«Студент получил уникальное новое и мирное оружие»

Есть ли место политике в университетской аудитории, как медийная открытость влияет на отношения студентов и преподавателей, этично ли записывать занятие тайком, что в этом случае происходит с властью и авторитетом преподавателя? Об этом Indicator.Ru поговорил с известными российскими учеными и философами.

В последнее время мы наблюдаем волну резонансных видеороликов из образовательных учреждений. Выступление преподавателя, которое школьникам или студентам кажется возмутительным — по причине его политизированности, — тайком записывается на видео со смартфона. Потом запись передают в СМИ, которые и публикуют видео и расшифровку.

Разговор директора брянской школы с учениками, лекция о «врагах России» в Московской консерватории, два занятия в Томске после митингов 26 марта… Целая волна таких случаев (а также реальное увольнение одного из преподавателей вследствие их огласки) говорит о том, что на наших глазах утверждается в качестве нормы новая практика.

«Преподаватель не должен нести омерзительную херню»

Поднявшие «политическую» тему эксперты солидарны: вести пропаганду в вузах и школах недопустимо. «Преподаватель не должен нести омерзительную херню, извините за терминологию. И это основная этическая проблема. Записывать людей исподтишка плохо, но иногда это единственный выход», — заявил биоинформатик Михаил Гельфанд (ИППИ РАН).

Преданные публичной огласке видеозаписи получили такой резонанс именно потому, что общественное мнение не считает нормальной ситуацию, когда преподаватель берет на себя функции пропагандиста. «После работы Макса Вебера “Наука как призвание и профессия” это стало одной из базовых аксиом современного университета: там нельзя заниматься идеологией и пропагандой. Кстати, неважно, о какой именно пропаганде идет речь: сторонники далеко не патриотических идей этот принцип также склонны нарушать (например, показ ролика ФБК на занятиях в Сибирском федеральном университете)», — утверждает философ Виталий Куренной (НИУ ВШЭ).

И озвучивание этих фактов должно привести к серьезной дискуссии о том, насколько опасно возвращать идеологическую функцию в научно-образовательные учреждения. «Тайная» запись занятия с последующей публикацией — справедливое оружие борьбы с политическим давлением, уверен философ и социолог Виталий Лехциер (СНИУ имени С.П. Королева), автор исследований о влиянии новых медиа на общение в университетской аудитории:

«Студент (и школьник), на которого сейчас обрушивается вся мощь пропагандистской машины, причем часто это происходит на занятиях вместо обсуждения предмета урока, получил это уникальное новое и мирное оружие транспарентности. Преподаватель часто пользуется закрытостью аудиторий как публичных пространств для реализации своей заведомо доминирующей позиции, для идеологической обработки аудитории». Учитывая, что на стороне преподавателя и администрации сегодня все репрессивные механизмы, у студенчества есть абсолютное моральное право то, чтобы записать (не спрашивая разрешения) и опубликовать видео или аудио в Интернете, уверен Лехциер.

Однако биолог Александр Марков (МГУ) отмечает, что действенность и допустимость такого «противодействия» зависит от общего политического климата в обществе. Кроме того, нельзя забывать о последствиях огласки для преподавателя. Вполне возможно, что видео с ним отправлено в СМИ не из самых благородных побуждений. «Представьте восточную деспотию, где за сомнения в догматах местной религии рубят голову. И ученики выкладывают видео, на котором учитель робко что-то критикует, и его казнят. Это аморальный поступок, донос фактически. В демократическом обществе такие действия нормальны: учитель рассказывает что-то с точки зрения учеников неподобающее, они возмущены, но сделать ничего не могут (у учителя — власть, он может поставить плохую оценку или выгнать). В таком случае я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы привлечь внимание общественности. Все зависит от нюансов: в какой мере это можно рассматривать как донос, а в какой — как нормальную дискуссию в гражданском обществе. Вообще я за гласность, за открытость. “Не надо выносить сор из избы” в университете — это порочный принцип. Но есть тонкая грань… такое поведение очень легко переходит в травлю, в репрессии. Смотрите, в нормальном, здоровом обществе публичность университета — это всегда нормально. Наше общество не совсем нормальное, поэтому надо всегда смотреть на конкретную ситуацию».

