Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности

Ультраправый радикализм: от склоки к проекту геноцида

Карта памяти 28.12.2016 // 6 444
© Bodega de la Historia

От редакции: Благодарим издательство «Ад Маргинем Пресс» за предоставленную возможность публикации главы из русского перевода книги австрийского историка Бригитты Хаманн «Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности».

Немецкий радикал Карл Герман Вольф

Карл Герман Вольф, лидер Немецкой радикальной партии, был, видимо, единственным из кумиров венской юности, кому Гитлер-политик смог выразить свое восхищение лично. Их встреча состоялась в 1937 году на партийном съезде в Нюрнберге. 75-летний тяжелобольной и почти глухой Вольф, передвигавшийся на костылях, был приглашен в качестве почетного гостя Гитлера, а до съезда он за счет НСДАП отдохнул на одном из баварских курортов. Газеты сообщали, что в завершение съезда Гитлер, как обычно, устроил прием для некоторых представителей «иностранного германства»: «Среди прочих там был старомодно одетый пожилой господин, уже достаточно немощный. Когда гауляйтер Ганс Кребс представил его фюреру, Адольф Гитлер подошел к нему, взял его руки в свои и долго не выпускал. Потом он с большим воодушевлением начал рассказывать о том, как в Вене ходил на собрания, проводившиеся Карлом Германом Вольфом — а это был именно он — в “Вимбергере” и в других местах; Гитлер воздал хвалу заслугам Вольфа и пообещал ему свое покровительство» [1].

Особая любовь Гитлера к этому политику известна уже его соседям по мужскому общежитию. Райнхольд Ханиш вспоминает, что «Карл Герман Вольф был его кумиром» наряду с Шёнерером [2].

После «аншлюса» имя Вольфа, как и его давнего врага Штайна, значилось в избирательных списках на выборах в Великогерманский рейхстаг 10 апреля 1938 года. С июня 1938 года Вольф, не имевший средств к существованию, получал «почетную пенсию от фюрера». Ранее вторая жена с трудом содержала его на доходы от табачного ларька.

Умерший в 1941 году Вольф также удостоился почетной могилы на Центральном кладбище Вены и торжественных похорон с присутствием партийных чинов. Бальдур фон Ширах отдал должное покойному как «знаменосцу германства» в парламенте, «яростно сражавшемуся» против чехов. Он подчеркнул, что фюрер восхищенно внимал Вольфу в Вене. Именно благодаря Вольфу он «впервые осознал власть слова и силу его воздействия» [3].

Старого бойца проводили в последний путь видные партийные деятели, штурмовики СА, колонна политических руководителей и почетный эскорт «Гитлерюгенда». Хор государственной оперы исполнил «Литанию» Франца Шуберта, гроб опускали в могилу под звуки духового оркестра. Затем присутствующие бросали в открытую могилу васильки. Венок от Гитлера состоял из дубовых ветвей и лилий, на траурной ленте значилось: «Поборнику великогерманской идеи» [4]. Заметим, что это определение соответствовало действительности лишь отчасти: не позднее 1902 года, возглавив Немецкую радикальную партию, Вольф прекратил поддерживать идею присоединения к Германии и стал лояльным подданным Австро-Венгерской империи, о крахе которой сожалел и после 1918 года.

В 1908 году, когда Гитлер приехал в Вену, Вольфу было 46 лет, он находился на пике своей политической карьеры как основатель и глава Немецкой радикальной партии и широко известный депутат Рейхсрата. Его основная политическая деятельность разворачивалась в Судетской области, то есть в Северной Богемии, но он часто приезжал в Вену на заседания Рейхсрата и выступал на собраниях националистов, в том числе в ресторане гостиницы «Вимбергер», где его и слышал Гитлер.

Вольф считался самым энергичным борцом за права «немецкого народа» Австрии и был кумиром немецких студентов. Находчивость и остроумие принесли ему известность в широких кругах. Вольф — маленького роста, очень подвижный, несмотря на хромоту, и очень уверенный в себе — любил уснащать свои выступления цитатами из классических авторов, прекрасно чувствовал себя как в студенческой, так и в рабочей среде. Он являл собой полную противоположность Штайну, который обладал богатырским телосложением, разговаривал громко, двигался неуклюже, не умел шутить, вел себя грубо, топорно и агрессивно, в основном повторяя идеи Шёнерера, только в гораздо более примитивной форме.

