Казус Мединского: на руинах скандала

1. Присказка

В начале был некий бизнесмен и плодовитый публицист Владимир Ростиславович Мединский, автор хорошо расходившихся книжек по истории для массового читателя, в полной мере отражавших его собственные убеждения. Эти убеждения, как он считал и считает, — патриотические, — достаточно стандартны и, по всему, состоят в следующем: некоторые люди и государства в прошлом назначаются «нашими», то есть «продолжением в прошлое» самого автора, русского народа и нынешнего Российского государства. Затем утверждается, что эти наши в спорах с прочими всегда правы. По определению. Потому что они лучше. А лучше они потому, что лучше. Кроме того, утверждается, что все не наши по отношению к нашим — враги, причем едины в этой враждебности.

В целом, таковой комплекс идей идентичности характерен для небольших горских народов, веками живущих набеговой экономикой и не претендующих на сколько-нибудь значительную роль в мировой культуре. Просто потому, что эта роль невозможна без сотрудничества, а сотрудничество данные идеи не допускают. Но мы сейчас не станем углубляться в анализ этих взглядов, а ограничимся лишь одним непосредственным из них следствием. Это следствие — отрицание морали, то есть допустимость лжи. Ненашим можно лгать, поскольку они враги и с ними война. А другим нашим тоже можно лгать, поскольку это может помочь войне с ненашими — ведь нету задачи важнее. Эта задача настолько важна, что все прочие перед ней пренебрежимы.

2. Диссертация

В 2011 году наш герой защитил диссертацию на соискание степени доктора исторических наук «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII вв.». Защита состоялась в Российском государственном социальном университете — учебном заведении, которое во время óно называлось Московской высшей партийной школой. Диссертация, точнее ее опубликованный автореферат и отдельные фрагменты, немедленно вызвала отклик у профессиональных историков. Они, справедливо относя многотиражные издания сочинений Мединского к разряду «фолк-хистори», то есть текстам о прошлом, не соотносящимся с научными фактами, как видно, заинтересовались предпринятой попыткой писателя войти в академический мир. Прочитав же доступные материалы, ряд историков пришел к выводу, что попытка некорректна: диссертация не является научным трудом. Тут важно отметить, что профессиональную ревность ученых Мединский вызвал не как политический функционер и чиновник (депутат от «ЕР», в ноябре 2011 года он стал председателем Комитета по культуре ГД), а именно как плодовитый автор книг «фолк-хистори» и бизнесмен: трудно было предположить, что такой человек предпримет достаточные усилия для самостоятельного создания докторской диссертации, обладающей научной ценностью. И тексты, по их мнению, подтвердили верность данного предположения.

3. Мемуар

Тогда, в 2011 году, я увидел довольно эмоциональные обсуждения в социальных сетях и подумал, что человек, добившийся, согласно «Википедии», коммерческого успеха в качестве пиарщика и лоббиста табачного, алкогольного и игорного бизнеса, вполне достоин стать мишенью маленькой, практически игрушечной пиар-кампании. После чего предложил двум достаточно известным специалистам по русской военной истории XVI–XVII веков — к.и.н. Алексею Лобину из Петербурга и д.и.н. Виталию Пенскому из Белгорода — изложить свои претензии к труду Мединского в форме, пригодной для публикации. Они с легкостью согласились, и я, пользуясь давними контактами с редакцией «Полит.ру», предложил последней опубликовать то, что получится. Редакция также дала согласие и 13 марта 2012 года вывесила статью Лобина «Пещерное источниковедение». Честно говоря, я сперва расстроился: так сильно отличался от остроумных и хлестких заметок в Живом Журнале этот спокойный, профессиональный, достаточно сдержанный текст. В нем Алексей сразу сообщил, что, хотя и опубликованы данные о наличии некорректных заимствований в автореферате Мединского, он эту проблему обсуждать не будет [1]. А сосредоточится на других вещах. Затем он последовательно показал, что автор диссертации:

1) не владеет навыками критического анализа источников (то, чему учат на младших курсах исторических факультетов);

2) незнаком с основным корпусом опубликованных в России научных работ по теме диссертации;

3) в действительности не обращался к указанному в библиографии корпусу архивных документов.

Кроме того, имеется еще ряд замечаний, но даже пп. 1–3 достаточно, чтобы считать диссертацию ничтожной.

Однако мои опасения не оправдались: вполне специальный, даже как будто бы скучноватый текст быстро набрал пятизначное число скачиваний на новостном и научно-популярном сайте, где читатели, вообще говоря, привыкли к более беллетристичным публикациям.

