного неба. Он боялся жуков и не знал, что с ними делать, решил, что нужно собрать их в баночку и закрыть крышечкой. Сел в лифт, спустился на пятьсот этажей вместе с громкоговорителем и сказал в него:

— А еще «Титаник». Это не должно повториться.

Какие-то мужики, сидевшие за пивом, расхохотались.

— Парень, ты откуда свалился такой? Чё за пораженческие настроения? Наш девиз — «можем повторить». И они чокнулись бутылками.

— Они в банке, — сообщил юноша, и его передернуло. Он все еще был в шоке от происшедшего. Пожалел, что не взял банку с собой, чтоб предъявить народу.

— Точно с Луны свалился, — один из мужиков хлопнул себя по ляжке. — Банки уже закрыты, ночь скоро, малахольный!

— Да-да, — кивнул юноша, — банка закрыта. И побрел в тьму египетскую ждать рассвета.