Глобализация: победители и проигравшие. Интервью с экономистом Бранко Милановичем

Вступительные замечания автора интервью Винсента Бевинса: С 1980-х годов мир встал на путь такой глобализации, которая была хороша для одних, а для других не очень. Книга Бранко Милановича «Глобальное неравенство», вышедшая в начале 2016 года, показывает, кто выиграл, а кто проиграл в рамках этой системы за последние 30 лет. Его анализ, как считают многие, точно указывает на источник недовольства, которое в значительной степени формирует сегодняшний политический климат, от выхода Великобритании из ЕС до итогов президентских выборов в Соединенных Штатах.

Он определил, что больше всего выгод получили самые богатые люди в самых богатых странах — в большинстве своем это жители Лондона и прибрежных городов США, — а также «формирующийся глобальный средний класс», люди гораздо менее богатые, в основном граждане Китая. В обеих группах реальные доходы граждан стали значительно выше, хотя только четверть китайского населения может сравниться по благосостоянию с американским. Положение самых бедных людей почти никак не изменилось, но и они увидели некоторые улучшения.

Среди проигравших оказались представители рабочего класса богатых стран. Доходы большей части нижнего сегмента среднего класса в Западной Европе и США не росли со времен администрации Рейгана на фоне их увеличения во всем мире, включая их собственные элиты. Миланович представил свои результаты в виде знаменитого ныне графика «Слон». Кривая на графике, напоминающая фигуру слона, показывает, насколько увеличились доходы людей, находящихся на разных уровнях благосостояния. Провал между спиной слона и его хоботом показывает сравнительно небольшой рост, который ощутили рабочие в богатых странах.

Источник: The Heyman Center for the Humanities at Columbia University

— Давайте начнем с очевидного вопроса. Объясняет ли график «Слон» феномен Брекзита и победу Трампа?

— Да, я думаю, что во многом этот график действительно объясняет и Брекзит, и Трампа. Почему? Потому что он самым наглядным образом демонстрирует, что люди, занимающие нижнюю ступень шкалы распределения доходов в богатых странах, получили меньше преимуществ от глобализации и по сравнению азиатами, с которыми они конкурируют на международном рынке, и по сравнению с гражданами своих же стран, занимающими «верхнюю ступень распределения». И с этими двумя фактами просто невозможно поспорить.

Однако вы можете спорить о том, является ли основной причиной этих явлений именно глобализация? Два других «претендента» на эту роль — технологический скачок (который способствовал продвижению более квалифицированных рабочих в ущерб менее квалифицированным) и экономическая политика, а именно снижение налоговых ставок.

На мой взгляд, свою роль в этом процессе сыграли все три фактора, но и технологический скачок, и экономическая политика явились реакцией на глобализацию. Недавний технологический прорыв имел бы совершенно иное лицо, если бы у нас не было возможности использовать труд людей, живущих в 10 000 миль от центрального офиса. И экономическая политика тоже была бы совершенно иной, если бы у нас была сравнительно закрытая экономика 1960-х или 1970-х годов с контролем за движением капитала.

Я согласен с Дэни Родриком, когда он говорит, что глобализация резко сокращает сферу целесообразной экономической политики внутри национальных государств. Мне кажется, это очевидно, если учесть, насколько более однородной стала мировая экономическая политика по сравнению, скажем, с 1980-ми годами. Сегодня большинство стран отказалось от контроля за движением капитала, почти все валюты являются конвертируемыми, тарифные ставки значительно ниже, роль иностранного капитала значительно выше, а правительственное субсидирование промышленности составляет ничтожно малый процент по сравнению с тем, что было раньше.

— Как вы думаете, почему это происходит?

— Мы создали международную экономическую архитектуру, для которой глобализация — это не просто факт, а цель, желанная сама по себе. И я с этим согласен.

— Вы полагаете, что глобализация является желанной целью?

— Да, я считаю желанной любую «инклюзивную» политику, т.е. такую политику, которая вовлекает в свое поле большее число участников. И это не инструменталистский подход: глобализация нужна не потому, что она повышает доходы (хотя, я думаю, в конечном счете, она это делает). Она нужна, потому что помогает преодолевать препятствия между людьми во всем мире.

Я думаю, что идеологическим противником глобализации можно быть только по двум причинам: первая — это «местный патриотизм», забота об интересах своего сообщества и нежелание взаимодействовать с остальным миром; другая — «национализм», более агрессивно противопоставляющий «своих» и «чужих». Примером первого являются религиозные общины; примером второго — Северная Корея.

Проблемы, связанные с глобализацией, возникают из-за неравного (а оно и не может быть иным) распределения даруемых ею благ. Всегда будет кто-то, кто получит меньше, и кто-то, кто получит больше, а также тот, кто окажется в абсолютно проигрышном положении. И к кому они обратятся за помощью? Только к своим национальным правительствам, потому что таково политическое устройство мира. Именно национальные правительства должны организовывать акции по «зачистке», устранению негативных последствий глобализации. Но пока они не справляются с этой задачей, полагаясь на то, что сам собой сработает принцип «просачивания благ сверху вниз». Но мы-то знаем, что он не сработает.