Жизнь Вольфа протекала по большей части в регионах Дунайской монархии со смешанным населением или немецкими языковыми островками. Он родился в 1862 году в Эгере, Северная Богемия, в семье директора гимназии, учился в Райхенберге, изучал философию в Праге, активно участвуя в жизни немецкой студенческой корпорации. В те годы национальные конфликты вспыхивали в основном в студенческой среде, и старинный Пражский университет раскололся на две части. В 1884 году в полицию поступило заявление на Вольфа об оскорблении величества; спасаясь от суда, он сбежал в Лейпциг и бросил учебу. В 1886 году он стал редактором газеты «Дойче Вахт» в Целе (немецкоязычный городок Нижней Штирии в преимущественно словенскоязычном окружении), затем работал редактором «Дойче Фолькс-Цайтунг» в Райхенберге.

Наблюдая с раннего возраста за противостоянием разноязычных групп населения, он пришел к выводу, что немецкому народу угрожают со всех сторон: «На севере немцы должны защищаться от наглости чехов, в столице империи национальная идея зачастую напрасно стучится в двери к равнодушным и политически бесцветным феакам, в альпийских долинах одержимые властью церковники удерживают народ в путах невежества, а на юге Штирии мы несем стражу, обороняясь против словенцев и фанатичных невежд» [5]. Выходом из этого «бедственного положения немецкого народа» Вольфу казалась энергичная национальная самозащита.

В 1889 году, приехав в Вену работать редактором, Вольф познакомился с Шёнерером, который в тот период вынужденно держался вдали от политики. Шёнерер стал покровителем Вольфа, финансируя, в частности, издание его новой газеты «Остдойче Рундшау» («Восточнонемецкое обозрение»). Само название ее было провокацией, ведь прилагательное «восточнонемецкий» превращало Австрию в «Восточную марку», а вместо двуглавого орла в шапке газеты красовался одноглавый орел, и его следовало понимать как орла германского. Змея, в которую орел запустил когти, символизировала евреев [6].

В 1890-е годы Вольф быстро приобрел известность в Вене как публицист и прежде всего как оратор. Современник, обычно настроенный весьма критически, писал о шёнерианцах, не пользовавшихся уважением в ту эпоху: «Лишь один из них, Карл Герман Вольф, заметно выделялся на их фоне, причем иногда и в положительном ключе. Исключительно одаренный, прекрасный оратор с глубоким, звучным голосом, он умел найти слова, производившие впечатление искренней убежденности и настоящей сердечности и находившие отклик в сердцах слушателей… При всем том это был маленький, невзрачный человек, хромой задира редкой лихости» [7].

Кризис 1897 года

Политический кризис 1897 года, разразившийся вследствие политики кабинета Бадени, сделал Вольфа героем немецких националистов. Государственный кризис, самый серьезный со времен революции 1848 года, начался из-за законопроекта об официальных языках, предложенного главой правительства графом Казимиром Бадени, родом из Польши. Возмущались в первую очередь предписанием, воспринятым как прочешское: все чиновники в Богемии через четыре года обязывались представить документ об их двуязычности, даже в чисто немецких областях. В Северной Богемии это означало бы увольнение большинства немецких чиновников: из них лишь единицы говорили по-чешски, а чехи как раз были в основном двуязычными.

Принятие нового закона разрешило бы стародавний конфликт в пользу чехов. Ссылаясь на богемское право и принцип неделимости богемских земель, они отказывались предоставлять областям, населенным немцами, особый статус. В свою очередь, богемские немцы предлагали разделить Богемию на немецкие, чешские и смешанные области, чтобы добиться более индивидуальных, подходящих и немцам, и чехам решений.

Волнения в Цислейтании продолжались несколько месяцев. Настрой становился все более радикальным, причем даже у обычно умеренных христианских социалистов и немецких социал-демократов. Правительство не справлялось с беспорядками, которые вспыхнули в Северной Богемии, а затем, перекинувшись на Прагу и Вену, переросли в настоящую революцию немецких националистов против многонационального государства, «польского правительства» и правящего дома. В Богемии пришлось ввести чрезвычайное положение.

Судетская область была традиционным оплотом шёнерианцев; Шёнерер, Вольф и Штайн избирались именно от судетских округов. И вот настало их время! Устраивая демонстрации против «польского» правительства под лозунгом «Немецким областям — немецких чиновников», они пользовались широкой поддержкой у населения. Вольф проявлял в этой борьбе особое рвение — в радикальных популистских речах он представлял межнациональный конфликт как освободительную борьбу немцев. Вольф призывал к «Germania irredenta» и не раз обвинялся в оскорблении величества и государственной измене [8].