Задалась и пиар-кампания. Вскоре сторона нашего героя соорудила ответ «В защиту Мединского», который та же «Полит.ру» по-джентльменски опубликовала уже 16 марта 2012 года. У статьи было целых четыре автора. Одиозный экс-директор ИРИ РАН А.Н. Сахаров, не опустившись до возражений по существу претензий, написал: «Комментировать какие-то глупости, распространяемые в Интернете людьми, чье имя и репутация для серьезных ученых — это ноль без палочки, даже смешно». Некий В.М. Лавров — д.и.н., руководитель Научного центра истории религии и Церкви в России, соответственно, оппонент на защите обсуждаемой диссертации, — также ничего не сказал по существу, заявив: «Мы прекрасно понимаем, что история — вещь субъективная. Главное для меня, чтобы она была пропитана любовью к Родине». Третьим автором был издатель Мединского Д.Н. Иванов, директор «ОЛМА Медиа Групп», — он, понятно, также ничего не возразил по существу, а лишь присоединился к хоровому хамству: «Автор же какой-то “рецензии”, которую я не читал и не собираюсь — тратить на всякую ерунду время, — запамятовал, как точно, то ли Лобов, то ли Лобков? — теперь тоже подраскрутится».

Зато по существу попыталась ответить научный редактор сочинений Мединского — Л.Е. Морозова, д.и.н., сотрудник того же Института российской истории РАН. Насколько я понимаю, репутация Людмилы Евгеньевны в историческом цеху довольно своеобразна: в Сети легко найти, например, разгромную критику ее монографии 2005 года «Россия на пути из Смуты». (Мне, впрочем, эта книжка как раз кое-чем понравилась в концептуальном плане — но, понятно, не тем, за что ее разносит в щепки д.и.н. В.Н. Козляков.) В кулуарах прошедших в 2012 году в СПбГУ «Скрынниковских чтений», где был заявлен доклад Морозовой, то и дело слышалась досада на ее отсутствие: видимо, многим хотелось задать ей разного рода непростые вопросы в лицо.

Так вот, защищая Мединского, Морозова допустила такие, например, пассажи: «Мединский считает, что в ряде сочинений иностранцев, столь любимых отдельными историками (в первую очередь А.Л. Хорошкевич, В.Д. Назаровым — даже не кандидатом наук, М.М. Кромом и др.), заведомо содержится клевета на Россию и ее народ. А в “рецензии” за образец ставятся ученые, чья научная квалификация изначально вызывает сомнение».

На подобные эскапады, понятно, откликнулась уже «старейшина» российской медиевистики Анна Хорошкевич, опубликовав открытое письмо к Л.Е. Морозовой, которое очень рекомендую прочесть полностью, так как там много любопытной даже стороннему человеку историографической фактуры. Я же приведу оттуда лишь один, но довольно важный для дальнейших рассуждений фрагмент:

«Теперь и о Вашем отношении к Владиславу Дмитриевичу — “даже не кандидат”. Можно возразить: “зато ученый, и к тому же известный”. Ваш упрек свидетельствует о незнании его работ. Почитайте современную газетную прессу, где он мелькает не реже Вашего подопечного. Он прославился в свое время очень удачными по форме и весьма содержательными передачами о Смутном времени, кажется, по первому каналу радио, — весьма популярными у слушателей. Он соавтор ряда обобщающих обзоров по отечественной истории, издатель первого тома “Актов Российского государства” (два издания), включающих акты московских соборов и монастырей XV–XVI вв. Из “назаровского” семинара в РГАДА вышла плеяда талантливых и работящих ученых, благодаря которым современная отечественная история еще может называться наукой. Все они — люди с мировой известностью, и все, как один, “не кандидаты”. Что же касается защиты кандидатской В.Д. Назаровым, то да будет Вам известно, что он не захотел ввязываться в эту суету. Так же поступил и с докторской. Довожу до Вашего сведения, что таких чудаков в советское, менее или вовсе не прагматичное время было достаточно. Назову одного из них — Ивана Александровича Голубцова, крупнейшего археографа, которому историки обязаны трехтомным фундаментальным изданием “Актов социально-экономической истории Северо-Восточной Руси XIV–XV вв.”, блестящего знатока исторической географии, положившего немало усилий для создания исторического атласа России (благополучно похеренного небезызвестным А.Н. Сахаровым)».

Обратим внимание на то, что д.и.н. Хорошкевич приводит в качестве примеров крупных ученых-историков людей, не имеющих научной степени, не только легендарного Назарова, но и других, причем активно работавших в советское время, когда не существовало сегодняшних возможностей для внеинституциональных занятий наукой!