— Богатым правительствам, таким как США и Западная Европа, не удалось «зачистить» бардак, порожденный глобализацией. Что им следовало сделать иначе?

— Возможно, сегодня легко давать советы задним числом, но они могли бы уделить больше внимания торговым соглашениям, регулирующим трудовое законодательство, а не защите прав интеллектуальной собственности и патентам.

Богатые страны, особенно США, могли бы уделять больше внимания качеству образования и не только сделать доступными лучшие школы страны, но и повысить качество образования в государственных школах до уровня частных. Вы можете сказать, что подобные меры желательны в принципе и глобализация здесь ни при чем: я согласен, но я также считаю, что это сократило бы число «пострадавших» от глобализации, потому что это позволило бы большим массам населения успешно конкурировать на мировом рынке труда.

— Во время выборов в США в либеральной среде вспыхнули довольно странные и жаркие споры о том, что подъем трампизма обусловлен либо «экономической тревогой», либо расовой обидой, как если бы он не мог быть вызван обоими факторами одновременно.

— Я не думаю, что причинно-следственная связь работает только в одну сторону: либо от экономических проблем к расизму, либо от расизма к экономическим проблемам. Я считаю, что эти факторы взаимосвязаны.

И мне кажется неверным говорить, что Трамп получил такую поддержку только благодаря расистам или женоненавистникам. Утверждая это, мы совершаем две ошибки: во-первых, списываем со счетов как «безнадежную» часть населения, утверждая, что их расизм или женоненавистничество делает их невосприимчивыми к любой рациональной аргументации; и, во-вторых, преуменьшаем значение экономических факторов, а значит, оказываемся не в состоянии оценить важность перемен в экономической политике.

Идея, что только шовинизм был в ответе за подъем правого популизма в США, или еще более причудливая идея, что «пострадавшие» в богатых странах не должны жаловаться, потому что им в любом случае живется лучше, чем китайским рабочим, — это просто неадекватные реакции на весьма реальную проблему.

— После победы Трампа такая интерпретация в Соединенных Штатах встретила широкую критику.

— Я не понимаю, что здесь можно критиковать. Неужели они действительно считают, что Трамп, Брекзит, Ле Пен, подъем многих правых популистских партий в Европе и т.д. не имеют ничего общего с экономикой? Что все эти безумные националисты и шовинисты объединились благодаря социальным сетям и ни с того ни с сего решили свергнуть установленный порядок? Для тех, кто в это верит, мне хотелось бы процитировать высказывание Сола Беллоу: «Когда потребность в иллюзии очень сильна, интеллект может быть обращен в невежество».

— В своей книге вы пишете, что «рост неравенства приводит в движение силы, зачастую носящие деструктивный характер, которые в конечном итоге добиваются его уменьшения, но попутно причиняют массу бед, унося миллионы человеческих жизней и уничтожая несметные богатства».

— И думаю, лучшим примером может служить Первая мировая война.

Но тема роли экономических интересов в провоцировании конфликтов неисчерпаема: от военных завоеваний древности и Средневековья, которые были продиктованы желанием получить дешевую рабочую силу путем порабощения завоеванных народов, до, например, американских производителей сахара, которые в ответ на национализацию на Кубе спровоцировали политическое отчуждение между двумя странами, которое длится уже более полувека.

Таким образом, я считаю, нетрудно прийти к заключению, что за внешнеполитическими шагами стоят именно экономические интересы: чуть ли не ежедневно мы читаем дискуссии о том, что действия или бездействие Трампа и его окружения обусловлены защитой экономических интересов. А затем эти экономические интересы отходят на второй план, и нам говорят, что все дело в неравенстве, которое обостряет эти интересы, потому что повышает ставки. Но мне кажется, что апелляции к неравенству здесь излишни.

— Вы также пишете, что основным источником неравенства доходов в США являются Нью-Йорк, Сан-Франциско и штат Вашингтон. Знают ли победители о том, что занимают привилегированное положение, находясь на вершине пирамиды, или близорукость прогрессирует?

— Я думаю, близорукость прогрессирует, особенно у тех, кто считает, что заслужил свое положение, и полагает, что он не только богаче, но и лучше других.

Много лет назад Фридрих Хайек подметил, что одним из фатальных недостатков нашего капитализма является то, что он стремится приписать экономическому успеху моральную добродетель. Я процитирую: «Для будущего рыночного порядка нет ничего хорошего в том, что это [отождествление успеха и добродетели], кажется, стало его единственным оправданием, предложенным широкой общественности».

И если вы придерживаетесь такой позиции, то вам не понять тех, кто ставит под сомнение существующий порядок; для вас они всегда будут дикарями или злодеями.

Источник: New Republic