Для государства Габсбургов ситуация стала угрожающей, когда немцы парализовали работу Рейхсрата во время столь непростого обсуждения законопроекта. Они не скрывали своей цели — свержение правительства Бадени. Вольф и здесь проводил неожиданные акции, устроив настоящий террор меньшинства против большинства и используя в речах крайне резкие выражения, до той поры в парламенте непринятые: «Немецкий народ в Австрии пытаются польской плетью вытрясти из его шкуры и загнать в славянскую. Но остались еще парни, не утратившие разум. Мы не позволим отнять у нас самое святое — нашу национальность. Насилие над нами только еще больше разожжет пламя народного гнева. Наша сомкнутая фаланга готова на все, чтобы отстоять честь немецкого народа» [9].

В этой напряженной обстановке к теснимым чехам примкнули остальные «ненемецкие» депутаты, прежде всего поляки. В парламенте не прекращались ругань и драки. Немецкие студенческие корпорации устраивали демонстрации перед Рейхсратом, прославляя своих героев.

Очевидец свидетельствует, что Вольф метил лично в Бадени: «Он вышагивал прихрамывая вдоль скамьи, где сидели министры, и таращился на него наглейшим образом, шипел в его сторону оскорбления и издевательски смеялся ему в лицо» [10]. Граф Бадени попался в ловушку и вызвал Вольфа на дуэль. Тот немедленно принял вызов, поставив тем самым Бадени в дурацкое положение, чего, собственно, и добивался. Дуэль с точки зрения закона — это преступление, хотя ее и предписывал кодекс чести, а наказания за нее обычно не бывало никакого. Явившись на дуэль, премьер-министр подписал бы себе смертный приговор в политике. Бадени подал императору прошение об отставке, однако Франц Иосиф отказался ее принять и оставил его на посту.

В результате между премьер-министром и главным радикалом парламента состоялась дуэль на пистолетах, с каждой стороны по три выстрела. Победителем вышел, как и ожидалось, известный дуэлянт Вольф, ранивший Бадени в руку. Поединок стал международной сенсацией, сильно навредив репутации монархии. А Вольф сделался знаменитостью.

Беспорядки и протесты против закона о языках продолжались как на улице, так и в Рейхсрате. В ноябре 1897 года председатель парламента, поляк Давид фон Абрахамович, которого поддержал Карел Крамарж, был вынужден вызвать в Рейхсрат полицию. Шёнерера, Вольфа и нескольких немецких социал-демократов силой выволокли из зала заседаний на улицу, где демонстранты встретили их овациями. Вольфа как самого радикального арестовали за насильственные действия и препроводили в тюрьму окружного суда, что стало причиной новых митингов. Но теперь уже перед зданием суда и с непременным исполнением «Стражи на Рейне». Студенты братались с рабочими во имя общей борьбы с «польским» премьер-министром.

В этой крайне опасной ситуации новый бургомистр Вены д-р Карл Люэгер заявил, что более не в состоянии обеспечивать порядок в столице. Правительство Бадени сдалось и ушло в отставку. Несколько часов спустя Вольфа освободили и чествовали как национального героя, даже сочинили «Марш Карла Германа Вольфа»; именем Карл Герман стали называть новорожденных. На следующих выборах в 1901 году шёнерианцы получили 21 место в Рейхсрате вместо прежних восьми — главным образом благодаря Вольфу.

Постановления о языках, вызвавшие такую волну возмущения, отменили. Но спокойствие так и не наступило. Теперь вместо немцев в оппозицию ушли обозленные чехи. Они парализовали работу Богемского ландтага и Рейсхрата в Вене. Конфликт между немцами и чехами в Богемии стал неразрешимым. Те немногие политики, которым удалось сохранить во время этой смуты ясную голову, имели все основания для тревоги: удастся ли сохранить Дунайскую монархию в целостности и возможно ли ею вообще управлять?

Создание Немецкой радикальной партии

Триумф Вольфа осложнил его отношения с Шёнерером, чья популярность явно шла на убыль. В 1902 году Вольф отмежевался от «вождя» и основал вместе с единомышленниками Свободную пангерманскую партию, или Немецкую радикальную партию, которая с самого начала задумывалась не как элитарное, а как массовое объединение немецких националистов, отвечающее политической реальности нового времени. Он дистанцировался от «прусской заразы» Шёнерера и объявил о лояльности правящему дому Габсбургов и Австро-Венгрии. Благодаря этому его приверженцы, в отличие от шёнерианцев, не считались врагами государства и имели возможность занимать государственные и офицерские должности. Вольф шел на сотрудничество с правительством и принимал участие в работе над конкретными вопросами по своему избирательному округу Траутенау в Богемии. Его главной задачей оставалась защита прав немецкого меньшинства во всех регионах, в первую очередь в Богемии, но также в Галиции, Словении и других землях. Все немецкие студенческие корпорации переметнулись к нему.

