Томас Джефферсон был иконой либерализма — теперь на него претендуют и левые, и правые

Томас Джефферсон — проблема для историков и трубный глас для солдат культурных войн. Этот идеалист, чьи изречения цитируют столь часто и так восхищенно, недавно был превращен даже в защитника самовластия штатов и расового неравенства. Никогда прежде культурное значение Джефферсона не становилось столь противоречивым. А меж тем всеобщее значение Джефферсона подчеркивал еще Михаил Горбачев. Во время своего паломничества в Монтичелло он сказал, что свои реформы в Советском Союзе он обдумывал, вспоминая политические принципы Джефферсона, о которых читал еще в студенчестве.

Джефферсон — востребованная фигура в играх с политической памятью в Америке последнего столетия. Любой стране требуется предание о возникновении ее нации. Наша пропитанная чувством американской исключительности национальная традиция, из поколения в поколение идущая с 1776 года, превозносила моральные качества Отцов-основателей и их высокие гуманистические принципы. В этой перспективе, Джефферсон предстает прежде всего автором весьма оригинального, вдохновенного сочинения, которое вспоминают в торжественной обстановке и вновь перечитывают в дни войны или явной опасности. Как «муза демократии» Джефферсон одновременно дает возможность и собраться с силами, и сосредоточиться нации, сильной в военном отношении, но дезориентированной, фрустрированной и ослабленной социальными противоречиями. Этот феномен я исследую в своей новой книге [1]. Я описываю, как при разных президентах эксперты с Капитолийского холма, журналисты, колумнисты адаптировали к изменившейся ситуации концепцию джефферсонианской демократии и для этого вновь и вновь обновляли образ самого Джефферсона.

Политические левые присвоили Джефферсона начиная с Нового курса [Рузвельта] до 1960-х; но Рейган, такой же поклонник Джефферсона, как и любой демократ, далеко продвинулся в превращении его в убежденного основоположника консерватизма — таким он во многом представляется и теперь. Любопытно, что только среди правых встречаются те, кто отрицает установленную с помощью анализа ДНК генетическую связь между Джефферсоном и потомками Салли Хемингс, рабыни из Монтичелло; для правых сексуальные отношения плантатора с рабыней — это принижение «величия» Отца-основателя и угроза осквернения моральной чистоты всего основополагающего мифа.

Франклин Делано Рузвельт лично участвовал в планировании и создании джефферсоновского мемориала, открытого 13 апреля 1943 года в день 200-летия Джефферсона. Он обратился к тысячам собравшихся на торжестве со словами: «Джефферсон, как и мы, верил в человека… Он, как и мы, верил, что… он не должен быть подвластен ни королям, ни тиранам, ни диктаторам». Так Рузвельт в тот день «привлек» Джефферсона к борьбе с Гитлером. О размещенной вокруг купола мемориала надписи Рузвельт в тот день объявил как о «достойнейшем и самое актуальном из сказанного Джефферсоном». Надпись гласит: «Я поклялся на алтаре Божьем быть вечным врагом любой тирании над человеческим Разумом».

Джефферсон употребил эту фразу в письме доктору Бенджамину Рашу в 1800 году в ответ на возможные обвинения в атеизме со стороны правых христиан того времени. Они опасались, что президентство Джефферсона будет способствовать отпадению от религиозной морали и распространению неверия. Адресат письма, в отличие от Джефферсона, верил в святость Христа. «Божий алтарь» — это тонкий намек, обращенный к верующему человеку, на то, что другие, более подозрительные верующие могут не бояться его верности принципу совести. Несколькими месяцами позже этого письма, в своей Первой инаугурационной речи, третий президент держался тех же положений, особым образом говоря о «милосердной» религии американцев, «исповедуемой в различных формах», и затем — о «благословении» «Всевышнего Провидения», благодаря которому дело остается только за «мудрым и экономным правительством», чтобы граждане новой республики обрели полное счастье.

То была речь президента. Упоминание «Провидения», подобно обычному «Боже, храни Америку» в речах современных президентов, требовалось только из дипломатических соображений. Вне официальных рамок Джефферсон убежденно писал об опасностях «метафизических спекуляций» и о необходимости разумного опровержения «злосчастных» догм, воспроизводимых невежественными (лживыми, манипулятивными) проповедниками.

Разумеется, не все относятся к Джефферсону-человеку со здравой рассудительностью. Извлечением подходящих цитат из Джефферсона многие занимались годами, особенно увлекались этим политики, намеренно превращавшие его в сторонника их собственной односторонней позиции. Публичные фигуры вообще злоупотребляли выдернутыми из исторического контекста эмоциональными высказываниями Отцов-основателей и часто путали сказанное ими с тем, что им было приписано позднее. Исследовательская группа в Монтичелло постоянно занята тем, что отслеживает псевдоцитаты Джефферсона и публикует их на сайте с комментариями. Ньют Грингич сослался на Джефферсона во время своей безуспешной кампании за выдвижение кандидатом в президенты от Республиканской партии в 2012 году: отвечая на вопрос избирателя в Нью-Гэмпшире, он заявил, что Джефферсон (разводивший на своей плантации коноплю), будь он жив сегодня, ввел бы суровое наказание за хранение марихуаны. Восхищаясь Джефферсоном, Грингич при этом бичевал «радикальных секуляристов», по его словам, превращающих Америку в руины.

Я бы назвал это, хотя это звучит несколько комично, «злоупотреблением Джефферсоном». Из недавних диковинок в анализе религиозных взглядов Джефферсона стоит отметить драматическое «открытие» джефферсоновского евангелизма в книге Давида Бартона «Ложь о Джефферсоне» (эту книгу 2012 года вскоре изъял из книжных магазинов ее же издатель). Бартон упрямо отрицает, что Джефферсон имел отношения с Хемингс, говоря, что это не позволила бы мораль, и при этом настаивает, что Джефферсон никогда не был сторонником «секуляризма в сфере публичного». Его Джефферсон «регулярно молился, верил, что Бог слышит его молитвы за его семью, его страну, за единство Христианской церкви и за прекращение рабовладения».

«Мудрое и экономное правительство» из Первой инаугурационной речи в 1980-е сделалось краеугольным камнем рассуждений налоговых консерваторов. Выступая в Джефферсоновском мемориале 3 июля 1987 года, президент Рейган прямо сослался на слова этого авторитетного Отца-основателя о том, что, будь у него возможность провести только одну поправку к Конституции, он бы «отнял у федерального правительства возможность брать в долг». Рейган, так же как Джефферсон и его соратники, воспринимал мощное правительство как угрозу свободе. Ирония только в том, что и тот и другой хотели избежать лишних расходов и тем не менее загнали страну во внушительные долги.

Разнообразные искажения Джефферсона-человека напоминают, что люди верят в то, во что хотят верить. Наши демократические политики серьезно опираются на массовую психологию, подвластную легким манипуляциям. Мы протестуем против «длинного ряда злоупотреблений» (словами Декларацию независимости) в отношении разных высказываний Джефферсона; но его наследие по-прежнему исключительно важно в нашем обращении к прошлому, когда мы стараемся примирить наше прошлое с нашим сравнительно беспорядочным настоящим. Всякий, кто стремится по-своему «употребить» Джефферсона (или других Отцов-основателей), все равно наследует важнейшие идеалы Америки.

Примечание

↑1. Burstein A. Democracy’s Muse: How Thomas Jefferson Became an FDR Liberal, a Reagan Republican, and a Tea Party Fanatic, All the While Being Dead. Univ. of Virginia Press, 2015.

Источник: History News Network