«Сила бессильных» в России 2010-х годов

В 1979 году Вацлав Гавел писал «Силу бессильных» — яркое осуждение «алиби» обезличенной власти, того «метафизического порядка», где сила и насилие опасно сближаются, власть обращается в ритуал, а идеология требует от человека стать составной частью «иллюзорной» действительности. Гарантией «самодвижения» системы оказываются деперсонификация и ложь.

Наш основной вопрос к дискуссии: возможны ли в России новые формы социальной активности, новые формы дискуссий, новые формы морального обоснования институтов, новые формы международного сотрудничества, обеспечивающие отсутствие схем задействования иллюзорного в современной российской и общемировой политике?

Может ли такой призыв в современной России опираться на исторический опыт не как на воображаемую идентичность, а как на длящийся опыт? Как отличить иллюзии современных политических систем от их же мифов и системной лжи?

Можем ли мы утверждать, что все еще верна схема, предложенная Гавелом для анализа «посттоталитарных» идеологий — «встречи диктатуры с обществом потребления»?

Действительна ли для российской современности гавеловская схема «жизни во лжи», а именно возникновение того «самототалитаризма», что действует как нарушение собственной нравственно-духовной целостности в обмен на материальные блага? Остается ли в силе «готовность поступиться “высшими идеалами” ради дешевых соблазнов современной цивилизации»? Какова современная «жизнь в правде»?

Призыв Гавела подразумевает очищение не только поступков, но и намерений и самого видения мира. Вместо реактивного опыта, даже самого благого, предлагается опыт различения целого ряда долгосрочных целей. Насколько это возможно в современной России, где преобладает реактивный опыт, реакция на ситуацию и политический экспромт?

Где именно в современной России может возникнуть «Сила бессильных»? Она подразумевает разрыв с интеллигентскими предрассудками о «простом народе», но вместе с тем и разрыв простого народа с дополитическим состоянием — как это возможно?

Каковы формы «самозащиты» политических игроков в России и что они определяют в modus vivendi власти и общества?

Можно ли утверждать, что «жизнь в правде» может стать в посттоталитарных обществах «фактором власти» и «силы», как это мыслил В. Гавел?

С чем связать отсутствие в современной России публичных интеллектуалов вроде Гавела, Сахарова, Солженицына, Мамардашвили — представителей концепции «очищения» сознания и совести? Насколько в России возобновляем общесоциальный светский дискурс «очищения», схожий с горбачевским?

Соответствует ли современная российская оппозиция гавеловскому принципу оппозиции как «жизни по правде» в сфере сознания?