Что же до партийной программы, то Вольф во многом придерживался положений Линцской программы 1882 года: «Прочь от Венгрии», особый статус для Галиции и Буковины, отмена 14-го параграфа о чрезвычайном положении, разделение Церкви и государства, либеральная реформа семейного права и школьного образования. И разумеется, Вольф тоже требовал признать немецкий государственным языком Цислейтании и ввести название «Австрия» для западной части империи.

Шёнерера и Штайна особенно возмущало то, что вольфианцы выступали за всеобщее равное избирательное право, якобы предавая тем самым «немецкий народ». Во время Боснийского кризиса 1908 года немецкие радикалы также поддержали правительство, хотя большинство немецких партий выступило против действий Австро-Венгрии на Балканах. Таким образом, вольфианцы ставили верность династии выше верности немецкому народу, что возмутило не только пангерманцев, но и другие партии, включая социал-демократов. Фридрих Аустерлиц писал в «Арбайтерцайтунг»: «Называют себя немецкими радикалами, а на самом деле — черно-желтые ветераны, услужливые придворные лакеи!» [11] Пронемецки настроенный социал-демократ Энгельберт Пернерсторфер выразил сожаление, что Вольф не оправдал надежд пангерманцев: «Если бы ему достало серьезности и самодисциплины, он мог бы стать вождем» [12].

После смерти Люэгера в 1910 году вольфианцы подхватили его лозунг о «Великой Австрии», придав ему новое звучание: «Великая Австрия — это единое централистское государство, включающее в себя всю территорию Габсбургской монархии, где нет места самостоятельным королевствам [намек на Венгрию. — Примеч. автора]; это Австрийская империя, не только единая и централистская, но и, разумеется, управляемая немцами, что исключает не только дуализм, триализм и федерализм, но и любые ненемецкие национальные центробежные течения. Такая Великая Австрия возможна только при главенстве немцев». Потому что немцы — «самый многочисленный и самый сильный единый народ», славяне же принадлежат к разным нациям.

Присоединение к Германской империи нежелательно, поскольку оно невозможно без глобальных потрясений: «Да, нам однозначно нужна немецкая политика, но политика разумная, с достижимыми целями; стремление к недостижимым целям принесет нам так же мало пользы, как и либеральные грезы космополитов». Пока еще «власть короны достаточно велика, пока еще немецкий народ достаточно силен, чтобы решиться на кардинальное изменение всей внутренней политики» [13].

Умеренная линия Вольфа принесла ему успех: на выборах 1907 года «немецкие радикалы» получили 12 мест в парламенте, а шёнерианцы — только три. В 1911 году Вольфу достались 22 мандата, а Шёнереру — четыре.

Именно в тот период, когда Вольф проводил немецкую политику в рамках Габсбургской империи, стремясь сделать ее централистским государством, с ним и познакомился молодой Гитлер. Возможно, он слышал знаменитого оратора и в парламенте, и во время его неоднократных выступлений в городе — например, в уже упомянутой гостинице «Вимбергер», где традиционно собирались немецкие националисты Вены. За несколько дней до отъезда Гитлера из Вены Вольф выступил с большой речью в ратуше на собрании Немецкого школьного союза. От имени судетских немцев он сетовал на то, что немцам в Австрии приходится защищать языковую границу на «нищенские гроши, собранные с большим трудом», а государство «настроено к ним враждебно»: «Не успеем мы где-нибудь спасти от славянизации пять детей, как туда тут же присылают десять чешских чиновников» [14].

За смену партии Вольф заплатил очень высокую цену. Шёнерер мстил, затеяв кампанию по дискредитации своего бывшего соратника, что едва не довело Вольфа, наделенного обостренным чувством собственного достоинства, до самоубийства. Распустили слухи, что он якобы подделывал векселя, брал взятки и изнасиловал двух девушек. Последовал ряд судебных процессов, включая один особенно неприятный — о нарушении супружеской верности. Грязное белье Вольфа стирали на глазах у публики, чтобы доказать его «нравственную деградацию».