Также нельзя забывать, что политика общегосударственного уровня преломляется сквозь призму внутренних противоречий образовательных учреждений. «На Западе пик конфликта преподавателей и студентов пришелся на 1968 год. Тогда студенты, левые прежде всего, часто успешно изгоняли неугодных им преподавателей, шли бунты, манифестации и так далее. Но с тех пор появилось множество новых университетов, с новой профессурой, более близкой к студентам хотя бы потому, что сами сегодняшние профессора — это бывшие бунтари или их ученики. У нас такого не было, возможно, мы в ситуации новых медиа проживаем довольно старый, но толком не испытанный у нас конфликт», — говорит философ и социолог Александр Филиппов (ВШЭ).

«Каждое слово преподавателя может быть использовано против него»

Политика политикой, но многие обращают внимание на то, что практика отправки студентами в СМИ видеозаписей с занятий сильно меняет их отношения с преподавателями. Надо понимать, что эти кадры для какой-то части общества дискредитируют таких учителей. Велик риск неверного суждения: логика видеоролика предполагает, что перед зрителями — вся истина ситуации. Это далеко не так, подчеркивает Филиппов:

«Мы видим некоторый фрагмент. Мы не знаем того студента, который снимал. А у преподавателя может быть угрюмый вид, старорежимные интонации, он может нести какую-то с нашей точки зрения чушь, но не со злобы, а потому что хочет уберечь студента от опасности, как он ее понимает. Понятно, что контраст замшелого на вид преподавателя и студента с таким пронзительным юношеским голосом, ратующего за справедливость, производит впечатление. Но это только фрагмент неведомой нам жизни, рамки (фрейм) которого, как известно, могут сильно менять смысл эпизода для посторонних наблюдателей».

С Филипповым солидарен астрофизик Сергей Попов (ГАИШ МГУ). «Все что угодно, вырванное из контекста, всегда плохо. Условно это может быть замечательный преподаватель, который из-за здоровья или чего-то еще несет чушь. Я, например, своих студентов прошу: останавливайте меня с места! Прямо кричите: “У вас там ошибка”. Я ошибаюсь, все ошибаются на лекциях. Нормальная лекция — что-то отчасти интерактивное, преподаватель должен поддерживать контакт с аудиторией, а та должна отвечать ему взаимностью. Да, указывать на ошибки, опечатки. А записать и втихаря выложить — это неправильно».

Еще один важный этический момент. Пока по умолчанию считается, что тайной съемкой и «сливом» в СМИ занимаются только (бесправные) студенты. «Но предположим, что учителя или преподаватели со своей стороны займутся тем же. На экзаменах бывают очень смешные ответы. Выложить такое видео не представляется сложным. И человек, бывший студент, всю жизнь будет жить с этой репутацией. Если вам можно, почему нам нельзя?» — отмечает Куренной.

Но как фарш нельзя провернуть назад, так и медийную открытость университета отменить или запретить уже невозможно, считает Филиппов. «Преподаватель, входящий в аудитории, должен теперь исходить из того, что, как бы на первый взгляд хорошо ни складывались его отношения со студентами, в меняющихся обстоятельствах каждое его слово может быть использовано против него. Его мнения, его убеждения, его желание помочь, пошутить или, наоборот, невозможность сдержать себя и не рассердиться — теперь все это должно им контролироваться в такой мере, какая раньше была непредставима».