И, наконец, последний сделанный нами выстрел: на том же «Полит.ру» 1 апреля 2011 года появляется статья Виталия Пенского «Без навыков историка», продолжающая начатое Лобиным. Это тоже достаточно строгий и сдержанный специальный текст, начинающийся с констатации целого ряда серьезных погрешностей диссертации, вроде неверно сформулированной темы, а затем сосредотачивающийся на работе диссертанта с иностранными источниками. Во-первых, Пенской показывает, что Мединский незнаком с основополагающими работами иностранных авторов, в том числе и переведенными на русский. А во-вторых, крайне непрофессионально работает с источниками, написанными на иностранных языках, пользуясь устаревшими и низкокачественными переводами и вообще не задаваясь вопросами текстологии. Эта публикация на «Полит.ру» также снискала бешеную популярность в разделе неновостных текстов.

На этом маленькая пиар-кампания завершилась, а в конце мая 2012 года лоббист табачных, пивных и игорных бизнесов В.Р. Мединский был назначен министром культуры РФ, что стало для меня неожиданностью: все-таки имелось достаточно, даже внутри самого Минкульта, кандидатур, столь же лояльных режиму, но с очевидностью обладающих несравнимо большим управленческим опытом, талантом и тактом. Помнится, я выругался по этому поводу в интервью корреспонденту Радио «Свобода», а для себя решил , что сюжет с доктором лжеисторических наук закрыт.

4. Иногда они возвращаются

Но не все так считали. В 2016 году д.и.н. В.Н. Козляков и д.и.н. К.Ю. Ерусалимский — специалисты по русской истории XVI–XVII веков, — а также представитель «Диссернета» филолог И.Ф. Бабицкий подали в Министерство образования и науки заявление с требованием лишить Мединского докторской степени по совокупности изложенных выше причин. Дальнейшая история у всех еще на слуху, и нет нужды на ней долго останавливаться. Минобраз передал вопрос для решения в диссовед УрФУ, где его замотали бюрократическими методами и в конце концов отозвали по формальным причинам, что, в свою очередь, вызвало публичный протест 24 академиков и членкоров РАН, включая патриарха российской медиевистики, пионера изучения берестяных грамот В.Л. Янина. В ответ Минобраз делегировал проблему диссовету МГУ, который отказался рассматривать вопрос по существу ввиду, якобы, отсутствия указаний на некорректные заимствования. Кажется, на этом история все-таки завершилась, теперь можно попытаться ее осмыслить и подвести итоги.

5. Сущность претензий

Сделаем несколько предположений о причинах столь жесткой, по меркам нынешних времен, реакции действующих ученых на очередную гуманитарную псевдодиссертацию очередного «государственного мужа». Ведь случай протеста достаточно уникальный — мало ли защищается всяческими начальниками бессмысленных диссертаций по истории. Но кто о них потом вспоминает?

Мне видится, что причин тут две, и их следует различать, хотя это и непросто.

Первая состоит в том, что Мединский отнюдь не тихий чиновник, озаботившийся добычей благоприятной записи в резюме. Для него защита диссертации и сама докторская степень — инструмент публичного воинствующего продвижения собственных взглядов. Тех, о которых я сказал в самом начале: идет вечная война России с Западом, и ради этой войны можно лгать. Точнее говоря, истина — это то, что соответствует указанной концепции, а то, что противоречит, — ложь. («История — наука субъективная», — как написал оппонент диссертации Мединского.) В предмете диссертации это вывод о том, что иностранцы — авторы записок о России XVI–XVII веков по природе своей ненавидят Россию и намеренно лгут в своих записках, дабы нанести ей возможный вред. А потому все их замечания о русской жизни автоматически следует заменить на противоположные по знаку. Такая вот нехитрая пропагандистская эпистемология по советским лекалам 30–50-х годов прошлого века.

Здесь нужно сказать вот что. Среди активно и плодотворно работающих сейчас историков русского раннего Нового времени есть люди самых разнообразных общественно-политических, религиозных и общеэтических убеждений. Скажем, такие ученые, как А.А. Селин и тот же К.Ю. Ерусалимский, в этих отношениях весьма далеки от Д.М. Володихина или О.А. Курбатова, и, допустим, все они — от В.И. Ульяновского. Более того, такая разница убеждений достаточно легко вычитывается если не из их диссертаций, то уж из их монографий точно. Но это никак не мешает им вести содержательную научную полемику, а читателям этих монографий, независимо от собственных убеждений, — извлекать из них сведения и идеи. Просто у честных профессионалов всегда мухи — отдельно, котлеты — отдельно. У науки же имеются собственные критерии истины и лжи, соблюдать которые следует в любом случае. Нарушение этого принципа приводит к невозможности сотрудничества — фундаментального условия развития научной мысли.

Вот против такого дискредитирующего науку унижения истины перед целями пропаганды и выступили историки в нашем случае.