В своей ненависти Шёнерер зашел так далеко, что подкупом переманил на свою сторону жену Вольфа. Она оставила мужа, забрав двух малолетних детей, и развелась с ним в 1903 году. Шёнерер оплатил ей расходы на адвоката и бегство с детьми в Англию. По решению суда дети должны были остаться с Вольфом, но у него не было денег, чтобы начать новый процесс. Больше он своих детей не видел.

Вольфа доводили до белого каления обвинения в том, что его газету «Остдойче Рундшау», оказавшуюся в трудном финансовом положении, подкупил сахарный картель, а потому он перестал писать об эксплуатации крестьян, работающих на плантациях сахарной свеклы. Если хотелось позлить Вольфа, достаточно было только намекнуть на злополучный картель. Так, в 1902 году приверженцы Шёнерера сорвали доклад Вольфа, забросав его кусочками сахара; как и следовало ожидать, началась драка [15].

Чехи тоже использовали мгновенно действующее средство при каждом удобном случае, если нужно уязвить «сахарного Вольфа». «Арбайтерцайтунг» писала: посреди общего гама «чешский депутат Карта хватает три кусочка сахара и бросает их в Вольфа. Тот вскакивает в крайнем возбуждении, бросается на Карту, бьет его по руке и замахивается для пощечины». В тот раз однопартийцам удалось его остановить [16].

«Оборона против славян»

Вольф считал главными противниками немцев чехов, антисемитизм оставался у него на втором плане. Дело в том, что свою деятельность Вольф осуществлял в основном не в Вене, а в Богемии со смешанным населением, а там чересчур жесткий антисемитизм был политически невыгоден. Ведь богемские евреи, принадлежавшие скорее к буржуазии, в тот период тяготели к немцам и отдавали детей в немецкие школы. Они щедро жертвовали на национальные нужды и голосовали за немецкие националистические партии, в том числе и за вольфианцев. Вольф не мог и не хотел исключать их из числа немцев Богемии, исходя из своего основного положения: в случае угрозы все немцы должны держаться вместе, неважно, иудеи они или христиане.

Газеты немецких радикалов четко придерживались этой линии. Например, «Дойче Нордмерерблатт» писала в 1912 году: «Если еврейское влияние способствует тому, чтобы деревня, город или торговая палата оставались немецкими, будет большой глупостью бороться с этим “влиянием”… И вся немецкая общественность рада, что где-то там в Моравии мы удерживаем наши позиции благодаря совместной работе всех партий» [17].

Вольф неоднократно призывал товарищей по партии не увлекаться борьбой с евреями и не забывать о необходимости держать «усиленную оборону против чехов» [18]. По его мнению, антисемитизм не годился в качестве «главного пункта» национальной программы. Вольф решительно поддерживал и весьма успешный Немецкий школьный союз (более 200 тыс. членов и 200 отделений на местах), который по-прежнему отказывался вводить «арийский параграф». Не только шёнерианцы, но и христианские социалисты обвиняли союз в том, «что евреев обучают под видом немцев, а потом присылают их к нам, чтобы загнать наш народ в экономическое рабство» [19]. Но позиция Вольфа была однозначной: главное — это защита и распространение немецкого языка и культуры, и поэтому пронемецки настроенных евреев отталкивать нельзя.

Столь же прагматично Вольф действовал и в отношении Союза христианских немцев Галиции, основанного в 1907 году. Целью союза была поддержка немецкоязычного «нееврейского меньшинства», составлявшего около ста тысяч человек. Издаваемая союзом газета «Дойче Фольксблатт фюр Галициен» обращалась по поручению Вольфа к немцам-христианам в Галиции: «Не стоит отвергать и помощь евреев. Мы, конечно, не желаем смешения немцев с евреями, однако у нас есть все основания стремиться к укреплению отношений с пронемецки настроенными евреями, чтобы укрепить наши позиции». Все немцы, христиане они или иудеи, должны держаться вместе: «Покажи-ка, на что ты способен, немецкий Михель! Работа, упорная работа! Самопожертвование во имя народа! Вот каков должен быть твой девиз. Иначе тебя обгонят другие, а ты останешься плестись в хвосте» [20].

В 1905 году Штайн занял в Рейхсрате противоположную позицию по аналогичному вопросу. Речь зашла о том, что произойдет с немецким меньшинством Галиции и Буковины, если эти коронные земли отделить, как того требовали пангерманцы: «Подавляющее большинство из тех, кто в Буковине называет себя немцами, на самом деле евреи». А пангерманцы «никогда не возьмут под свое крыло тех, кто не нашей крови» [21].