Впрочем, не все считают эту ситуацию неизбежной. Попов полагает, что каждый преподаватель должен решать сам для себя. Он должен предложить студентам оба варианта взаимодействия — традиционный и прозрачный:

«Если такая практика (запись на смартфоны. — Прим. Indicator.Ru) в МГУ утвердится, я скажу своим студентам: “Давайте мы договоримся: то, что здесь происходит, за эти стены не выходит. Если вы не согласны (на что у вас есть полное право), я буду по-другому читать лекции. Никаких шуток, все строго. Как люди в Штатах живут, где нельзя рот открыть”. У Филипа Рота есть роман о том, как одна неудачная фраза профессора привела к трагедии».

«Любое общение с применением онлайн-технологий выстроено как диалог»

Распространенность гаджетов, которые могут выходить в Интернет, меняет представления о публичном пространстве. Сейчас все, что мы говорим, подразумевая в том числе формат частной беседы, может быть заснято, записано и предъявлено впоследствии в любых целях, подчеркивает культуролог и исследователь цифровой культуры Оксана Мороз (МВШСЭН, РАНХиГС). Любое офлайн-мероприятие легко становится объектом онлайн-стриминга. И даже прямые запреты на использование записывающей техники не помогут, они скорее только спровоцируют желание их нарушить.

Но это не причина для паранойи — скорее приглашение к размышлениям о настройке сетевого этикета. Медиапокрытие создает дополнительное напряжение открытости (это мысль философа Бориса Гройса), все-таки Интернет невозможен без свободного распространения информации и привлечения новых участников общения. При этом любое общение с применением онлайн-технологий выстроено как диалог.

Оксана Мороз: «Революция совершилась: даже если офлайн право голоса остается за одним человеком (например, в рамках лекций или рабочих совещаний), онлайн-трансляция делает того, кто представил соответствующую запись в Сети, спикером. Каждый участник таких закрытых актов коммуникации теперь полноправный собеседник, потенциально существующий в демократической и деиерархической системе взаимодействий».

И не только в образование новые медиа приносят демократию — аналогичный процесс произошел и в палатах больниц, напоминает Лехциер.

Согласно позиции социолога Мануэля Кастельса, предоставление независимых мнений — это общественное благо, и этот постулат должен лечь в основу не только этических принципов профессиональных «свидетелей» (например, журналистов), но и любого из тех, кто имеет доступ к данным. Это благо в том числе и для университета, уверена Мороз. С появлением в руках студента гаджета, который может мгновенно выходить в Интернет и транслировать в него происходящее здесь и сейчас, преподаватель лишается «традиционной» аудиторной закрытости, которая позволяла ему разные непрофессиональные практики, вплоть до той формы академического плагиата, когда преподаватель годами мог читать лекции по чужим распечатанным учебным пособиям и монографиям, иногда даже не ссылаясь на них, отмечает Лехциер. «Теперь преподаватель оказывается в ситуации совершенно новой ответственности за свое устное слово, за говоримое в аудитории, что, безусловно, в перспективе должно сказаться на повышении качества преподавания».

Однако сами по себе новые медиа и включенность в них молодежи вовсе не гарант критического и свободного мышления, напоминает Куренной. «Исследования культуры общения в Сети говорят о том, что формы ведения дискуссии там более примитивны, чем прежние формы коммуникации. Кроме того, социальная сеть в каком-то смысле устроена хуже, чем телевизор, в смысле возможности индивида противостоять пропаганде. Перед телевизором вы можете сесть вместе со своим ребенком и что-то ему прокомментировать. А социальная сеть персонифицирована: вы не сможете с ребенком сидеть в его профиле. Там человек остается один на один с информационным потоком, и в каком-то смысле он намного более подвержен манипуляции, чем люди, над кем “работало” радио и телевидение».

Действительно острым становится вопрос о том, может ли школа и университет развивать у своих питомцев способность к критическому мышлению, а также стать площадкой свободной дискуссии. Сегодня, к сожалению, они проигрывают здесь Интернету — это, собственно, и демонстрирует история с обсуждаемыми роликами.

Источник: Индикатор