Но есть и вторая причина демарша, лежащая в плоскости социально-государственной, если так можно сказать. Дело в том, что диссертации — это элемент сертификации профпригодности. Соответственно, появление липовых диссертаций — это распад сертифицирующей функции. Говоря в общем, это род инфляции, когда государство эмитирует необеспеченные ценности. Частный случай общей проблемы, характерной для нашей страны на нынешнем этапе: мы ведь — комплексно инфляционное государство. Государство эмитирует необеспеченные ценности: деньги, награды, научные степени, приступы патриотического чувства, образовательные программы и так далее. Во всех случаях результат аналогичный: сперва — прибыль тем, кто наиболее близок к источнику эмиссии, а затем — убыток для всех. Ценности девальвируются, и в следующем круге для поощрения избранных требуются уже более масштабные эмиссии. И те, кто некогда довольствовался липовыми кандидатскими, теперь для тех же целей нуждаются в докторских. Причина инфляции тоже всегда одна и та же — не сходятся концы с концами. Госбюджет не в силах покрыть дефицит, школы никак не наполнить реальным образованием, а партийно-парламентский функционер не в силах написать по-настоящему ценный научный труд. Стало быть, протест ученых против докторской степени Мединского — это протест против инфляционной эмиссии государственных сертификатов, обесценивающей сертификаты, полученные ими самими прежде.

6. Есть ли выход из этого тупика?

Прежде всего, стоит присмотреться к самому институту диссертаций. Да, наличие научной степени и сейчас является формальным требованием для каких-то государственных работодателей. Ну так и отнестись к нему стоит как к формальному, без эмоций. Тем более, приведенный А.Л. Хорошкевич пример В.Д. Назарова и его учеников, в деревянном ящике с кистями видавших все диссоветы, показывает, что и без степеней можно было жить плодотворной научной жизнью даже в советском обществе, существенно более зарегламентированном, чем нынешнее.

А в качестве реального сертификата, действительно гарантирующего научный вес, можно соорудить что-то иное, никак от инфляционного государства не зависящее. Но разве такое возможно? Возможно, и даже отчасти существует. Правда, в другой области — в точных науках, где, однако, проблема фэйковых диссертаций не стоит в столь острой форме. Я имею в виду так называемый «теорминимум Ландау»: комплекс испытаний, придуманных великим ученым и доказывающий профпригодность для занятий теоретической физикой. Сейчас это 11 экзаменов — два математических и девять физических (при жизни Ландау было чуть меньше — девять). Сдать их весьма тяжело — в пору, когда экзаменатором был сам Ландау (с начала 30-х до 1961 года), испытание выдержали чуть более 40 человек. На сегодня полностью сдавших вроде бы трехзначное число, но не сильно большое. Но это — сдавших полностью. Есть еще люди, сдавшие отдельные экзамены теорминимума, — их несколько больше, но они тоже все наперечет. Здесь важно полное отсутствие государства в процессе: сдавший теорминимум не получает никаких формальных бенефитов, равно как и те ученики учеников Ландау, кто эти экзамены принимает. Несмотря на такой неформальный статус, теорминимум имеет вполне жесткое содержание — понятный и открытый список требований по каждому предмету экзамена.

При этом авторитет человека, сдавшего теорминимум, несравним с формальным авторитетом обладателя докторского диплома в любой гуманитарной дисциплине. Фактически, преодоленный теорминимум не говорит ничего о собственном вкладе в науку человека, но гарантирует, что он обладает знаниями и навыками, необходимыми для работы на переднем ее крае в достаточно ограниченной области теорфизики. То есть как раз и выполняет функции квалификационного сертификата — вполне информативного для потенциального работодателя.

Так вот, почему бы историкам, ну хотя бы специалистам по одной эпохе, отлично представляющим на самом деле, кто из них чего стоит, не объединиться на таких же клубных условиях и не выработать нечто подобное: список необходимых для вхождения в клуб сведений, знаний и навыков, программу и форму испытаний, систему оценки, церемонию, ритуал, информационное сопровождение? Важно не размывать все массовостью и не допускать инфляции — а это вполне допустимо в условиях публичности испытаний под видеозапись (вот куда бы приглашать студентов в качестве зрителей!). Не за один день, но постепенно такая институция вполне могла бы заработать авторитет, недоступный ни одному диссовету. И даже больше того: породив конкуренцию репутаций с диссоветами, подобная инициатива вполне может повлиять на последние позитивным образом.

Что для этого нужно помимо решимости? Одно из двух. Либо — свой собственный Ландау. Есть ли у нас научные авторитеты подобного масштаба? Не знаю. Но можно обойтись и без них, но тогда хорошим ученым надо договариваться между собой и приниматься за дело сообща. А это трудно, конечно: мы очень плохо умеем разговаривать на равных — в отсутствие государственного начальника. Но может, как раз и возникнет повод поучиться этому?

Примечание

↑1. Огромный объем некорректных заимствований сообщество «Диссернет» обнаружило в защищенной ранее Мединским докторской диссертации по политологии. Ну да от политологических диссертаций никто ничего иного и не ожидает.