Вольф не брезговал и антисемитскими высказываниями, особенно выступая в Вене, но его считали плохим антисемитом как приверженцы Шёнерера, так и сторонники Люэгера. Депутат от христианских социалистов Герман Белоглавек крикнул, например, в парламенте, обращаясь к Вольфу: «Да перед любым евреем сегодня можно снять шляпу, только не перед Вольфом! Прислужник евреев! Мы десять лет против них боролись, а теперь Вольф помогает им вернуться к власти! Сколько вам за это платят, господин Вольф?» Вольф в ответ поклялся, что «не успокоится до тех пор, пока не выкурит этих христианско-социальных идиотов из Вены» [22].

Борьба в университетах

Вольф был политическим кумиром немецких студентов. Он призывал членов студенческих корпораций полностью посвятить себя «служению немецкому народу» и «обороне против славян». При этом он придавал образованию большое значение, ведь к «атаке» славян нужно подготовиться и в интеллектуальном плане. С самого начала карьеры он занимался организацией националистических читательских и образовательных обществ, ездил по стране с докладами с целью национального просвещения и воспитания, организовал плотную сеть немецких «застольных обществ», которые должны были послужить «точками кристаллизации великой и единой национальной общности».

Члены этих мельчайших групп, где пропагандировалось пангерманство, а с 1902 года — взгляды немецких радикалов, собирались раз в неделю у кого-нибудь дома, читали немецкую националистическую прессу, спорили, помогали друг другу в практических вопросах и занимались «политическим и национальным самообразованием». Здесь пели национальные песни, читали доклады: «Таким образом крепилось чувство национальной общности, расширялся кругозор, просыпался интерес к политической жизни, каждый чувствовал себя частью целого, шестеренкой в механизме нации» [23]. Важную роль в организации таких обществ играли студенты.

В 1908 году «Остдойче Рундшау» рекламировала ораторскую школу немецких радикалов в Вене. Там велись дискуссии об истории немецкой и австрийской социал-демократии, а также на тему «Социализм и национализм». Обсуждалась и недавно опубликованная работа социал-демократа Отто Бауэра «Национальный вопрос и социал-демократия», где речь шла о приоритете классового сознания перед национальным, и брошюра Карла Реннера «Национальные или интернациональные профсоюзы». Вход был свободным для членов любого немецкого националистического объединения [24].

Когда Гитлер жил в Вене, в 6-м районе по адресу Зандвиртгассе, 21, находился союз «Немецкая история», где Вольф состоял членом президиума. Союз ставил целью пробуждение общенемецкого национального чувства, которому следовало способствовать посредством популярных докладов и дешевых изданий: «Подрастающему поколению, которое в школе учит все о Пржемысловичах, Ягеллонах и прочих династиях, правивших в этом государственном образовании, но ничего не знает о национальной немецкой истории, следует с помощью брошюр, где рассказывается о делах и свершениях великих людей нашего народа, от Арминия до Бисмарка, о великих эпохах нашей истории — о разрушении германцами дряхлой Римской империи, о славной эпохе Гогенштауфенов, о Реформации, принесшей нашему народу свободу, и, наконец, о новейшем времени, когда объединенный народ создал свое государство, — прививать убеждение, что немецкий народ значительно превосходит по силе и культуре все остальные народности этого многоязычного государства» [25].

Одновременно Вольф, главный политический дебошир империи, приложил руку к обострению университетских национальных конфликтов, достигших тогда небывалых масштабов. Он поощрял членов немецких корпораций вести ежедневную борьбу с их «ненемецкими» однокашниками, особенно в Праге. Здесь студенческие волнения всегда оказывались верным средством спровоцировать межнациональные столкновения.

Богемские чехи считали Вольфа главным врагом, но признавали, что он все время бросается в самое пекло и проявляет чудеса отваги. Например, даже враждебно настроенные газеты в подробностях описали, как 1 декабря 1908 года, непосредственно перед введением в Праге военного положения, он спокойно и уверенно прошел от Немецкого казино до университетской столовой, невзирая на сотни беснующихся чехов, от которых полиция тщетно пыталась его защитить. Газета «Нойес Винер Журналь» писала: «Ситуация все более накалялась, из толпы доносились крики: “Повесить его!”, “Убить!”, “Скиньте его в канал!”, “Сахар! Сахар!”. Камень, брошенный в Вольфа, попал в плечо сопровождавшего его немецкого студента» [26].

