Памяти Леонида Михайловича Баткина

Глубоко скорблю о замечательном человеке, смелом и мудром общественном деятеле и выдающемся историке Леониде Михайловиче Баткине. Хочу сказать о нем именно как об историке. Он был одним из самых ярких людей не только в уже ушедшем или уходящем поколении демократических политиков эпохи перестройки, но и столь же блестящим представителем плеяды отечественных гуманитариев 60–70-х годов, таких как А.Я. Гуревич и Ю.Л. Бессмертный в медиевистике (к которой принадлежал и сам Л.М.), Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский в семиотике и истории русской культуры, С.С. Аверинцев в византинистике, В.С. Библер в философии и теории культуры — просто невозможно перечислить здесь все имена… Главной идеей, с которой вошло в общественные и научные дебаты это поколение, была, на мой взгляд, идея о том, что человек — это прежде всего носитель и творец культуры, а не продукт социальных отношений или участник классовой борьбы. Именно эта идея в огромной степени подготовила перестройку и коллапс антигуманной советской системы. Многие в этом поколении испытали определяющее влияние М.М. Бахтина, в том числе и Л.М., который с гордостью называл себя бахтинцем. Уже первые работы Л.М. о культуре итальянского Возрождения и итальянском городе XIV–XV веков выдвинули его в ряды самых интересных советских историков, но настоящий Баткин начался с тоненькой — и, по-моему, до сих пор непревзойденной — книги «Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления», опубликованной в 1978 году. Опираясь на Бахтина, Баткин предложил здесь совершенно оригинальную интерпретацию исторического места культуры Возрождения. Он обратил внимание на то, что итальянский гуманистический диалог — популярнейший философский жанр эпохи Возрождения — радикально отличается по своей структуре от классических античных диалогов: в нем с равной силой представлены тезис и антитезис (восходящие обычно к античной и средневековой философским традициям), но почти отсутствует синтез. Баткин выводит из этого очень суггестивную теорию Возрождения как культуры общения культур. Как известно, традиционные культуры обычно зависят от «аргумента от авторитета», т.е. традиция воспринимается как нечто, обладающее непререкаемым авторитетом. Так вот, по Баткину, в эпоху Возрождения впервые возникла историко-культурная ситуация, в которой европейские интеллектуалы оказались перед лицом не одной, а двух равно авторитетных интеллектуальных позиций, между которыми они не могли выбрать, ибо не имели для этого необходимых интеллектуальных ресурсов: споры о методе, в итоге которых европейская наука получила инструмент для проверки своих построений, отличный от авторитета традиции, начались только в XVII веке. Этот анализ был одним из лучших — на мой взгляд, самым интересным — опытов применения теории диалога культур к истории культуры и одним из высших достижений гуманитарной мысли прошедшего века. До сих пор в своем преподавании я опираюсь на него, когда приходится говорить о Возрождении.

К глубокому сожалению, эта книга не существует по-английски, и пока мои попытки найти для нее издателя в Америке или во Франции не удались. Интерес есть, но денег нет. Это, увы, общая проблема — многие из лучших достижений российской гуманитарной науки известны на Западе только в пересказах. Мне кажется, эту несправедливость по отношению к наследию наших учителей необходимо исправить, тем более что многие их работы, в том числе и работы Л.М., могут открыть и сегодня новые пути для методологических дебатов. Это касается, прежде всего, уникального для российско-советской традиции сочетания историзма и универсализма, которое ярко проявилось в работах Л.М. Он обладал способностью и видеть уникальные культурные констелляции, и не терять из виду глобальные перспективы, на которые конкретно-исторический анализ позволял пролить новый свет. Самого его, однако, в истории интересовало прежде всего индивидуальное, ибо для него понятия культуры и личности были неразрывно связаны. Культура — это и есть то, что создает личность, тот язык, на котором личность может выражать свою уникальность и отстаивать ее. Надо ли говорить, что это было важнейшим моментом в том процессе торжества гуманизма и демократии в мире последней трети XX века, который готовил перестройку? Для Баткина культурный смысл его деятельности был совершенно очевиден, и его вовлеченность в демократическую политику 80–90-х годов была глубоко закономерным итогом всей его интеллектуальной и научной работы. После книги 1978 года было еще множество публикаций, посвященных, прежде всего, проблемам индивида в культуре, из которых лично мне ближе всего его работа об Абеляре и Элоизе — попытка обнаружить индивида в трудно поддающихся такому анализу источниках XII века. Я счел нужным написать именно об этом, чтобы отдать долг памяти Леонида Михайловича, потому что лучшим памятником ученому являются его труды.