Вольф был грозой Богемского ландтага, ведь именно обструкция немецких радикалов делала невозможной работу депутатов. Он раздувал ненависть между немцами и чехами, его партия изо всех сил старалась, чтобы конфликты из Богемского ландтага перекочевывали в Рейхсрат и он мог продолжать свою подрывную деятельность уже в Вене. Во время массовых собраний он дополнительно разжигал и без того масштабную националистическую истерию.

В Рейхсрате Вольф постоянно ставил на рассмотрение внеочередные вопросы, направленные против чехов. Например, 2 января 1909 года — «против непрекращающихся угроз немецким студентам и немецкому меньшинству в целом со стороны уличного сброда в Праге». Обозвав священника — одного из чешских депутатов — «черным клерикалом» и «нахалом», он возмущался «наглостью» пражской толпы, этого «сброда», «такого испорченного и опустившегося, как ни в одном другом городе». «У наших немецких студентов есть неоспоримое, веками существовавшее право носить на земле старейшего немецкого университета свои цвета и вести себя по-немецки». Обязанность правительства — «при любых обстоятельствах охранять это право». «Мы не отдадим ни пяди, ни йоты, ни крупицы того, что нам принадлежит». Непосредственным следствием этого выступления стала обструкция со стороны чешского национального социалиста — многочасовая речь на чешском. Работа парламента снова оказалась парализована [27].

В Вене Вольф подстрекал немецких студентов к борьбе с однокашниками других национальностей. У него это прекрасно получалось, причем при дружной поддержке остальных немецких партий: «Сама история обязывает нас при любых обстоятельствах отстаивать первородное право немецкого языка и немецких обычаев на этой земле, политой немецким потом и немецкой кровью» [28].

Когда в ноябре 1908 года двести итальянских студентов вышли на демонстрацию, требуя открыть в Венском университете итальянский факультет права, в актовом зале их встретили около тысячи немецких буршей. «Стража на Рейне» заглушила итальянские национальные песни, затем в дело пошли палки. Одна сторона свистела и вопила: «Долой итальяшек!», другая — «Еvviva» и «Сoraggio» («Да здравствует / Ура!» и «Мужество» (итал.) — Прим. ред.), драка бушевала вовсю. Потом раздались 18 выстрелов, стреляли итальянцы. Началась паника. Многие получили тяжелые ранения. Полиция изъяла два револьвера, кинжал, нож, кастеты, кистени, обтянутые резиной свинцовые прутья и множество сломанных палок. Университет на несколько дней закрыли [29].

Вследствие множества подобных стычек радикальные настроения распространились среди всех студентов, вне зависимости от происхождения. Студенты-евреи, которых исключили из корпораций, объединились в собственные организации. Первым и самым важным стал сионистский союз «Кадима» («Вперед»), основанный в 1882 году венскими студентами из Галиции; на рубеже веков политику его определяли уже западные евреи. Союз «Кадима» пропагандировал идеал мужественного, смелого, спортивного еврея, который не намерен терпеть, а готов бороться.

Когда евреи начали выступать не как «немцы», а именно как евреи, тоже начались столкновения на национальной почве. В конце февраля 1908 года (Гитлер как раз прибыл из Линца в Вену) в одной из таких драк в ход пошли не только палки, но и кнуты, раненые были с обеих сторон. В 1908 году подобные столкновения происходили неоднократно. Например, 10 ноября все началось с того, что член объединения «Алеманиа» оскорбил еврейских студентов. В ответ на это участник организации «Кадима» вызвал его на дуэль. Бурш отказался, заявив, как обычно, что с неарийцами не дерется. Началось массовое побоище. «Алеманы» загородили вход в университет, чтобы не дать членам «Кадимы» пройти, и кричали: «Долой евреев!» и «Убирайтесь в Сион!» Драка закончилась обрушением каменного пандуса при входе в университет и 60 пострадавшими. Подобные столкновения происходили и в других цислейтанских университетах всякий раз, когда «ненемецкие» студенты пытались отстоять свои права.

Конфликты в цислейтанских университетах случались не только на национальной почве, но и в связи с мировоззренческими и политическими разногласиями: между клерикалами и либералами, пангерманцами и немецкими сторонниками Габсбургов. И конечно, дрались друг с другом итальянцы и словенцы, поляки и русины и так далее.

Чешский депутат Франтишек Удржал винил во всех этих беспорядках немецких студентов, а тем самым и Вольфа, который их подстрекал: «Немецкие студенты дерутся и в Вене, и в Праге, они дерутся в Брюнне, они дерутся в Граце, они дерутся в Инсбруке и в Триесте. Везде, куда ни приедешь, везде эти немецкие студенты с их страстью к побоищам» [30].

Феликс Сомари, учившийся в Венском университете, вспоминал: «Пока весь мир в сонном довольстве смотрел на беспорядки в Австрии как на курьез, мы, молодые люди, полагали, что находимся в политическом эпицентре. Наш мир казался нам гораздо более реальным, чем все остальное: здесь не дискутировали, а дрались, и не за стародавние проблемы, как ошибочно считали там, во внешнем мире, а за будущее. Новое варварство, поразившее Запад в следующие десятилетия, было знакомо нам с юных лет. Оно непрестанно и дико бушевало в центре нашей высокоразвитой, утонченной культуры. Когда я говорю “мы”, я имею в виду всю образованную венскую молодежь того времени. Мы оказались на переломе эпох и ощущали это всем своим существом» [31].

Стефан Цвейг вспоминал много лет спустя: «То, что для национал-социализма делали штурмовики, разгоняя дубинками собрания, нападая по ночам на идейных противников и избивая их до полусмерти, немецким националистам в Австрии обеспечивали студенты, которые под защитой университетской неприкосновенности учиняли беспрецедентные бойни и по первому свистку готовы были по-военному четко маршировать при всякой политической акции. Корпоранты, так называемые бурши, с рассеченными лицами, упившиеся и бездушные, легко врывались в актовый зал… [вооруженные] тяжеленными дубинками; беспрестанно провоцируя, они избивали то славянских, то еврейских, то католических, итальянских студентов и изгоняли беззащитных из университета. Во время каждого такого “променада”… текла кровь. Полиция… ограничивалась тем, что подбирала истекающих кровью потерпевших, которых хулиганы просто сбрасывали с лестницы» [32].


Примечания

1. NWТ, 18.06.1941, цит. по: Weber C., Wolf K.H. Masch. Diss. Wien, 1975. S. 357.
2. Koblenz BA, NS 26/64, «Meine Begegnung mit Hitler».
3. VB, 18.06.1941.
4. Domarus, 1724.
5. Deutsche Wacht. 08.08.1886, цит. по: Weber (см. примеч. 1). S. 23.
6. von Millenkovich-Morold M. Vom Abend zum Morgen. Aus dem alten Österreich ins neue Deutschland. Leipzig, 1940. S. 145.
7. Ehrhart R. Im Dienste des alten Österreich. Wien, 1958. S. 85.
8. Weber (см. примеч. 1). S. 133.
9. ODR, 13.07.1897; Weber (см. примеч. 1). S. 132.
10. Ehrhart (см. примеч. 7). S. 85.
11. Austerlitz F. Von Schwarzrotgold bis Schwarzgelb. Wien, 1911. S. 10.
12. Pernerstorfer E. Von Schönerer bis Wolf // Der Kampf. 01.06.1911.
13. DVB für Galizien, 02.12.1910, 1f.
14. NWT, 13.05.1913.
15. Weber (см. примеч. 1). S. 233 f.
16. AZ. 16.10.1908. S. 3.
17. Цит. по: Pulzer. S. 174.
18. Deutsche Volks-Zeitung (Reichenberg). 29.10.1886; Weber (см. примеч. 1). S. 34.
19. Прелат Шайхер в NöL от 28.04.1893; StP NöL, 444.
20. DVB für Galizien, 24.09.1909, 1f.
21. StP HdA, 363 заседание 11.12.1905, 32869–32873.
22. Заседание палаты депутатов 04.11.1897; Weber (см. примеч. 1). S. 105.
23. ODR, 28.01.1894, «Gründet deutschnationale Tischgesellschaften!»
24. ODR, 31.05.1908.
25. Призыв союза «Немецкие соотечественники», из частной коллекции.
26. NWJ, 02.12.1908.
27. StP HdA, 22.01.1909, 8446ff.
28. AdT, 23.02.1908.
29. NIK, 24.11.1908.
30. StP HdA, 03.12.1908, 7688.
31. Somary, 24.
32. Цвейг C. Вчерашний мир / Пер. Г. Кагана. М.: Радуга, 1991. С. 90.

Источник: Хаманн Б. Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. С. 341–356.

Комментарии

Самое читаемое за месяц